Русские газетчики откопали старую историю о лихом разбойнике Гвозде. По всем газетам прошла серия публикаций в духе — «если хотите поймать разбойника, позовите другого разбойника». Благодаря этой славе, Проскурину и Рыченкову ход в английские порты был попросту заказан. Не официально, конечно. Но кто сказал, что бриты не сыщут возможность поквитаться за свои обиды.
Зато в России популярность русских каперов была на высоте. Флотские офицеры подкручивали усы, мол вот это по нашему. Не грабительством живет, а за счет самих разбойников. Да и могло ли быть иначе, коль скоро за дело взялся георгиевский кавалер. Сам царь, обронил скупое — «русскому человеку не свойственно жить грабежом, он труженик и защитник слабых». Мальчишки повсеместно играли в Гвоздя, крушащего пиратов направо и налево.
Но помимо славы они несомненно остались в плюсе и в материальном плане. Более полутора миллионов рублей за вычетом всех налогов. Правда, немалая часть этой суммы попросту нигде не была указана. Потому что официально судовые кассы и ценности большинства каперов попросту ушли на дно. И как уже говорилось, львиная доля этих денег принадлежали Борису.
Вдобавок к деньгам более двух миллионов очков опыта. Обнуление гражданских, это преступление против устоев. Не сказать, что этим не грешат в тех же колониях. Но все же не выпячиваются. Зато с военнопленными можно не церемониться и выкачивать досуха.
Вообще, на фоне таких показателей совершенно непонятно, зачем Морозову было устраивать охоту за Борисом, а неизвестным ласково брать его под ручки. Опыт? Да вон его целое море разливанное. Хотя конечно, Один Борис выдает на-гора столько, сколько и не всякая команда корабля поднимает.
Кстати, вскоре после освобождения капитанов захваченных кораблей оба способа стали достоянием общественности. Газетчики тут же обозвали методы бесчестными, на которые способны только коварные русские, воспользовавшиеся открытостью честных каперов принявших их в семью как родных и пригревших на груди змею.
Было много шума по поводу нового артефакта «Страж». Борзописцы твердили что необходимо ограничить его распространение. Не забыв в очередной раз пройтись по поводу русских, которые способны извратить любое полезное открытие во вред человечеству и прогрессу. Борис склонялся к тому, что решение на международном уровне все же будет принято. Все что касается посягательств на устои, тут в приоритете. Есть здесь такая Лига Наций, которая вырабатывает международные законы. Так то, озаботятся.
Штука и впрямь забористая. Хотя никаких сомнений, что спецслужбы наоборот постараются сделать все, чтобы заполучить себе образцы. Так что, максимум что случится, это изъятие «Стража» из свободного оборота. Ничто так не способствует гонке вооружения, как призывы к разоружению. Уж это-то Измайлов знал доподлинно…
На этот раз сворачивали паруса не для маневра, а по поводу захода в гавань Голубицкого. А куда же еще должен был направить свое судно номинальный его владелец, Проскурин Павел Александрович. Потомственный дворянин и вассал боярина Голубицкого. К тому же и капитан брига так же связан с этим островом. И новому кораблю быть приписанным к нему же. А за одно следовало бы исключить из списков проданную «Газель».
С портовыми формальностями управились довольно быстро. Впрочем, как бы скоры на руку они ни были, еще до их схода на берег, к ним прибыл посыльный от боярина Голубицкого, который приглашал к себе на аудиенцию Профессора Проскурина и лейтенанта Рыченкова.
— Чего уставился? — рассерженным котом фыркнул шкипер.
— Лейтенант?
— Военного времени.
— Так мы вроде не воюем, — не унимался Борис. — Мичманы, те могут быть не из дворян. Но лейтенант… — многозначительно замолчал Борис.
— Почитай положение о георгиевских кавалерах. Имею право на звание лейтенанта без производства в дворянское сословие.
— О как.
— Да уж так.
— Ладно. А чего ему от тебя понадобилось-то, Дорофей Тарасович. Столько лет ты ему не нужен был, а тут вдруг понадобился.
