о будущем герое гражданской войны. В школе, когда пацаны в классе узнали, как зовут моего отца, моментально прилепили ко мне прозвище «Чапаев» и я долго бесился по этому поводу. Они доводили меня до белого каления в течение нескольких лет, до тех пор, пока я не стал участвовать в соревнованиях по каратэ. И только после этого и после пары разбитых носов прозвище от меня отвалилось само по себе.
— Нет, Суслов, — не понял меня посетитель.
— Чем обязан визиту, Василий Иванович? — спросил я, напуская на себя серьезный вид.
Он опять стушевался, но нашел в себе силы ответить:
— Папенька у меня умерли, наследство оставили. Я хотел бы узнать, вы не продадите мне ваши акции?
Я с трудом подавил в себе улыбку. Однако ж, при внешней скромности, мужик был весьма нагл, заявляя такое. Он не первый кто пытался купить у нас долю предприятия, но он пока что единственный, кто спросил нас напрямую, без долгих ухаживаний. Чтобы не обидеть посетителя и не рассмеяться ему в лицо я, словно подавившись, кашлянул несколько раз в кулак. Потом, сохраняя серьезный вид, поинтересовался:
— И большое наследство оставил вам ваш родитель?
— Двести тысяч, — нисколько не смущаясь, ответил мужчина и тут уж я действительно подавился и по-настоящему зашелся кашлем. Честно, он меня удивил. Мужик мужиком, в старой ношеной одежде, а владеет таким солидным состоянием.
— Ого, какая сумма! Однако ж вы не производите впечатление богатого человека.
Тут пришла пора улыбаться мужику. Он развел руками, пожал плечами, ответил:
— Иначе к вам было не попасть.
— Действительно, — удивился я, — а как вас пропустили?
Мужик опять смущенно опустил глаза.
— Я соврал, — признался он, и румянец залил его щеки. — Сказал, что я инженер, ищу работу, и меня пропустили.
Вахта наша ни к черту. Не умеют работать, и обмануть их не составляет никакого труда. Пропускают кого ни поподя. Что и доказал мой стеснительный посетитель. Пора на вахте вводить пропуска, чтобы больше никакие типы на территорию не проникали.
Что же с ним делать? Продавать долю предприятия мы ни ему, ни кому-либо другому не будем. С Мишкой этот вопрос уже обсудили. Но нам сейчас крайне необходимы деньги, много денег. Место под строительство офисного помещения определено, сейчас решается вопрос о размере здания и стоимости проекта. По нашим расчетам своих денег нам не хватало, пришлось обратиться в Государственный Банк за кредитом. Но там нам дали понять, что наше предприятие слишком молодо и дать деньги под честное имя нам не могут. Давали деньги только под залог предприятия. Потом приходили к нам, оценивали здание и оборудование и, как всегда это бывает, занизили стоимость оцениваемого раза в четыре. Мишка возмутился, стал их убеждать, доказывать рентабельность предприятия, стремясь улучшить условия залога, но так ничего и не добился. И потому от услуг Государственного Банка нам пришлось отказаться. В другие кредитные организации мы пока не спешили обращаться, подозревая, что ситуация скорее всего повторится. Пришлось с офисным помещением нам повременить. Чему я, честно говоря, был рад.
Надо было бы отказать этому странному посетителю и выпроводить за периметр производства, но двести тысяч рублей наследованных от почившего папеньки, меня остановили. Я еще не знал, что буду предлагать господину Суслову, но уже очень сильно хотел видеть его деньги у нас в компании.
— Не желаете ли чаю? — спросил я его, жестом приглашая присесть на мягкий стул. — Или может водочки, коньку?
Мужчина помял нерешительно в ладонях шапку, потом, скромно махнул ладошкой, словно решаясь, произнес:
— Пожалуй, водочки.
Я поднялся, прошел к буфету. С легким скрипом растворил дверцы и выбрал самую дорогую контрабандную бутылку, что там стояла. Прихватил пару стопариков, вернулся к столу. Сорвал с горлышка темный сургуч и медленно, с приглушенными бульками, наполнил стопки.
— Ну, что, Василий Иванович, — обратился я к посетителю, — как говорят у нас — дернем! — и шумно выдохнув, опрокинул в глотку обжигающую жидкость.
Господин Суслов, покосясь на меня, повторил мои действия. Выдохнул, опрокинул, замер пораженный крепостью напитка, через силу продавил его в глотку и закашлялся от неожиданности.
— Господи, какая крепкая, — просипел он, восстановив дыхание. — Я раньше только кагор пил.
— Ой, совсем забыл про закуску, — опомнившись, сказал я и бросился к двери. Поймал первого попавшегося человека, всучил ему трешку и заставил сбегать в ближайший кабак, потребовав купить только качественную еду. Через пять минут ко мне в кабинет стали подтаскивать разнообразные салаты и разносолы. Мы с господином Сусловым повторили еще по стопарику.
Мой посетитель с непривычки слегка захмелел. Он улыбнулся счастливо, расстегнул верхнюю пуговицу косоворотки. Взял двумя пальцами соленый огурец с тарелки и с наслаждением от него откусил.
— Забыл представиться, — обратил я на себя внимание осоловевшего гостя, — меня зовут… Василий Иванович…
Брови господина Суслова взлетели вверх — удивился. Затем удивляться пришлось мне, потому что он пошутил моими же словами:
— Чапаев?
— Рыбалко, — поправил я его, улыбнувшись. — Я являюсь одним из главных акционеров «Русских заводов».
— Очень приятно, Василий Иванович, — и он протянул мне ладонь для рукопожатия. Алкоголь слегка его расслабил и снял стеснительность. — Так что вы мне ответите на мое предложение? Вы хотите продать мне свои акции?
Я склонил голову, не желая давать скоропалительный ответ.
— Я не могу вам пока ничего ответить, — сказал я, наблюдая, как господин Суслов с интересом поглядывает на прозрачные капли на дне стопки. Предугадывая его желание, разливаю по третьей. — Дернем!… Итак, я не могу вам пока ничего сказать, уважаемый Василий Иванович. Нам с компаньоном надо подумать, да и с ценой необходимо определиться.
— Как же, как же, понимаю. А во сколько вы вообще оцениваете ваше предприятие? — спросил он, когда третья стопка охмеляющей волной докатилась до его мозга. — Я тут прикидывал на днях и пришел к мнению, что ваш заводик может стоить около восьмидесяти тысяч. Ну, если вы поторгуетесь, то я, так и быть, накину вам еще тыщь пять, не больше.
О-о, это был широкий жест, что ни говори. Завладев богатым наследством, господин Суслов, кем бы он там ни был в прошлом, почувствовал себя хозяином жизни и впал в наивное заблуждение, что все в этой жизни можно купить. Вот и сейчас, когда алкоголь его раскрепостил, он решительно взмахнул рукой, а потом резко распахнул полы пиджака и вытащил из внутреннего кармана на свет божий новенькую, еще пахнущую типографской краской чековую книжку. Бросил ее на стол, потянулся за моей перьевой ручкой. Я пока не отвечал ему, наблюдая за пьяным представлением, с ухмылкой пододвинул чернильницу.
— Восемьдесят пять! — выкрикнул