совершаешь свою самую стремительную, самую крутую пробежку, а потом появляется фотография чего-то похожего на пивной живот, а тебе всего двадцать. Понимаете, слишком коротко.
Постоянная проблема, с которой я сталкивался в творениях Вивьен, заключалась в том, что эстетика значила для нее гораздо больше, чем реальная физиология человека. Другой проблемой были вечно распускающиеся нитки, поскольку швы она никогда не закрепляла. С другой стороны, у нее действительно не было денег, чтобы нанять хороших швей и сделать правильную отделку, так что все это – дело случая. Я имею в виду, что она реально пережила тогда целую вселенную всяческих напастей. С тех пор мы с ней встречались, и на протяжении всех этих лет она говорила обо мне очень плохие вещи, да и я говорил о ней ровно то же самое. Но я все еще уважаю ее. Кто еще способен так ходить по краю? Кто еще? В том-то и радость от того, что мы делаем, – когда мы говорим друг о друге, мы словно подталкиваем друг друга к следующему шагу. Но в прессе все это совершенно неправильно обозвали «сварой».
Хотя замечу, что у Вивьен всегда был очень сложный характер. Очень неумолимый и осуждающий, и с ней очень трудно ладить. И еще ее манера – она стояла там, выкрикивая оскорбления, взирая на весь мир, как индюшка! О, помню один ее наряд – Вив кричала на меня перед каким-то концертом, на ней был цельный, облегающий, застегивающийся на молнию резиновый комбинезон телесного цвета, на месте сосков были продеты красные кольца, и этот костюм доходил ей до самой шеи. Плюс еще волосы торчком – она на самом деле выглядела как индейка. Истощенная, ощипанная индейка. Ее морщинистая старая шея пыталась высунуться из этой штуки. Это было до того, как Сид присоединился к группе. Я не понимал, о чем она говорит. Кому какое дело? Я просто смотрел на эту нелепую штуку перед собой, и Сид заметил: «Да заткнись ты, индюшачья шея!»
Теперь я жил в квартире Линды Эшби в Сент-Джеймсе, сразу за Букингемским дворцом, почти напротив Скотленд-Ярда. Линда тусовалась с кем-то из «контингента Бромли». Фактически она была девушкой по вызову, и все ее подруги были такими же. Мне очень нравилось их общество. Они мне казались действительно открытыми, честными людьми. Как только они заканчивали со своей утомительной деятельностью на ниве секс-услуг, этой ежедневной рутиной, с ними было очень весело общаться, поскольку отпадала необходимость хранить какие-то личные секреты.
Мы познакомились через девчонок из лесбийской тусовки, которые часто ходили на концерты Sex Pistols. У «Пистолз» всегда было много поклонниц-лесбиянок, и они мне очень, очень нравились. На самом деле они очень ранимые, теплые люди. Я понимаю, что они дают друг другу то, что не могут дать мужчины. Больше силы! Как чудесно сидеть на диване между двумя лесбиянками – такого тепла ты не испытывал никогда в жизни. Просто невероятно, насколько открытым может быть подобное чувство. Знаете, если вы находитесь там, где вам не стыдно за себя, это знак того, что вас окружают хорошие люди, – ключ к поиску правильных по жизни людей. Всегда общайтесь с теми, кто не стыдится себя, будь то лесбиянки, геи, гетеросексуалы, черные, белые, кто угодно – ебанутые, психически ненормальные, извращенцы или просто абсолютно нормальные. Если они действительно имеют в виду то, что говорят, и являются теми, кто они есть, это очень комфортная среда.
Мне очень, очень нравилось общество Линды. Я любил ее до безумия. Между нами не было никаких «отношений», ну, разве что некая общность двух психов. Она была прелестной девушкой, которая втягивала меня в действительно замечательные ситуации.
Например, Линда однажды познакомила меня с Джереми Торпом в баре в здании парламента. В то время он был лидером Либеральной партии в Великобритании, однако его политическая карьера вскоре закончилась гей-секс-скандалом. В парламенте проводилось какое-то вечернее мероприятие с выпивкой, и у Линды был туда доступ, поэтому она взяла меня и еще пару человек. Несколько пенни за пинту – возмутительно, блестяще, какое замечательное для выпивки место! Где-то неподалеку возвышалось здание парламента, а мы стояли там под специально раскинутыми навесами, глядя на Темзу, окруженные этими депутатами, которые весь день, кажется, ссорятся и ненавидят друг друга, но вот они тут – обсуждают, кто с каким эскортом покинет вечеринку.
Мои представления о продажных депутатах всегда многократно усугублялись, когда я получал возможность наблюдать за ними застигнутыми врасплох. Наверное, они решили, что я проститутка мужского пола, просто с несколько иным стилем одежды. Я никогда не одевался откровенно сексуально, так что мне повезло – я не привлекал к себе подобного внимания. Скорее, отталкивал.
Так что в ту ночь я был свободен от поползновений геев-депутатов. Я определенно не был тем, кого мог искать Джереми Торп. И только посмотрите на скандалы, которые развернулись всего через пару месяцев – вокруг нас обоих! Он был так знаменит своими твидовыми пиджаками – ну, знаете, классическими британскими костюмами, это была его фишка – и своей дурацкой маленькой шляпкой. Когда много лет спустя, в 2007-м, я надел твидовый костюм на мероприятие «Пистолзов»[143], то, танцуя в этом наряде, в глубине души думал о Джереми Торпе.
К концу лета концерты стали очень напряженными. На том, что проходил в кинотеатре «Screen on the Green», было полно народа из музыкальной индустрии, всяких людей из звукозаписывающих компаний, занимающихся поиском новых исполнителей и так далее. Это был очень странный концерт, все, что с ним связано. Меня не особенно порадовала идея Малкольма показать перед нашим выступлением фильмы Кеннета Энгера[144]. «О, черт возьми, да это геи, одетые как “Ангелы Ада”, сосут друг другу члены. Правда, Малкольм, разве это Искусство?» Но в «Screen on the Green» заведовал всем очень хороший парень по имени Роджер, и это была его работа – продвигать это безумное кино не для всех. Наверное, и я бы предпочел, чтобы они демонстрировались на экране на концерте Sex Pistols, а не между Дональдом Даком и Багзом Банни.
Я сидел в толпе, смотрел эти фильмы и задавался вопросом: «Интересно, о чем думают люди?» А люди не думали ни о чем, кроме: «Посмотрите на этих старых пердунов, пытающихся произвести впечатление». Таково было общее отношение собравшейся там молодой публики; все это выглядело каким-то утомительно-пресыщенным и было наполнено энергетикой в стиле заблудшего Джеймса Дина. Помню, я сказал все это Малкольму. Это было так забавно. Рядом со мной сидел Джон Грей, который поинтересовался: «А где в этом фильме девушки, Малкольм?»
Я