— Ну так, я все это время извозчиком работал. А тут вдруг учудил такое, что вся Европа на ушах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Уверен, что не из-за Павла Александровича?
— Не. Он мужик взрослый и самостоятельный, сам за себя ответит. И вообще, куда вольготнее себя чувствует в боярских хоромах.
— Ну не пуха.
— Ой, да ладно, чего я там не видел, — одергивая китель, отмахнулся шкипер.
Может и так. Но в кои-то веки он был обряжен в форму сидящую на нем как влитая. Все такой же худой. Но уже не производит впечатление старика и варнака. Подтянутый офицер, до синевы выбрит и… Трезв как стеклышко. Разве только с неизменной трубкой. Причем той самой, старой и видавшей виды.
— Ну что Терентий Андреевич, навестим наши механические мастерские?
— Если верить письмам Кротова, то там уже не мастерские, а чисто завод. Настаивает на расширении.
— С этим мы пока погодим.
— Что так. Решил как царь Кощей над златом чахнуть?
— Нет. Но и вкладываться в экономику боярина Голубицкого желания не имею. Вы со своими деньгами можете поступать как пожелаете.
Несмотря на то, что корабль был приобретен и оснащен полностью на средства Бориса, старики разбойники были не просто на жаловании, но и имели долю. А потому в настоящий момент имели вполне солидный капитал. Раньше они собирали деньги, чтобы приподнять Разумность и получить возможность для роста ступеней развития, и обретения дополнительного возрождения. Но так уж вышло, что опыта в их распоряжении оказалось куда больше, чем они могли переварить. А на банковских счетах осели немалые деньги.
— То есть и новинки передавать никому не станешь? — уточнил Носов.
Угу. Завлекательно ему конечно участвовать во внедрении нового. Может тут главное и не деньги вовсе. Хотя, вот такие денежные дожди явление достаточно редкое. Да и не было бы ничего такого, если бы не новаторство Бориса. Теперь же остро встает вопрос о том, куда вложить деньги, чтобы они не лежали мертвым грузом, постепенно истаивая как сугроб под мартовским солнышком.
Григорий к ним со всем уважением и роднее у него в этом мире никого нет. Ну-у, кроме Кати конечно. Однако, и складывать все яйца в одну корзину не дело. А еще, он прекрасно помнил одну заповедь, которой неизменно придерживался. Он никогда не имел финансовых дел с близкими людьми. Потому что деньги скорее рано, чем поздно, непременно разрушат все то светлое и чистое, что есть между родными.
А потому, желательно дистанцироваться. Или принимать самое минимальное участие. А лучше и вовсе передать все в руки компаньона. Пусть уж лучше он идет рядом, но на особицу. Так оно всяко надежней.
Хотя, быть может он и не прав. Ну, хотя бы потому что в его мире взгляды были другими. А еще, там нет такого понятия как вассалитет. Куда как серьезные узы. Так что, может он и на воду дует.
— Не вижу причин для принятия поспешных решений. Жареный петух в задницу не клюет, — оставив промелькнувшие мысли при себе, ответил Борис.
— Так-то оно так, н-но-о… Я тоже погожу пока вкладываться.
— Э-э не-эт. Давай сначала навестим Кротова, посмотрим что он там вообще предлагает. Посчитаем, прикинем, а там и принимать решение будем. Глядишь оно того и стоит.
Ну что сказать, увиденное их по настоящему впечатлило. Не зря управляющий все время клянчил деньги на расширение. По здравому размышлению, Измайлов предложил ему не жалование, а долю от прибыли.
Договор скреплен по сути, с определенными штрафными пунктами за нарушения. Причем не так, когда работодатель в случае невыполнения обязательств платит копейки, а работник остается без штанов. А достаточно жестко для обоих сторон. Это должно было показать Кротову всю серьезность намерений нанимателей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И он проникся. Затянул пояс чуть не до хребтины, и все время наращивал производственные мощности. То есть, трудился не щадя себя как раб на галерах, чуть не впроголодь содержал семью, стараясь на дальнюю перспективу. И то, чего он добился всего лишь за неполный год впечатляло.