В ночь на 4 июня корпус атамана Платова выступил из Велау и занял позицию перед городом на правом берегу Прегеля.
4 июня генерал-лейтенант Платов, усиленный башкирами и калмыками, получил предписание главнокомандующего задержать неприятеля у переправы. Легко сказать — труднее выполнить, располагая одиннадцатью полками, укомплектованными едва ли наполовину, когда на тебя движется авангард огромной армии, воодушевленной недавней победой над русскими. Поэтому атаман решил дать бой, отступив несколько от берега.
В полдень французский авангард, наведя в нескольких местах понтонные мосты, под мощным прикрытием артиллерии начал переправу через Прегель. Кавалерия под командованием дивизионного генерала Груши двумя колоннами двинулась вверх по реке, чтобы атаковать левый фланг казаков. Платов, «уступая рвению начальников башкирских команд», приказал атаковать неприятеля, чем немало польстил их самолюбию.
Несколько добровольцев вступили в перестрелку с противником и, отходя, увлекли его за собой. Один башкирский полк, подпустив французов на близкое расстояние, осыпал их сотнями стрел, в то время как другой, стоявший в укрытии, обрушился на их фланг с пиками. Неприятель, пораженный внешним видом и необычностью оружия «злых купидонов», обратился вспять. Преследование продолжалось до переправы, где кавалерия генерала Груши получила поддержку своей пехоты и артиллерии.
В то же время густые колонны французского авангарда под командованием В. Н. Латур-Мобура энергично надвигались на правый фланг казаков. Причем особенно увлеклись эскадроны его кавалерии, опередившие свою пехоту. Как только они пустились в атаку на отряд Н. В. Иловайского, М. И. Платов обрушил на их фланги из-за Грюнвальдского леса атаманцев С. Ф. Балабина. Неприятель, поражаемый с трех сторон, потерял на месте боя «множество убитых». Пленных оказалось всего 22 человека, среди них старший адъютант генерала Э. Груши.
Первый натиск французов был «укрощен». Однако громадное численное превосходство противника заставило Платова отступить верст на семь к местечку Таплакен, от которого предстояло идти по узкой плотине, а за ней по большой дороге на возвышенность.
Атаман принял необходимые меры предосторожности. Под прикрытием арьергарда, созданного из полков Т. Д. Грекова и О. В. Иловайского, он перевел свой корпус по плотине через болотистую речку Нена и, поднявшись на возвышенность, приказал установить шесть орудий артиллерии.
Колонна конных егерей бросилась за арьергардом атамана Платова, но была отбита огнем донской артиллерии и стрелков. Последние казаки беспрепятственно прошли по плотине, уничтожив за собою мосты в ее проемах.
«Вечером было много рассказов о приключениях башкирцев в течение этого дня». Очевидцем одного случая оказался балагур и весельчак, поэт, а позднее знаменитый партизан Д. В. Давыдов. Не могу отказать себе в удовольствии привести отрывок из воспоминаний Дениса Васильевича.
Некоего пленного французского подполковника «природа одарила носом чрезвычайного размера, а случайности войны пронзили этот нос стрелою насквозь, но не навылет; стрела остановилась ровно на половине длины своей. Подполковника сняли с лошади и посадили на землю, чтобы освободить его от этого украшения. Много любопытных, между коими и несколько башкирцев, обступили страдальца. Но в то время как лекарь, взяв пилку, готовился пилить надвое стрелу возле самого пронзенного носа… что почти не причинило бы боли и еще менее ущерба этой громадной выпуклости, один из башкирцев узнаёт оружие, ему принадлежащее, и хватает лекаря за обе руки.
— Нет, — говорит он, — нет, бачка, не дам стрелу мою; не обижай, бачка, не обижай! Это моя стрела, я сам ее выну…
— Ну как ты вынешь ее?
— Да, бачка, возьму за один конец и вырву вон; стрела цела будет.
— А нос? — спросили мы.
— А нос? — отвечал он. — Черт возьми нос!..»
Понятно, что русские офицеры предпочли спасти выдающийся нос француза, а не стрелу «башкирца».
Очередной трудный день войны кончился. Вряд ли атаман вспомнил тогда, что совсем рядом с Таплакеном, правда, на левом берегу Прегеля, стоит большая деревня Гросс-Егерсдорф, при которой ровно 50 лет назад сражался в составе русской армии его отец Иван Федорович Платов.
5 июня прусский корпус А. В. Лестока и отряд H. M. Каменского соединились с армией и остановились у деревни Гекстен, оставив свой арьергард у Мильлаукена, где находился также и генерал-майор И. Д. Иловайский с тремя полками: своим, А. И. Исаева и Д. М. Киселева.
А казаки М. И. Платова с утра в поте лица махали топорами, делая засеки на дороге через Кугелакский лес. К полудню работа была окончена. Когда конные егеря французского авангарда подступили к завалу, они попали под сильный огонь команды донских стрелков, составленной из разных полков. Положив на месте первых, герои-казаки на четыре часа задержали всех остальных и отступили лишь под градом картечи, выпущенной из подвезенных орудий.
Преодолев засеки, неприятельская кавалерия пустилась в погоню за отступающим корпусом Платова, но он уже скрылся в Есчерникенском лесу. А арьергард, не ожидая нападения численно более сильного противника, сам решил атаковать его. Возможность быть окруженными на открытой местности исключалась полностью, поэтому казаки, развернутые в лаву, накинулись на ближайшие французские эскадроны, опрокинули их и, преследуя, поражали дротиками и саблями, после чего спокойно соединились со своими соратниками, приведя 20 пленных. Пленные показали, что за Платовым следует вся армия Наполеона, включая корпуса маршалов Даву и Мюрата.
На дороге посреди Есчерникенского леса также были сделаны засеки, и казачьи стрелки еще раз получили возможность нанести «великий вред неприятелю». Корпус атамана Платова продолжал следовать к Тильзиту, прикрывая малыми силами и арьергард князя Багратиона, и идущую впереди него русскую армию…
Выйдя из леса, корпус Платова занял позицию у селения Битенен. Скоро показалась французская кавалерия. Построясь в колонны, она двинулась на казаков. Воспользовавшись открытым пространством, атаман развернул свои полки в лаву и охватил ею фланги неприятеля. С воплем, гиканьем и свистом понеслись донские воины вперед, наводя «ужас и смятение» на врагов. Многие эскадроны были отрезаны и истреблены, а «прочие опрокинуты, рассеяны и прогнаны» до пехоты и артиллерии.
Приведя в порядок расстроенную конницу и усилив ее пехотой и артиллерией, Виктор Латур-Мобур снова пошел в атаку на казаков. Атаман не стал испытывать судьбу и отступил к селению Ланкенинкен. Естественно, «при упорном сопротивлении».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});