Читать интересную книгу Ключ Неба - Джеймс Фрей

Он улыбается.

– Что ж, идем знакомиться с твоим папочкой.

Ренцо опускает трап, и они выходят из самолета.

Снаружи холодно, воздух непривычно разреженный для Сары. Хульяка расположена на плато Кальяо, 12549 футов над уровнем моря. Охряные холмы и голые пики Анд плотным, совсем близким кольцом окружают город.

Гитарреро обнимает Яго, целует в левую щеку, в правую, снова в левую, снова в правую. Крестит сына, поднимает руку к небу. Хлопает Яго по плечу. Обнимает Ренцо. Говорит что-то на языке, которого Сара не понимает. Гитарреро с Ренцо смеются – видимо, одной им понятной шутке.

Отец Яго поворачивается к Саре.

– И что мне вам сказать? – спрашивает он по-английски.

– Как насчет «Рад знакомству», пап? – предлагает Яго.

Берет Сару за руку.

Гитарреро пожимает плечами. Улыбается. Улыбка у него такая заразительная, что девушка не может не улыбнуться в ответ.

Она не доверяет ни этому пожилому ольмеку, ни Ренцо. Хотя она доверяет Яго. Теперь в ее доверии к Яго образовалась трещинка – маленькая, но заметная. Девушке так хочется верить, что он действует в ее интересах, что ведет себя так лишь потому, что она сейчас не в состоянии принимать решения.

Яго ободряюще сжимает ее руку.

Надо улыбаться.

Она должна улыбаться.

Они разгружают самолет – Яго забирает из сейфа Ключ Земли, прячет в карман, – и садятся в «Субурбан». Не обратив никакого внимания на паспортный контроль, подъезжают почти вплотную к проволочной сетке-ограждению.

Охранник в штатском нажимает кнопку. Ворота открываются, «Субурбан» проезжает. Охранник машет им вслед.

Гитарреро добродушно показывает в ответ средний палец. – Пришлось заплатить ему тысячу американских долларов, – по-испански замечает он. Сара прислушивается. Ее испанский нельзя назвать беглым, но знаний хватает, чтобы понимать речь. – Представляешь, я, Гитарреро Тлалок, правитель этого города, должен давать взятку какому-то паршивому охраннику!

Можешь в такое поверить?

– Нет, пап, не могу, – отзывается Яго с переднего сиденья.

«Калашников» лежит у него на коленях.

Гитарреро переходит на какой-то странный язык. Говорит на нем почти минуту. Голос у него сердитый, раздраженный; редкие взрывы притворного смеха лишь усиливают это впечатление. Единственные слова, которые может разобрать Сара, – те, что она уже слышала от Яго. «Аукапома Уайна». Имя. Яго, в отличие от нее, прекрасно понимает все, что говорит отец. Понимает – и молчит. Вместо него отвечает Ренцо.

Выплевывает явное ругательство.

– Si, si, si, – соглашается Гитарреро.

Яго молчит.

Сара не выдерживает.

– О чем вы говорите? – на довольно приличном испанском спрашивает она, недовольная тем, что от нее пытаются что-то скрыть.

Яго оглядывается через плечо, закатывает глаза. – Папа сказал, что после падения метеорита – его здесь называют El Punta del Diablo – его доходы от крышевания уменьшились на восемьдесят пять процентов. Все разбегаются. Похоже, город летит в тартарары. Остались только преступники, мошенники, священники, нищие и маленький военный отряд – им десятилетиями платили, только поэтому они пока и с нами.

– Последнее не так уж плохо, наверное? – предполагает девушка.

– Не плохо. Только вот преступники никогда не платят другим преступникам за защиту, – объясняет Гитарреро. – Хорошо хоть, что я позаботился о сбережениях на черный день.

Сара не может избавиться от тревожного предчувствия, что речь Гитарреро, произнесенная на неизвестном языке, не имеет никакого отношения к его доходам. Зачем для такого несущественного разговора таиться от нее? Зачем вообще говорить на другом языке, если это никак не связано с Последней Игрой? Почему ругался Ренцо, если он последние 10 лет провел в Ираке? Что должна сделать Аукапома Уайна, если она действительно такая уважаемая старейшина ольмеков?

Они мне врут.

«Шевроле» добирается до границы аэродромной территории, и к нему присоединяются еще две машины. Впереди – огромный пикап «Тойота» последней модели, с вращающимся в кузове пулеметом 50-го калибра. Один человек – за прицелом; еще двое, с автоматами М4, его прикрывают. С трех сторон оружие защищено взрывоустойчивыми пластинами, плюс дополнительно под стволом пулемета укреплен толстый стальной лист. Все мужчины – в бронежилетах.

В кильватере «Субурбана» – черный «Шевроле-Тахо».

На капоте у него, так же, как и на капоте их машины, – красный орлиный коготь.

– Держитесь, – по-испански предупреждает Гитарреро.

Конвой ускоряет движение.

