бывший офицер-подводник устроился особенно неудобно: в спину ему глядел длинноволосый вертлявый бармен, стоящий за стойкой с массивными кружками, перед глазами маячила торчащая на стене реклама пивного завода с тремя веселыми хлыщами в цилиндрах и пенящимися бокалами в руках. В этот обеденный час людей в зале было много. Из дверей то и дело дуло осенней сыростью, приносимой непрерывно приходящими посетителями. В глубине узкого коридора веяло кухней, с запахом неприятной кисло-сладкой стряпни. А в дальнем углу страдала одинокая подвыпившая дама бальзаковского возраста с сигаретой во рту, и по размашистым жестам ее, как и по наполовину осушенной бутылке абсента было понятно, что она в заведении завсегдатай, умело не отстающий в питье от мужиков.
Садясь на место у двери, человек с сумкой через плечо вынул небольшой желтый пакет и, перекосив брови, пристально уставился на пивную рекламу. Спортивного вида мужчины поговорили с официантом, очевидно, что-то заказали, после чего второй медленно выложил на стол содержимое пакета. Из глубины зала трудно было разглядеть, но остроносый сыщик Василь Васильевич отчетливо понял: перед бывшим подводником на столе виднелась фотография. Офицер-подводник двигал челюстью и угрюмо молчал.
Меж тем весьма некстати к Василь Васильевичу подсела та самая одинокая грузная дама не первой свежести и завела разговор. Чудаковатый следопыт и сам был не молод, в былые времена и при других обстоятельствах с удовольствием бы поддержал старушку в печали, однако, не ровен час, эта запоздалая романтика мешала пуститься во все тяжкие, так что он мило улыбнулся и как можно тише произнес:
— Милая дама, прости, но сегодня я не герой твоего романа. — Острый нос полковника как будто стал длиннее, брови недовольно сдвинулись, а взгляд выразил неприязненное нетерпение.
— Что так? — изумилась женщина с сигаретой во рту. — Не хороша? Формами или возрастом не вышла? — Она наклонилась над столом так низко, что практически легла на скатерть всей своей большой грудью.
— Да нет, дамочка, жену жду… — нагло соврал полковник.
— Жену? А я, может быть, тоже жена! — вдруг вскричала нетрезвая женщина. — Была, да вся вышла! Вышла! — кричала она от кем-то причиненной боли, и это было совсем некстати.
Василь Васильевич вздохнул, понимая возникшую нелепую ситуацию, глянул на парочку у двери, спешно рассчитался и вышел вон, с большим сожалением и боязнью быть рассекреченным двумя наблюдаемыми субъектами, ибо далее следить, очевидно, было уже бесполезно. Раздосадованный, полковник отправился восвояси, чтобы из дома сообщить по телефону действующим коллегам известную ему крайне подозрительную информацию о частном охранном агентстве и хмуром подводнике.
На том конце провода молодой лейтенант Лебедев выругался про себя, и без того обремененный незакрытыми уголовными делами, но из почтения к ворчливому старику позвонил в Госавтоинспекцию и попросил о помощи. Уместно добавить, что уже этой крупицы оказалось достаточно, чтобы в тот же вечер бывший офицер-подводник был остановлен инспектором для проверки документов. И надо же! Интуиция пенсионера-следопыта не подвела, ибо в багажнике «мерседеса» оказался необычно богатый улов: под брезентом были аккуратно сложены ножи, пистолеты, револьверы, винтовка, автоматы, почти три тысячи патронов к оружию, противопехотные мины, тротиловая шашка, электродетонаторы, гранаты, детали к ним, боевые взрыватели, СВУ, пластид, тротил… В общем, целый арсенал. Вишенкой на торте была настоящая бомба, что само по себе являлось солидной отправной точкой в распутывании уголовного дела.
Поутру был страшный туман. Такой сильный, что, выглянув в окно, Василь Васильевич обнаружил двор мертвым и безлюдным, мгла, окутавшая все вокруг, отступала лишь вокруг парочки тускло светящих фонарей.
— Не видно ни зги… — пробурчал Василь Васильевич.
— Ты куда-то собрался? — из кухни вместе с запахом свежезаваренного кофе донесся громкий вопрос жены Ангелины. Но ответа не последовало, ибо с давних пор полковник не привык делиться планами. — Ты куда-то собрался? — шепотом повторила вопрос Ангелина, с кухонным полотенцем на плечах тихонько подкравшись к мужу. Эта попытка завести обычный разговор была жалка и трогательна.
— Фу, напугала! — Василь Васильевич отскочил к дивану. — Дело одно нужно завершить, — вдруг сообщил полковник, сам от себя не ожидая оправданий.
Отставник не решился ехать на автомобиле, но, прежде чем отправиться в город на общественном транспорте, открыл платяной шкаф, достал парадную форму с орденами и медалями (на работу, хоть и бывшую, как на праздник), пару раз прошелся рукой по отглаженным брюкам и кителю, приоделся, не забыв про плащ и фуражку, и вышел за дверь по затоптанному половику.
Погода была по-прежнему туманной и трудной, в Москве начиналась холодная осень. Запустив руки в карманы плаща и приподняв плечи, пряча влажную от тумана челюсть в воротник, он пробирался к остановке троллейбуса на ощупь. Был бы ветер, вмиг развеял бы беспросветную белую стену, а так протянешь руку — и не увидишь ее совсем. Отставник замедлил шаг и вгляделся в густой туман, где должна быть проезжая часть и терялись не выключенные огни. Послышались шумы проезжающих мимо ревущих моторов. Василь Васильевич остановился и стоял довольно долго, пока, наконец, из густой пелены не прорезался фыркающий усатый троллейбус.
В коридоре управления он просидел около часа, теряя самообладание и терпение, поскольку лейтенант Лебедев был срочно вызван на совещание, да и задержанного бывшего офицера-подводника пока не привели из изолятора временного содержания для допроса. Вокруг сновали милиционеры, хлопая дверьми кабинетов, бегали на перекур к лестничному пролету — в общем и целом жизнь милицейского управления ничем особо не отличалась от тех времен, когда Василь Васильевич пропадал тут сутками напропалую.
Наконец Лебедев освободился, в наручниках доставили задержанного Алексея Пуманова (так звали бывшего офицера-подводника), и полковник скромно пристроился в глубине кабинета.
Пуманов жевал резинку и угрюмо молчал. Лебедев, несколько раз задавший один и тот же вопрос и не получивший на него ровным счетом никакого ответа, в конце концов, крикнул — скорее, от бессилия, нежели от желания в допросе продвинуться дальше.
— Не ори, лейтенант, сделай милость! Это меня бесит. Когда я сердит, толку будет ноль. Я — спортсмен, и спортсмен упрямый.
Лебедев смутился и ответил с напускной развязностью:
— Ну да и вы не задавайтесь, пожалуйста! Если вы сильный спортсмен, то одной рукой способны чуть ли не убить человека…
— Я говорю правильно, — перебил Пуманов Лебедева, повышая голос. — У всякого спортсмена одни способности обострены, а другие понижены. И сила здесь совсем ни при чем.
— А что же тогда?
— Идеи и цели.
— И какие же цели вы ставили перед собой?
— Начал висеть на турнике, чтобы вырасти, потому что был среднего роста и таким бы и остался. Но в десятом классе мне медсестра подсказала, что обязательно нужно висеть