отложила книгу, поправила венчик, тот самый, который был на ней зимой в памятный день поединка, и вышла на залитый солнцем двор. Тешилов жил своей повседневной жизнью. Княжеская челядь и рядовичи-земледельцы, пережидавшие зиму под защитой высоких земляных валов, собирались в ближайшие дни отправиться на засеки и пожоги — распахивать поля и огороды, расчищать под пашню новые участки. Те, которые там уже побывали, уверяли, что снег скоро сойдет. Кузнецы ковали топоры с колунами — валить вековые деревья, а плотники ладили новые бороны и подновляли зубья, обломанные о камни и корневища. Хозяйки собирали по углам последнее сено, заваривали пойла, обещая отощавшим за зиму буренкам и их недавно появившимся деткам в скором времени новую траву.
И даже воины Тешиловского воеводы, хотя к ним сезонные работы имели наименьшее отношение, как могли включались в эту весеннюю суету: наводили порядок у валов, сушили на солнце пологи и попоны, перетряхивали укладки со скорами, налаживали на деревьях перевесы — побаловать молодую госпожу и ее свиту нежным мясом перелетных птиц.
По валу над рекой рука об руку, никого и ничего не замечая, прогуливались двое — Инвар, приехавший вместе с Анастасием два дня назад, и красавица Войнега. Юноша рассказывал ей о поездке в Дорогобуж и о ромейском посольстве, а сотникова дочка слушала его с ласковой улыбкой, глядя влюбленными, сияющими глазами. Войнега вообще в последнее время переменилась. Ходила веселая и довольная, постоянно что-то напевала, а то, замолчав посреди строфы, вдруг замирала на месте, глядя куда-то в запредельную даль, или принималась смеяться без особых причин. А уж когда приезжал Инвар, ластилась к нему и ласкалась, не стесняясь в проявлении своих чувств. Словно с изгнанием Ратьши жестокая стужа, вызнобившая досуха девичье сердце, уступила место теплой весне. Неужто вскоре еще одну подругу сговорят? Дядька Войнег ведь возражать не станет.
Ах, Неждан, Нежданушка! Неужто когда-нибудь и нам с тобой испекут нарядные свадебные шишки и пропоют повивальную, закрепляющую переход под власть мужа. Спасибо на том, что братец Ждамир да его бояра не срамят больше молодца беспортошным. И то верно, какой Неждан теперь беспротошный: воевода не хуже других. Ах, дождаться бы того дня, когда милый вернется из похода, победив постылых хазар.
Заслышав у реки возбужденные, радостные голоса, Всеслава поспешила туда: уж не заметил ли кто на излучине вершников в нарядных крашеных одеждах и бронях, не пожаловал ли вместе с побратимом Хельги лада милый Неждан. Обычно они, правда, появлялись с другой стороны, но мало ли куда в кутерьме сборов заведет беспокойная воинская участь.
Однако, это всего лишь начался ледоход. Почти все взрослое население Тешилова собралось на валу, гадая, насколько дружно и спокойно в этом году пройдет половодье, как высоко поднимется паводок, и не зальет ли грозная вода прилепившийся к валу посад. Город, конечно, стоял на холме, на отлогой круче и основное подтопление грозило противоположному пологому берегу, на котором, отродясь, никто не селился и куда только в середине лета переправлялись на лодках косить заливные луга. Однако, неспроста старожилы этих мест финны прозвали матушку Оку великой рекой. И только ребятишки-озорники с визгом и улюлюканьем носились по берегу и, то подбегая к самой кромке, то отскакивая в сторону, бросали на лед камни и комья мерзлой земли, глядя, у кого лучше потонет.
В прежние годы Всеслава и сама любовалась бы ледоходом от Денницы до вечерней зори, завороженная величием происходящего, очарованная задором и веселым буйством дневного светила, вполне простительным молодому божеству, вступающему в пору юности. Нынче вместе с радостью в ее сердце появилась щемящая тоска, ибо каждое движение гибнущего льда приближало миг ее разлуки с милым. Девушка попыталась себя утешить мыслью о том, что начало разлуки неизбежно приблизит миг встречи, но это плохо помогло. Стоя на речном берегу, она сердилась на солнце и молила батюшку Велеса повременить забираться до середины осени в свои исподние владения, и слезы текли у нее по щекам.
— Все в порядке, госпожа? — вежливо поинтересовался смотритель крепости, сотник Гостислав, еще не старый воин, потерявший в бою, в котором погиб князь Всеволод, левую руку и отправленный в Тешилов на почетную пенсию вместе с женой и двумя маленькими дочками.
— Ветром надуло, — спешно отирая слезы, улыбнулась Всеслава.
Сотник кивнул: ему ли, человеку простому, лезть в душу к самой светлейшей княжне. Разве что, чем порадовать, да угодить.
— К приезду гостей твоих, госпожа, все готово, — с поклоном доложил Гостислав. — Только вот ведь незадача. — Он немного помялся, не зная, как продолжить. — Хотел вот баней твоего Неждана и его друзей-хоробров порадовать, прорубь берёг, мостки мостил, а тут этот ледоход. Можно, конечно, после парной и из бадьи водой облиться или бочку поставить, но это удовольствие совсем не то.
При упоминании о бане Всеслава невольно улыбнулась. Если в чем и знал толк сотник Гостислав, так это в парной, и Неждановы товарищи руссы, воины, рубленные в боях, успели оценить ее целительную силу.
Вот разве что прорубь оздоровляла не всех. Княжна вспомнила, как давеча подруженька Мурава чуть не разругалась со своим отчаянным супругом, когда тот, едва избавившись от мучившего его всю зиму докучного кашля, полез вслед за товарищами в ледяную воду. Так что, может оно и к лучшему, что лед пошел. Так она и сказала доброму сотнику.
Тешиловский воевода посмотрел на тресветлого Хорса, чей златогривый небесный конь уже пересек зенит, и озабоченно нахмурил брови:
— Что-то твоя подруженька с ее ромейским братом запропастились. Нешто Тойво, раззява, их в болото завел…
И в этот момент в весенний животворный шум вторгся новый звук. Гулкая сосновая доска, которую финны называли локулауд, а славяне попросту билом или клепалом, висела на дозорной вышке в лесу еще с тех времен, когда Тешилов был неукрепленным селищем. Ее звук сообщал жителям града о приближении торговых караванов и о приезде именитых гостей. Нынче локулауд звенел грозным набатом, и ему вторило клепало у Тешиловских ворот.
Горожане недоуменно переглядывались, бросая в спешке незаконченные дела, рядовичи вытирали перепачканные в грязи и навозе руки и спешили под защиту городских стен, воины привычно разбирали оружие и брони. Гостислав и Инвар уже стояли на забрале ворот. Там собралось изрядно народа и прибывали новые и новые, поскольку локулауд продолжал свою тревожную песню.
— Что стряслось? — недоумевали люди. — Нешто печенеги или хазары пожаловали, баловать разбоем вздумали? Так рановато еще для них!
Всеслава вместе со многими поднялась на городское забрало, в глубине души уже зная ответ. Локулауд меж тем застучал часто-часто, точно