class="p1">— Из Казахстана, — ответила Лида.
— Понятно, — кивнул таксист. — Ваших казахстанцев почти каждый день вожу. Ну, как там у вас дела?
— Как сажа бела, — ответил уже я. — Мяса нет, колбаса по талонам, водка, сахар, крупа, мыло. Если что-то хочешь приличное надо идти в комок, там за десять ценников купишь все, что нужно. Короче, полный песец, разваливается всё на глазах. Из свободного и независимого Казахстана все кто могут, как тараканы разбегаются в разные стороны. Горбачевская перестройка завершена.
Таксист хмыкнул.
— Ну, с песцом — понятно, а комок — это что?
— Комиссионный магазин это, — встряла Герда в разговор.
— Да, вовремя я из Союза удочки смотал, — заявил наш водитель, и мы выехали с территории автовокзала.
Хорошо, ехать нам нужно было недалеко, потому что меня вновь тянуло в сон. Помогало то, что девочки громко обменивались впечатлениями и своими визгами и писками не давали полностью погрузиться в сон.
— Ну, вот ваш лагерь для перемещенных лиц, — заявил таксист, подъезжая к двухэтажному серому зданию, — По-русски, конечно, звучит не очень благозвучно, но что есть, то есть. Я, кстати, вас подвез прямо к ведомству по жилью.
Мда, в словах таксиста, глядя на аккуратно распланированные улицы и одинаковые дома, была своя, сермяжная правда. Действительно, смахивало на лагерь. Хотя, с какой точки зрения смотреть. Те же дома в Сочи, построенные для спортсменов на Олимпиаде, не сильно от них отличались, разве что размерами да этажностью.
Расплатившись, мы забрали нашу поклажу и направились к центральному входу ведомства по жилью.
Сразу к хаусмастеру попасть не удалось. В коридоре на втором этаже образовалась небольшая очередь, в ней сидела супружеская пара, наши попутчики по автобусу, и здоровенный негр. Как сладкая парочка попала сюда раньше нас, я не представлял. Наверно, не искали автобус, а сразу прикатили сюда на такси.
Просидели мы минут сорок, когда пришла наша очередь, заходить в кабинет.
Взяв папку с документами, я зашел в открывшуюся дверь, оставив своих родных ожидать в коридоре.
За столом сидела пожилая фрау в очках.
Я подал ей сопроводительное письмо и вызов, после чего уселся на предложенный стул.
Дама внимательно прочитала документы, из стопки, лежащей на столе достала свои и, прочитав, удовлетворенно цокнула языком.
— Что значит приехали истинные фольксдойч, — сказала она. — Документы в полном порядке, приехали точно в срок. Не то, что некоторые.
— Мысленно я хмыкнул. Нетрудно догадаться, что фрау имела в виду негра, только, что покинувшего ее кабинет. На дворе у нас начало девяностых годов и пока еще в Германии не особо привыкли к неграм, арабам и прочим иранцам. Хотя турки и югославы давно стали привычным фоном для рядового немца. Я еще раз похвалил себя, что не ленился, совершенствуясь в немецком языке последние пятнадцать лет.
Заполнив все бумаги, методично выкладываемые передо мной, я получил антраг на проживание в комнате в одном из домов.
После этого фрау Гюнтер нажала кнопку на селекторе и коротко переговорила с кастеляншей.
Через несколько минут та появилась в кабинете, мы распрощались с хаусмастерицей и в полном составе спустились на первый этаж. На складе, затарились постельным бельем и кухонной утварью. Все сразу унести не удалось. Поэтому пришлось запланировать сюда еще одну ходку. После чего мы вчетвером, нагруженные, как ослы, пошлепали вперед по Липпе-штрассе до своего нового жилища. Проезжавшие мимо нас велосипедисты весело нам сигналили, как бы приветствую новых переселенцев.
Мда, после нашей трехкомнатной квартиры в Караганде, новые апартаменты не радовали. Нам предстояло жить в комнате квадратов на двадцать пять. Сразу было заметно, что в комнате сделан ремонт, стены поклеены светлыми обоями. На полу новый линолеум. Портили вид две облупленные, металлические двухъярусные кровати. Наверно они стояли здесь с момента открытия лагеря почти сорок лет назад.
— Чур, я сплю наверху! — воскликнула Яна, опередив, как всегда младшую сестру. Герда с обиженным видом уселась на кровать, наверно тоже хотела спать на втором этаже.
— Мне, похоже, тоже придется спать наверху, — пробормотал я, с наслаждением ставя чемоданы на пол.
Сразу разбирать вещи мы не стали, а для начала устроили небольшую экскурсию по нашему блоку. Оказалась, что у нас наличествует три жилых комнаты, имеется кухня, туалеты и ванная комната с душем. Маловато, конечно, на двенадцать человек, если комнаты будут заселены, как наша, но утешает одно, надолго мы тут не задержимся.
О соседях, что-либо сказать не представлялось возможным, потому, что их мы не увидели.
После этого я отправился назад к кастелянше за остатками кухонной посуды.
Лида тем временем осваивала на кухне выделенный нам посудный шкаф, а девочки начали застилать кровати.
На улице тем временем народа прибавилось, на газоне между домами парни играли в футбол. И если закрыть глаза, то можно было подумать, что я снова в России, потому, что матерились игроки исключительно на русском матерном.
Когда я вернулся с парой кастрюль и сковородкой, Лида уже заварила чай, и мы уселись перекусить гамбургерами, купленными на автовокзале в Дортмунде.
После чая, дочки умчались на улицу, на разведку, как пояснила Герда.
— Далеко не уходите, а то заблудитесь! — крикнула Лида им вслед.
— Не заблудимся, — дружно ответили девчонки и хлопнули дверью.
— Теперь можно распаковывать чемоданы, — предложил я и первым взял свой самый тяжелый. Именно в нем немецкие марки лежали практически на самом виду, специально для наших таможенников. Но они даже в этом чемодане поленились покопаться, настолько наша семья показалась им малоперспективной в денежном вопросе.
Выбрав все деньги из заначек, я потряс толстой пачкой перед женой.
— Вот видишь, здесь наша квартира, машина и вещи.
— Вижу, — всхлипнула Лида. — До сих пор сердце болит, когда вспоминаю. Продешевили мы с продажей.
— Радуйся, милая, что такие деньги удалось получить. Не забыла, за сколько наши соседи квартиру продали, три дня назад, перед нашим отъездом? — наставительно произнес я.
— Не забыла, — вздохнула жена, — чуть ли не бесплатно какой-то казах купил из аула. Потом ходил по подъезду и орал, что пришло их время разобраться с понаехавшими.
Она не знала, что примерно такая же сумма была запрессована в дно чемодана. Чтобы ее получить пришлось расстаться со всеми старыми накоплениями. В обменниках весной марка продавалась по 82 рубля, но марок в банках Караганды было не сыскать с огнем. Пришлось покупать с рук по двойной цене. Но купил бы и по тройной, куда их теперь? И так, половину моих накоплений в прошлом году сожрала Павловская реформа. Все сторублевки пришлось аннулировать. При всем желании за прошедшие годы я смог потратить только около ста тысяч рублей.