Тем не менее, Вив возвращается и приносит еще один тест на беременность и большой пакет шоколадных тянучек (в детстве я их обожала). Странный симптом – как только я вижу тянучки, мне безумно хочется съесть все, до последней, вместо того, чтобы делать тест. А ведь я давно прекратила есть шоколад.
– Мэйв, милочка, – произносит Вив, обеспокоено глядя на меня.
Я запихиваю в рот тянучки.
– По-моему, тебе нужно сделать еще один тест.
Я плетусь в ванную и через пару минут появляюсь оттуда, пожимая плечами.
– Угу, – падаю на диван. – Я все еще беременна.
– Мэйв, мы должны поговорить об этом. Нужно поговорить о том, что ты собираешься делать.
– Не хочу ни о чем говорить, – и я понимаю, что действительно не хочу. Мне хочется, чтобы все это вдруг исчезло, хочется притвориться, будто ничего и не было.
– Это не пройдет, – мягко выговаривает Виз, сжимая мою ладонь. – Ты беременна, и сейчас нам нужно решить, каким будет следующий шаг.
– Что значит, каким будет следующий шаг? Мне только одно приходит в голову, ради бога, – в моем голосе жесткие нотки.
Вив передергивает, но сами подумайте. Как будто у меня есть выбор.
– Мам, – я усаживаюсь рядом с ней.
Она пытает я взять себя в руки.
– Я люблю тебя и знаю, что ты поддержишь меня, чтобы я ни решила, но я также знаю, как ты любишь детей и как тебе хочется внука, – я вздрагиваю при этих словах. – Но сейчас еще не время, – говорю я как можно мягче. Ее глаза наполняются слезами, и я чувствую себя такой сукой, но я должна заставить ее понять. – Я не готова стать матерью. Я не такая, как ты. Я знаю, что ты вырастила меня в одиночестве, и, даже когда было невыносимо тяжело, ты бы все равно ничего не изменила, но мы – очень разные люди. У меня есть моя карьера, мам, это для меня самое главное в жизни, и мне не нужен ребенок. Ребенок все разрушит.
Слезы переполняют глаза Вив и текут по щекам. Я обнимаю ее, чтобы утешить, и думаю лишь о том, как же все это странно. Я сижу и утешаю свою мать, хотя я беременна, и делать аборт придется тоже мне.
Наконец, Вив поднимает глаза.
– О Мэйв, – вздыхает она. – Я люблю тебя, и ты права. Я всегда тебя поддержу, но ты не можешь так резко принимать решение. Теперь ты должна думать не только о себе. Дорогая, в тебе растет новая жизнь, ребенок, мой внук… – и она опять начинает рыдать.
– Это не ребенок, – жестко отрезаю я.
Мой голос жестче, чем я думала. Я встаю и подхожу к окну, какое-то время наблюдаю за машинами и думаю: как они могут продолжать жить, будто ничего ужасного не произошло, когда моя жизнь только что перевернулась с ног на голову?
Хотя, что такого, это же всего лишь аборт, ради бога. Почти все мои подруги делали аборт. Честно говоря, поразительно, что со мной этого не случилось раньше. И от этого еще никто не умер. Подумаешь, велика беда.
– Велика беда, – говорю я, все еще стоя спиной к Вив и неподвижно глядя на освещенное окно дома напротив.
Сквозь огромные георгианские подъемные окна прекрасно просматривается гостиная, и, разумеется, злая ирония в том, что я вижу молодую женщину и мужчину, которые лежат на полу и с умилением играют с младенцем, который пытается ползти. Младенец качается из стороны в сторону на локтях и коленях, потом плюхается животом на пол, и родители склоняются и покрывают его поцелуями.
И я абсолютно ничего не чувствую.
Мама поднимает глаза и видит, что я подглядываю в окно, но я закрываю жалюзи, чтобы больше ничего не видеть.
– Это не ребенок, мам, – я возвращаюсь к дивану и сажусь, удивляясь, почему мне не плохо.
Почему я не чувствую ничего, кроме усталости и легкого оцепенения.
– Это… ничто. Ничто. Не ребенок, не мое дитя, не твой внук. Ты должна перестать так думать, иначе мне с этим не справиться.
Я слышу, как Вив борется с собой, потом шмыгает носом и говорит, что понимает.
Мы делаем вид, что сегодня обычный вечер. Готовим ужин и едим перед телевизором, вытянув ноги на кофейный столик и уминая пасту примавера. Весь вечер никто не упоминает о тесте на беременность, и всякий раз, когда по телевизору идет реклама подгузников, Вив или я быстро переключаем на другой канал. Это утомительно, но так нужно. Нужно притвориться, что ничего не произошло.
– Как же отец ребенка?
Я замираю на полпути с тостом в руке и вижу Вив в дверном проеме. Она все еще толком не проснулась.
Вив всегда любит поваляться подольше в воскресенье, поэтому проснувшись сегодня утром, я прошла мимо нее на цыпочках и прокралась в кухню, чтобы приготовить чай и тосты. Она все еще крепко спала на диване. Я съела один тост. Другой. Еще один. О боже, я проголодалась не на шутку.
– Что такое с отцом?
– Ты собираешься ему сказать?
– Не знаю. Я даже об этом не думала, но, наверное, нет. Ему знать необязательно.
Вив вздыхает и заходит на мою крохотную уютную кухню, наливает себе кофе и вскарабкивается на табуретку по другую сторону барной стойки.
– Мэйв. – Я сжимаю зубы, потому что по ее тону понятно, что мне придется не по душе то, что она сейчас скажет. – Я не буду говорить тебе банальности вроде: «у него есть право знать» или «ты должна ему сказать», потому что я не верю, что это правда, особенно учитывая, что это было всего лишь короткое увлечение.
Я вздыхаю с облегчением.
– Но, – продолжает она, – этот парень, как ты сказала, его зовут?
– Марк.
– Марк. Помнишь, ты говорила мне, что он думает, будто бесплоден? И несчастен, и отношения с его девушкой рушатся, потому что она обвиняет его в том, что не может забеременеть?
– Проклятье, неужели ты все помнишь? – я поражена, но одновременно прихожу в ужас.
Я понимаю, что она пытается сказать, и знаю, что она права. Разве можно скрывать от него эту информацию? Не то чтобы я хотела, чтобы он имел к этому какое-то отношение, боже упаси, но не могу же я позволить хорошему парню продолжать думать, что он стреляет холостыми, когда очевидно, что это не так?
– Вчера ночью я долго лежала в кровати, – говорит Вив. – Не могла заснуть, хотела разбудить тебя и расспросить о нем, но тебе нужно было поспать. Ты понимаешь, к чему я клоню, да?
– Да.
– У него есть право знать, что он способен иметь детей. Вот и все. Если ты не хочешь, чтобы он принимал в этом участие, это вполне справедливо, но нельзя допустить, чтобы бедный парень продолжал думать, что его девушка не может забеременеть из-за него. Они же все еще вместе? – в голосе Вив звучит надежда, и вдруг к моему горлу подкатывает комок.
Проклятье. Это совсем на меня не похоже.
Мама. Я вижу ее насквозь. Понимаю, что она старается изо всех сил, но вижу, что она думает. Она молится и надеется, что Марк и Джулия разойдутся, и Марк каким-то образом заставит меня передумать, после чего мы втроем – я, Марк и ребенок – будем жить долго и счастливо и умрем в один день.