– Аля… я прошу тебя, спустись вниз и поешь. – Он уже не уговаривал меня, понимая, видимо, что бесполезно, лучше обращаться со мной пожестче.
– Я не хочу.
Тогда он встал, взял меня на руки, что большого труда не составляло, и понес вниз, в столовую.
Несмотря на то что было уже десять, папа оказался дома. Выглядел он ничем не лучше нашего – серый, больной, с красными глазами. Рядом, вытянувшись в струнку, сидела тетя Сара в темном платье и черном платке. Этот платок подействовал на меня возбуждающе:
– Да вы что, а?! – заорала я с порога, вырываясь из рук мужа. – Вы что – сдурели?! Что за траур, я тебя спрашиваю?!
Я подлетела к тетке и протянула руку к платку, но сзади успел муж, сгреб меня в охапку, усадил за противоположный конец стола и негромко приказал:
– А ну, успокойся! Что за истерика? Ты что позволяешь себе? Не ты одна переживаешь.
– Саша… – заплакала я, прижимаясь лицом к руке мужа, – зачем она так? Ну, скажи… скажи, ведь с Соней… с ней…
– Хватит, я сказал! С ней все в порядке.
Тетка, похоже, напилась таблеток не хуже меня, а потому почти никак не отреагировала, только поправила концы платка и снова заняла ту же позу – с прямой спиной и сложенными на коленях руками.
– Дурдом… – пробормотал папа.
Акела суетился вокруг меня, наливал кофе, разрезал на маленькие кусочки горячий бутерброд с мясом. Мне вдруг стало стыдно – он тоже волновался за дочь, всю ночь не спал, несколько раз мотался в город, а это не два километра, а тут еще я со своей истерикой.
– Спасибо. – Я взяла вилку и послушно засунула кусок бутерброда в рот. – Ты сам поел бы…
– Мне нужно ехать.
– Куда?
– В школу. Может, там появится что-то новое.
– А… охранник что сказал?
– Он ничего не видел. В это время примерно пришли проверяющие из пожарной охраны, он им запасный выход показывал.
– Да?! Как удачно… – Я снова почувствовала прилив злости. – Вам не кажется, что это хорошо подготовленная акция, нет? Тетка с косметикой, пожарный инспектор… Никто ничего не видел, и у всех алиби, вашу мать!
В этот момент в прихожей послышалось осторожное покашливание, и на пороге возник Илья.
– Ефим Иосифович… там это… няня…
– Что?! – рявкнули мы втроем, мгновенно обратив взгляды в его сторону.
– Так это… нет ее нигде.
– Как – нет?! – Папа вскочил и ринулся к Илье, и если бы Акела не успел преградить ему дорогу, то бедному охраннику не поздоровилось бы. – Как, сука, нет?! Я тебя спрашиваю?!
– Да никто ее с утра не видел, – оправдывался, заикаясь, напуганный папиным напором Илья, – и к завтраку не вышла, мы ж так-то вместе все едим, кто здесь находится… Ну, я пошел в комнату, а ее нет там. И вещей нет.
– А ночью?! Ночью кто на воротах был?!
– Так я и был…
– Дрых, сволочь?! Все продрых?! Я шкуру с тебя спущу, понял?! А ну, быстро Игоря в машину – и к ней на квартиру! Чтоб через час здесь была! – бесновался папа, удерживаемый Акелой. – Что стоишь, сволочь?! Бе-е-гом!
Илья исчез. Папа, фыркая, охая и отдуваясь, схватился за сердце, и мне стало страшно – не хватало еще приступа. Быстро вынув из шкафчика в углу лекарства, я заставила отца лечь на диван, расстегнула рубаху, влила в рот капли. Акела открыл окно, впуская морозный воздух. И только тетка по-прежнему сидела на стуле, молчаливая и застывшая, как изваяние. Это мне тоже не понравилось.
– Тетя Сара, – я подошла к ней и тронула за плечо, – тетя Сара… Скажи что-нибудь.
– Барух… Ата… Адонай… – пробормотала тетка бесцветным голосом, и тут я испугалась по-настоящему. Молиться тетка начинала только в состоянии крайнего переживания. – Барух ата адонай элохэйну мэлэх хаолам ашер кидшан бэйешуа хамашиах… – бормотала она все громче и, наконец, перешла на крик, разрезавший пространство: – Барух ата адонай элохэйну!
Папа закрыл глаза и тяжело вздохнул, Акела, удивленно взглянув на тетку, понял, что та совершенно не в себе, и надо как-то ее отсюда уводить, иначе мы все поддадимся панике.
– Галя, – позвал он, выглядывая в коридор, – Галя, пожалуйста, уведите Сару Иосифовну в ее комнату.
Галя, вытирая глаза платочком, вошла и помогла тетке подняться, обняла за плечи, и та, всхлипнув, уронила голову ей на плечо:
– Галочка… да как же это… как Он допустил? – ткнув пальцем в потолок, сквозь слезы спросила тетка. Потом, развернувшись, этим же пальцем ткнула в сторону отца: – Ты! Это все ты! Все тыыы!
Галя почти силой уволокла изрыгающую проклятия тетку на папину половину дома. Да, не было печали – теперь еще и тетушка сумасшедшая имеется.
– Папа, ты не слушай ее, – попыталась я, но отец только закрыл глаза:
– Она права, Санька. Мой грех…
– Да при чем тут…
И вот тут я поняла, о ком он думает. Ведь, скорее всего, к пропаже Сони может быть причастен Витя Меченый. Как второй шаг в игре по отвоеванию банка это годилось идеально. Дураку ясно, что за жизнь ребенка можно просить все, что угодно. И папа мой не исключение – другой внучки у него нет и не будет. И потому за Соню он отдаст не пятьдесят один процент акций, а весь пакет. Умно придумано… Интересно, эта мысль посетила только меня или мужская часть моей семьи тоже додумалась до этого? Судя по папиным словам, он точно это понял.
– Если… позвонит кто… – вывернул он, как будто подслушал, – скажите, что я готов на «стрелку»…
– Готов ты, – пробормотала я. – Ты готов, да – но только не на «стрелку», а на больничную койку. Без тебя разберемся.
– Без меня… не разберетесь… Акела, слышь? Все отдай, что попросят. Все, понял? И меня отдай, если будет надо. Я пожил… а девчонка…
– Да замолчи ты! – заорала я, поняв, о чем речь. – Замолчи, слышишь?! Нашелся тут… жертвенный барашек! «Похороните меня с почестями»! – передразнила я папин умирающий тон. – Меньше пафоса, господа!
Папа умолк, понимая, что я сейчас в том состоянии, когда уже не вижу берегов, не чувствую границ и даже запросто пошлю его прогуляться недалеко.
– Аля, успокойся, – поморщился Акела, – хватит нам Сары Иосифовны. Мне нужно ехать. Постарайся не натворить глупостей, ладно?
Он поцеловал меня и ушел, а я осталась с отцом, который неподвижно лежал на диване, закрыв глаза и вздернув вверх подбородок. Я с надеждой посмотрела на молчащий телефон. Все-таки если кто-то позвонил бы, сделалось бы легче, хоть какая-то ясность, какое-то понимание. А так – сиди гадай, кто это мог быть, чего хочет…
Домашний номер молчал, зато в кармане завибрировал мой мобильный, это оказалась Паршинцева.
– Привет. Ты не на работе?
– Нет.
– Слушай, а у вас что – няня новая? – вдруг спросила она, и я мгновенно насторожилась:
– Какая няня? Ты о чем?
– Да я просто только что Соню вашу видела в торговом центре, с женщиной и мальчиком лет трех.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});