что на нем лишь черные трусы.
Вид его будто вылепленной скульптором, мускулистой груди и темных татуировок, которые обвивали его плечи и бицепсы, сплетаясь над ключицей, лишил меня дара речи. Узоры были абстрактными, напоминающими извилистые, неровные линии дубовых ветвей.
– Что случилось? – повторил Торин. И когда его взгляд скользнул по моему телу, я поняла, что почти такая же полуобнаженная на мне только черные трусики и тонкая маечка.
Думаю, теперь мы по-настоящему узнавали друг друга.
– Здесь был кто-то с кинжалом. – Я резко втянула носом воздух, надеясь, что все это мне не приснилось. – У меня не было никакого оружия, кроме волшебного тумана, но я уверена, что видела человека у кровати Шалини. Я почти уверена, что слышала, как он убежал после того, как комнату заволокло туманом.
Аэрон уже начал поиски, заглядывая под мебель и за занавески. Как и на Торине, на нем было только нижнее белье, а в правой руке он сжимал меч.
На ней была вытатуирована взлетающая стая ворон.
Торин подошел ко мне. Тусклый свет от камина Шалини снизу подсвечивал его обнаженную грудь, и тени обрисовывали контуры мышц.
– Я наложу на дверь защиту, – сказал он. – Вы с Шалини не должны покидать свои покои без сопровождения. Аэрон сегодня ночью будет стоять на страже снаружи комнаты, а я прикажу обыскать замок. Есть что-нибудь еще, что ты можешь мне рассказать о его внешности?
– Кажется, на нем был плащ. – Я потерла глаза. – Но мы закрывали дверь на замок.
Торин глубоко вздохнул.
– Может, он и искусен во взламывании замков, но сквозь мою магию пробиться не сможет. – Торин снова повернулся к двери и прижал ладонь к дереву. Он заговорил на магическом языке фейри, и воздух вокруг его ладони замерцал холодным светом. Стало светлее, по дереву поползли завитки инея. Король Торин заговорил быстрее, и иней начал сплетаться в причудливые узоры. Когда последние слова затихли, морозные узоры ослепительно вспыхнули. Как только глаза привыкли, я поняла, что светящийся иней исчез.
Торин отступил назад и посмотрел на меня.
– Теперь войти сможем только мы вчетвером. Я пошлю на поиски патрули по всему замку, но Аэрон – единственный фейри, которому я доверяю больше всего.
Я поймала взгляд Шалини, устремленный на Аэрона. Она выглядела как изголодавшаяся женщина, впервые за несколько месяцев увидевшая еду. Я надеялась, что у меня не было такого же выражения лица.
Торин положил свою шпагу у двери, прислонив лезвие к стене.
– Оставлю ее здесь. Аэрон, ты сможешь всю ночь простоять на страже или мне прислать тебе кого-нибудь на смену?
Шалини подняла руку.
– Может, ему лучше остаться в нашей комнате? Я хочу сказать, тут ведь удобнее.
– Нет, – отрезал король Торин. – Во-первых, мне нужно, чтобы он обнаружил незваного гостя до того, как тот доберется до двери. А во-вторых, мы бы не хотели, чтобы у кого-то сложилось ошибочное впечатление, что он нарушил свой обет целомудрия.
– Его что? – Лицо Шалини исказилось от ужаса, что напомнило мне о том случае, когда я сказала ей, что моим паролем к Wi-Fi был «пароль».
Торин посмотрел мне в глаза, но всего на мгновение. Его взгляд скользнул ниже по моему телу, и я уловила едва заметный изгиб чувственных губ.
– Надеюсь, ты будешь хорошо спать. Я вернусь утром, чтобы вас проведать.
22
Ава
В мою комнату ворвался жемчужный утренний свет с отблеском янтаря. Я потерла глаза, все еще не в состоянии отделаться от ощущения, что события прошлой ночи были сном. Кто приходил сюда с кинжалом? Я вздрогнула от этой мысли и выдвинула ящик комода.
У женщин в Фейриленде было в основном два варианта наряда – красивые платья или кожаные легинсы с блузками и кожаными жилетами. Я выбрала коричневые кожаные брюки и шелковую белую рубашку с пышными рукавами. Одевшись, я собрала волосы в конский хвост.
Когда я вышла из своей комнаты, Шалини уже была одета и пила кофе в своей постели. Она сидела, положив телефон на колени. Из ее чашки поднимался пар, а одеяла сбились вокруг ее ног в коричневых легинсах.
Она взглянула на меня поверх чашки с кофе.
– Обет целомудрия? Кто так сейчас делает? Предполагается, что это поможет ему сосредоточиться на защите короля. Честно говоря, это худшее, что мне довелось узнать о культуре фейри.
Я подошла к маленькому столику у ее кровати и налила себе чашку кофе со сливками.
– Знаешь, есть много других фейри.
– Знаю. Но он мне нравится. Прошлой ночью мы с ним разговаривали через дверь. Он печет хлеб, и у него есть кот по имени Китсис. И, Ава, он столько стихов прочитал! Он читает сборники поэм под платаном у реки. Сказал, что покажет мне это место.
– А как же обет? – спросила я и присела на край ее кровати, потягивая кофе.
Шалини сидела, скрестив ноги, ее длинные темные волосы ниспадали на шелковую голубую рубашку.
– Клятвы можно нарушить, и ты знаешь, как я люблю, когда мне бросают вызов. Он как… сексуальный священник. – Она улыбнулась мне и выглядела при этом настолько сногсшибательно, что я не сомневалась, у нее все получится… Пока ее улыбка не погасла. Шалини поднесла телефон поближе к глазам. – Не знаю, стоит ли мне говорить тебе это, но Эндрю шлет мне сообщения сплошь из заглавных букв.
Я уставилась на нее.
– Почему?
– С тех пор, как твои фанаты отыскали Эндрю в соцсетях, его стали преследовать на улице, и похоже, что даже угрожали ему расправой.
Я ахнула.
– Черт. То есть… я, конечно, зла на него, но совершенно не хочу, чтобы его жизни что-то угрожало. Не думала, что они выяснят его личность.
– Ты ни в чем не виновата, Ава. Он идиот и теперь пожинает последствия своих идиотских поступков.
Раздался стук в дверь, и я открыла ее. На пороге стоял король, на этот раз полностью одетый: серая рубашка, черные брюки и высокие сапоги. На его голове сверкала корона из переплетенных серебряных прутьев, усеянных шипами подобно колючим веткам терновника. Рядом стоял сильно уставший на вид Аэрон.
– Доброе утро, Ава, – поздоровался Торин. – Я пытался отослать Аэрона, чтобы он немного поспал, но он, кажется, очень ответственно подходит к заданию.
Взгляд Аэрона был прикован к Шалини.
– Мне все равно, хочешь ты, чтобы я был рядом, или нет. Сегодня я буду тебя охранять.
Шалини пожала плечами.
– Ладно. Тогда как насчет экскурсии по замку? – Она с кошачьей грацией поднялась с кровати, одарив Аэрона той же ослепительной