Матросы так и толпились у борта, но смотрели уже на Тэйлора и доктора, совещавшихся в сторонке. Капитан демонстративно отошел к мачте и даже отвернулся, показывая всем своим видом равнодушие к любому решению, что примет хозяин. «Изольда» как раз проходила мимо воронки, я наклонился над водой и видел внутри «обратки» огненные вихри, они кружились, завивались спиралями под тонкой «крышкой», что не давала им расплескаться. Спирали ударялись о нее и падали в основание узкой «ножки», в точности как у бокала из дорого стекла, и вообще вещь казалась до невозможности хрупкой, и странно, что море до сих пор не уничтожило ее.
– Не трогать, – раздался голос Тэйлора, – следуем своим курсом.
Он подошел к борту, глянул вниз. Рядом оказался доктор, он точно невзначай распахнул куртку, и под ней обнаружилась кобура с пистолетом. Общий вздох, негромкие проклятья и топот ног – матросы отходили от борта, кляня хозяина на все лады. Я все пытался понять причину такого решения, потом подумал, что Тэйлор прав, и Смит тоже – уж больно нехорошим было место, куда нас занесло. Червей на дне становилось все больше, они копошились под самым килем, «Изольда» задевала их, и кто не успевал спрятаться, превращался в красно-белое мутное облачко, что пачкало воду и обостряло рвотный рефлекс.
Все уже отошли от борта, кто-то нырнул в трюм, кто-то остался на палубе, матросы стояли по двое-трое и переговаривались. Смит рыкнул на них, и те нехотя разошлись. Общее разочарование и злость, казалось, повисли над кораблем. Мне показалось, что стало душно, я расстегнул ворот куртки и подошел к борту. «Изольда» прошла мимо воронки, та оказалась позади, и в это время с мачты раздался свист. Я поднял голову, но ничего в парусах и на небе не заметил. Свист повторился, раздался невнятный крик, и матросы, что еще оставались на палубе, кинулись на корму. Доктор и Тэйлор переглянулись, Лесли потянулся к пистолету, а я лег животом на брус и посмотрел назад.
Увидел я немного, заметил только руку с багром, что высунулась из одного из иллюминаторов. Два-три неверных взмаха – и острие багра зацепило воронку, потащило ее к кораблю. А возвышающийся над морем выступ вдруг шевельнулся, с него полетели песок и ракушки, он дернулся и потянулся следом.
«Обратка» исчезла в иллюминаторе, зато снова появился багор, он несколько раз ткнул в нечто длинное, серое, живое, точно отгоняя его, и на выступе появились темные пятна, они расширялись на глазах, и я понял, что это кровь. Выступ был не из камня, это было щупальце, оно принадлежало чему-то живому, что годами лежало на дне, и вот теперь его потревожили, разбудили, сделали ему больно.
– Кто? Кто это сделал? – Доктор и Смит рявкнули одновременно. Ответом им была тишина. Все видели только то, что видели – руку с багром и втянутую в иллюминатор «обратку», все переглядывались между собой, но молчали. Тэйлор враз побледнел от злости, он быстро пересек палубу и направился к трапу, доктор и капитан шли следом, но тут снова раздался свист, потом крик – матрос, что сидел на рее, пытался предупредить нас… Но он опоздал, пусть ненамного, однако этого было достаточно.
Дно поднималось нам навстречу, поднималось плавно и быстро, чуть подрагивало при этом, песок и камни летели в разные стороны. Червей отбросило потоком воды в сторону, они клонились, как трава под ветром, попрятались в свои трубки, полосатые моллюски сыпались вниз, в черную бездонную муть, пропадали там, словно в чьей-то пасти. «Шатается земля, как пьяный, и качается, как колыбель, и беззаконие се тяготеет на ней; она упадет, и уже не встанет», – некстати вспомнились мне слова «проповеди» нашего Пастора, но тут же стало не до них.
«Изольду» тряхнуло так, что я едва удержался на ногах, меня отбросило от борта, и я влетел спиной в мачту, едва не свалив с ног случившегося рядом Сильвера.
Тэйлор сидел на палубе и крутил головой по сторонам, устоявший на ногах доктор протянул ему руку, да так и замер, глядя куда-то нам за спины. Я обернулся, и не сразу сообразил, куда смотреть – все было как обычно: серая вода, серое небо, дождь и негустой пока туман. И в тумане шевелилось нечто огромное, плоское. Оно поднималось из моря, взбаламутив неподвижную до этого воду…
Над водой распростерся гигантский скат, плоский, легкий, изящный, как летучая мышь. Он завис над водой и слегка шевелил хвостом, удерживая равновесие. Я видел его круглые глаза, огромную пасть, что «улыбалась» нам, кончики «губ» чуть подрагивали, точно чудовище собиралось сказать нам что-то.
Минуты показались мне страшно длинными, время точно остановилось, сделалось тягучим, как смола или мягкая резина, оно тянулось нехотя, тормозя секунды. А затем чудовище рухнуло в воду, подняв вал воды, и он швырнул нашу «Изольду» точно щепку.
Все, кто был на палубе, попадали на доски, схватились кто за что успел, но это не помогло. Волна прокатилась от бушприта до кормы, схлынула в море, мы все вымокли до нитки, зато уцелели. Волна еще трепала корабль, когда скат появился с другой стороны, он поднялся, как кобра в стойке, глянул своими неживыми, остановившимися глазами, поднялся еще выше, так, что из воды показался хвост, и плашмя грохнулся в море.
«Изольду» развернуло боком, она покачнулась, но устояла, второй вал воды накрыл нас с головой, и после него на палубе оказалось немало червей и ракушек. Одна такая лежала рядом – огромная, мокрая, покрытая тонким слоем водорослей, я отшвырнул ее ногой к борту, и она закружилась на мокрой палубе, как волчок. Но я не следил за ней, я смотрел на доктора, что, стоя на коленях, вскинул пистолет и целился в небо: чудовище исчезло. Даже если бы оно и оказалось на прежнем месте, вряд ли бы «беретта» доктора причинила ему серьезный урон, скорее, разозлила бы еще больше. Лесли и сам это отлично понял, он спрятал пистолет в кобуру… и тут корабль содрогнулся.
Я намотал канат на ладони, держался на нем, меня швырнуло к мачте, я пролетел мимо, и тут на место, где я только что лежал, упало что-то вроде фонарного столба. Гибкое, огромное, мощное, с шипами на конце, оно скользнуло по доскам, оставив в них глубокие борозды, и пропало с глаз долой. Я проследил за ним, и заметил, что кормовая надстройка разбита вдребезги, на палубе валяются деревянные обломки и щепа и что доски палубы там проломились. Матрос, оказавшийся рядом, в спешке откатился прочь, встал на колени и шустро пополз к нам. Сильвер протянул ему руку, но не успел – бригантину тряхнуло так, что она поднялась над водой и рухнула обратно, вода хлынула со всех сторон, и матроса отнесло к борту, где он и остался лежать.
Я держался за канат, но чувствовал, что силы на исходе. Руки затекли, ладони посинели: канат пережал мне вены. Я принялся потихоньку разматывать его, чтобы освободиться. Я видел, как матросы, кто мог двигаться, ползут к трюму, что доктор и Тэйлор поднялись на ноги и оглядываются по сторонам, что оба они вооружены, а Смит сидит у второй мачты, и по щеке у него течет кровь.