оставили мотоцикл.
— А долго ли? — поинтересовалась я. — Темнеет…
— С каких это пор ты стала бояться темноты?
— Я не боюсь. Просто места незнакомые, и мне немного тревожно.
— Со мной-то ты знакома? — подтрунил он, но потом добавил с заботой в голосе: — Не волнуйся, я никому не дам тебя обидеть.
Мы шли по грунтовой дороге, поросшей травой, непохоже было, чтобы ею часто пользовались. Ветви высоких деревьев склонялись над ней, образуя зелёный полог, почти непроницаемый для неяркого лунного света. Дул свежий вечерний ветерок, принося с собой густой аромат хвои смешанный с тонким ароматом цветов. Было так тихо, что слышался шелест травы вдоль дороги. Вдруг прямо над моей головой раздалось хлопанье огромных крыльев, раздалось громкое уханье, и, вздрогнув от неожиданности, я застыла на месте, вслушиваясь в ночные шорохи. Пройдя ещё несколько шагов, Алекс тоже остановился в терпеливом ожидании повернувшись ко мне. Его глаза, отражая неяркий свет звёзд, светились светло-зелёным светом.
— Что это было? — шёпотом спросила я.
— Ужасный монстр только что пролетел над твоей головой, собираясь проглотить тебя словно мышку! — очень серьёзно проговорил Алекс, так что от его голоса по моей спине поползли мурашки.
— И что это за монстр? — испуганно пролепетала я.
— О, это чудовище зовётся филином! — продолжал от тем же торжественно-серьёзным голосом, но поняв, что он подтрунивает надо мной, я решила подыграть:
— И почему же этот страшный филин не проглотил меня?
— Не проглотил? Ну, наверное, понял, что ты добыча более страшного чудовища!
— Какого ещё чудовища?
— Ты до сих пор не догадываешься? — вкрадчиво спросил он, медленно и бесшумно подкрадываясь ко мне в темноте.
— О чём?
— В лапы какого монстра угодила? — прозвучало прямо возле моего уха и шею обдало горячим дыханием, так что волна жара прошла по моему телу.
— Неужели это правда? — прошептала я горячо. — Но я так люблю этого монстра!
И тут же была сжата в мощных объятиях.
— Самый страшный зверь в этом лесу — это я. Так что тебе нечего бояться, — тихо проговорил Алекс.
— Я знаю, — прошептала я, пытаясь заглянуть в горящие жёлто-зелёные очи. — Я не боюсь.
— Это хорошо, потому что я как раз сейчас собираюсь съесть тебя! — проговорил он нежно целуя моё лицо, шею руки. Его поцелуи были так горячи, что по телу разливалась приятная нега, и ноги подкосились сами собой, и если бы он не держал меня в своих крепких объятиях, я бы уже давно лежала у его ног. Его губы нежно коснулись моих губ, раскрывая их словно цветок, и осторожные движения языка ласкали их так, что я изнемогала от любви и неги. Желание было настолько велико, что мне уже было всё равно, что мы не женаты, всё равно, что я могу забеременеть от первого же контакта, но Алекс вдруг отстранился, так резко, что я едва устояла на ногах.
— Что? Что случилось? — пролепетала я.
— Мне тяжело контролировать свои желания, — хрипло ответил он. — Ты такая соблазнительная, что я могу не устоять.
— Но я тоже этого хочу… — только и смогла прошептать я.
— Я не сомневаюсь. Но ты же знаешь, что это опасно прежде всего для тебя.
— Знаю, — согласилась я. — Спасибо, что заботишься обо мне. Я ценю это.
— Я рад. Может, пойдём? Иначе к утру не доберёмся.
— Хорошо, пойдём. Я очень устала и хочу спать, — сказала я.
— Давай не будем больше возвращаться к этому вопросу, — попросил он и двинулся дальше.
— В каком смысле? — не поняла я, догоняя.
— Ну, у нас в общине порядки немного другие, чем везде, более строгие что ли. Волки живут по законам предков. И свободных правил в отношении любви не поддерживают. У волка может быть только одна суженая, одна на всю жизнь. Или может не быть вовсе, если он так и не нашёл её. Бывают, конечно, исключения, как у моего отца. Поэтому, если тебе что-то покажется странным, не удивляйся.
— Ладно, я уже привыкла ничему не удивляться, — сказала я.
— Хорошо. Знаешь, я хочу тебя ещё предупредить — мой дед тоже странный. Ты, когда в дом зайдёшь, ничего не говори. Отвечай, если о чём-то спросит. И не обижайся, если тебе вдруг покажется, что он задал бестактный вопрос либо сделал неправильное утверждение.
— Что всё так строго?
— Это его дом. Он хозяин. Старший. У нас к старшим особое уважение и почёт.
— А долго ещё идти?
— Мы уже почти пришли.
— Ты же сказал, что к утру не доберёмся! — воскликнула я.
— Это вообще-то шутка была. Да и поторопить тебя хотел, а то ты так бегаешь, за тобой не угнаться! — Алекс остановился, повернувшись ко мне.
— Ах так! Значит я медленно хожу? — возмущённо воскликнула я, бросившись бежать прямо на него.
— Я этого не говорил! — быстро отступая спиной вперёд со смехом проговорил Алекс. — Ты сама это сказала!
Затем он вдруг перестал отступать и, когда я подошла вплотную, раскрыл мне объятия, в которых я счастлива была оказаться. Он гладил мою спину и едва ощутимо прикасался губами к моим волосам, потом тихо сказал:
— Когда ты сердишься — нравишься мне ещё больше, моя маленькая волчица.
— Как бы я хотела ею быть, чтобы никогда не пришлось разлучаться с тобой.
— Мы никогда не расстанемся, — тихо и ласково сказал Александр, сжимая меня ещё крепче в своих объятиях. — Даже если я буду далеко о тебя, то моё сердце навсегда останется с тобой.
Через некоторое время мы снова двинулись в путь, и не прошло и пятнадцати минут, как вошли в селение. Было слишком темно, чтобы можно было что-либо рассмотреть, но то, что мы находились на широкой прямой улице, я поняла. Слева и справа от дороги располагались большие бревенчатые дома, огороженные невысоким забором. Улица уходила в даль и где-то терялась в ночи.
— Эх, жаль, что я ничего не могу увидеть! — сокрушённо протянула я.
— Завтра всё рассмотришь, — ответил мне Алекс, распахивая передо мной калитку, и я поняла, что мы уже пришли. — Ну, входи!
Вдруг мне стало как-то не по себе, ноги вдруг стали ватными. Я засомневалась, стоило ли мне вообще сюда приезжать. А что если я не понравлюсь родным Алекса, что я тогда стану делать? Страшно-то как! И вот на таких не слушающихся меня ходулях, которыми стали внезапно мои ноги, я вошла во двор, прошла по широкой тропинке к дому и стала подниматься по ступеням крыльца. Алекс медленно двигался позади ничего не говоря. Вдруг дверь дома резко распахнулась, и я застыла на месте, увидев на пороге огромного старика, держащего в вытянутой руке