– Понял, – кивнул я, а затем спросил: – А компания эта, Фома, Павел, с которым бой был… Они кто такие?
– Разное болтают, – поморщился Сергий. – Шулера они без сомнения, но больше пьяных обыгрывают. Куда-то из города уезжают, надолго иногда, потом возвращаются. Слухи ходят, что контрабандой занимаются, но за руку не поймали, сам понимаешь.
– Это верно, – подтвердил Иван. – У полковника с контрабандистами разговор короткий, и преподобный приговоры щедро отвешивает. Тут вся контрабанда с неграми, а за товар напрямую они только оружие и берут.
– Еще бают, что за ними и убитых хватает, – продолжил кабатчик. – Но тут уже так, что не пойман – не вор. Знают многие, да подтвердить некому. Фома стрелок изрядный, из лучших в наших краях. Хоть из револьвера, хоть из винтовки. Да и остальные тоже знают, с какой стороны ружье стреляет.
Интересно. Я уже заметил, что общего благолепия здесь не случилось, всякого народу хватает в городах, но не думал, что власти местные настолько толерантны, что и откровенные банды не трогают. Хотя… если вспомнить царя Хамураппи Справедливого, у того на сей счет четко было: если обвиняешь кого-то в преступлении, за которое казнь полагается – сумей доказать. Не сумел – казнят тебя. Очень помогало от ложных доносов и безответственных обвинений. Может и здесь такой подход, тогда и вовсе неплохо. Из того, что я увидел, впечатления, что люди из-за преступников боятся по улицами ходить, у меня не составилось.
– Ну ты понял, к чему я все, так? – спросил Сергий. – К тому, чтобы не вязался ты с Криворуким, но это половина дела. А вторая половина в том, чтобы Павла опасался. Он еще та скотина, и злопамятный. Про это предупредить хотел.
Что Павел не по-спортивному злопамятный, это я сразу понял, еще когда ему в глаза глянул после драки. Он из тех, что проигрывать не согласен никогда, причем неважно, каким способом отыгрываться. Такие могут и нож в спину сунуть, и из-за угла стрельнуть. Но Сергию спасибо, подтвердил мое впечатление.
Посидели, по третьей кружке выпили, да и обратно пошли. Напиваться негоже, с утра выход ранний, да и незачем. Посидели, да партию на бильярде сгоняли, причем Иван обыграл меня вчистую, хорошо, что всего на рубль играли, исключительно для интересу.
Когда вернулись, то обнаружили, что на судне жизнь била ключом. Игнатий справедливо счел, что команда достаточно отдыхала, пока болталась на берегу, и всем дело нашел. Даже кок, которого все звали Сашкой, молодой, длинный и неприлично тощий для повара, был занят приемом и подсчетом припасов. Двуколка с впряженным осликом подвезла на пирс целый штабель ящиков, в которых были овощи, фрукты, яйца в коробках, переложенные стружкой, вяленое мясо и консервные банки из чуть желтоватой жести, про содержимое которых мне сердце намекнуло – тушняк.
Остальные разбирали снасти, что-то делали с ними, что – мне не понять, один из морячков драил палубу резиновым скребком, в общем – порядок был на судне. Затем вахтенный остался на палубе, а остальные, меня включая, спать отправились, что оказалось не так уж просто с непривычки – одна половина моряков храпела вперегонки, а второй это все было без разницы. И только я долго ворочался в неудобной провисающей койке, пока все же не уснул.
ОТПЛЫТИЕ
К удивлению моему, будить меня с утра никто не стал. Проснулся я от звука плещущейся в деревянный борт волны и ощущения того, что мир начал вокруг меня покачиваться. Честно говоря – огорчился, хотелось застать этот момент – первого в моей жизни отплытия на настоящей парусной шхуне.
Подхватился, вытащил из сундучка несессер с туалетными, и метнулся по трапу наверх, шурша тростниковыми тапками. Кричали чайки, утренний ветерок был пока свежим, жара еще не навалилась, хоть солнце уже взошло, а вода из темной ночной превратилась в бирюзовую утреннюю.
Суеты на палубе не было. Игнатий сам стоял за штурвалом, двое моряков возились с чем-то у канатного ящика, Иван-моторист смазывал уключины у висящей шлюпки, самый молодой из матросов, отзывавшийся, как я вчера заметил, на имя Федька, рыжий, конопатый и круглоголовый, с едва пробивающейся редкой бородой, сидел с банкой белой краски в руках возле рубки, аккуратно нанося неизвестно какой уже по счету слой на ее стену. Из камбуза слышался звон кастрюль, а из трубы над ним несло запахами кухни.
Вера тоже не спала, и сейчас стояла на самом носу судна, держась за ванты и глядя куда-то вдаль, и ветер трепал две черные ленточки на ее новой соломенной шляпе. Я подошел сзади, спросил:
– А что меня не разбудили? Не многовато ли чести?
– Я попросила, чтобы не будили, а то ты ни одной ночи не спал толком, – сказала она, обернувшись, а затем спросила: – Красиво, правда?
Шхуна с наполненными попутным ветром парусами шлам по широкому проливу между двумя большими островами. Остров справа был покрыт лесом, в сплошной зеленой стене которого были видны следы вырубок, а тот что слева, холмистый и зеленый, поднимался от воды пологими террасами, и если приглядеться, то можно было увидеть стада коров, пасущихся на зеленой траве. Картина и вправду поражала своей яркостью и какой-то праздничностью – яркая вода с искрами солнца в мелкой волне, сочная зелень, ярко-голубое безоблачное небо, белые паруса – действительно красота. Тишина и покой – парусник не пароход, лишь плеск из-под форштевня слышится.
– Верно, красиво, – согласился я. – А что за острова?
– Тот что справа – Зеленый, а слева – Пастуший, – пояснила она. – На Зеленом плантации какао, а на Пастушьем… ты сам видишь, там скот разводят.
– Большой остров должен быть. – немного удивился я.
– Самый большой, на день пути, – подтвердила Вера. – Не меньше двух тысяч человек на нем живет.
– Помню… по карте помню. Это мы часа три уже идем?
– Примерно. – подтвердила она. – Зато выспался наконец, чего расстраиваешься? У тебя на борту все равно постоянных дел нет, мы с тобой пассажирами.
– А сколько ходу?
– Три дня, примерно, как ветер будет. Тут лучше у Игнатия спрашивать.
Острова с обеих сторон понемногу расступались, впереди виднелись другие, поменьше, а вообще чистого горизонта в этих местах не было совсем. Куда ни глянь – везде островок виднеется, или два. Или три.
– А острова здесь все заселены? – спросил я у Веры.
– Нет, только самые большие, где пресная вода есть. Кому надо жить там, куда воду возить приходится? Бывают лагеря рыбаков, например, или охотников на морского зверя. Контрабандисты товар прячут иногда.
– А что за контрабанда у вас? – заинтересовался я. – Вроде же других народов в этих краях нет, что за пошлины?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});