Плотным, сомкнутым строем машины проносятся по предместьям Хульяки, взбираясь к западному краю городского центра. Над кирпичными и бетонными зданиями то тут, то там встают столбики дыма – больше чем в дюжине мест. Яго указывает на один из них – туда, куда упал метеорит.

Кратер все еще тлеет и курится.

– Какие-то сукины дети два дня назад подожгли станцию водоочистки. – Гитарреро крутит рулем вправо и влево, объезжая выбоины и бродячих собак. Трое в пикапе время от времени предупредительно палят в воздух, расчищая путь. Мимо мелькает заброшенное футбольное поле; пустой, разгромленный, некогда жилой квартал; деловой район, где в стенах зданий – выщерблины от пуль, а окна разбиты. Бакалейная лавка, обнесенная оградой из мешков с песком; перед ними сидит пожилой мужчина с пистолетом на бедре, курит длинную сигару. Они проезжают мимо богато украшенного собора, построенного в стиле испанской миссионерской церкви. Вокруг толпятся люди: кто-то сидит на коленях, кто-то разговаривает, ест, даже смеется.

Священники в длинных белых одеждах принимают исповеди, раздают бутылки с водой и добрые слова. Никаких конфликтов, никакой вражды – островок спокойствия в океане смуты. За стеклами машины тянутся бедные пригороды: низкие кирпичные дома, стоящие вплотную друг к дружке, плоские жестяные крыши, бездомные собаки, шастающие по пустынным дворам. Повсюду – вооруженные мужчины и даже мальчики: вопят вслед их кортежу, машут кулаками, кидают камни. – Когда ты уехал, Сьело совсем распоясались, – сетует Гитарреро.

Яго объясняет, что Сьело – давние конкуренты Тлалоков из Боливии, из Нуэстра-Сеньора-де-ла-Пас, что по ту сторону озера Титикака.

– Они ни черта не знают о Последней Игре! – возмущается его отец, стараясь перекричать рев двигателя, – и последние годы не доставляли почти никаких неприятностей. Силенок им не хватало с нами бодаться. Но как только объявили об Аваддоне, они собрали всех своих и перешли в наступление. Захватывают квартал за кварталом. Пока что мы просто позволяем им тут обосноваться. Последняя Игра слишком важна, чтобы тратить время на борьбу за территорию.

Надо готовиться к Событию.

Со стороны пикапа доносятся выстрелы. Все машины увеличивают скорость. Яго вопит и ругается. Гитарреро выжимает газ, заставляя «Шеви» держаться почти вплотную за кузовом пикапа. Стрельба. Стучит пулемет 50-го калибра, выстрелы рикошетят по стенам домов. Автомобили даже ход не замедляют – наоборот, ускоряются. В ответ на пулеметную очередь слышны выстрелы из какого-то небольшого оружия. Пули стучат по земле, по окнам, по стенкам машин, высекают яркие оранжевые искры, похожие на крошечные фейерверки.

Одна из пуль взрывается рядом с лицом Сары.

Однако стекло пуленепробиваемое.

Девушка даже бровью не ведет.

Какая веселая поездка.

В следующую минуту кортеж доезжает до границы трущоб, захваченных Сьело. Сара видит на улице женщину. Темные джинсы, желтая футболка. Ребенок на руках. Мать обнимает его, прикрывает головку рукой, отворачивается от дороги, ищет убежище.

Плачет мать. Кричит ребенок.

Это безумие – результат Аваддона.

Результат Последней Игры.

Сара сглатывает подкативший к горлу комок тошноты.

Стрельба остается позади, стрекочут выстрелы за спиной.

Они проезжают еще 4,15 мили. Замедляют ход.

Останавливаются на КПП, где дежурят военные в камуфляже. Оба их «Хамви» тоже украшены красным когтем. Девушка немного завидует порядку и контролю, которые Тлалоки установили на своей территории. Ее Линия всегда была менее заметной, более скрытной: кахокийцы прятались в тени, хотя всегда были готовы действовать, пусть и не в таких грандиозных масштабах.

Здесь все по-другому.

Ольмеки готовы к войне.

Офицер с серебряной кокардой капитана на бейсболке подходит к «Субурбану». Гитарреро опускает стекло, разговаривает с ним по-испански. Капитана зовут Хуан Папьян. Он наклоняется к окну машины. Пожимает руку Яго. Кивает Ренцо. Косится на Сару. Лицо его абсолютно бесстрастно.

Папьян возвращается на пост. Кортеж углубляется в серпантин продуваемого всеми ветрами шоссе. Едет среди рыже-красных предгорий Анд к юго-западу от города. Вдоль дороги, чуть ли не через каждые сто метров, – военные посты. Сара насчитывает пять бронированных «Хамви» и два орудия полевой артиллерии. Единственная растительность в этом пустынном крае – рощицы, насаженные вокруг огромных частных владений. Теперь все эти дома превращены в армейские казармы. На каждой машине, на рукавах военной формы – красный коготь.