улететь отсюда где-то через месяц-два, как закончу пару проектов, один из которых – «Звено», двигатель на чистой энергии, способный приблизиться к скорости света. Есть маршрут, точка прибытия и куча материалов для создания собственной колонии, где не без помощи моей Кассандры, разумеется, я смогу, используя ресурсы планет и спутников, дать человечеству второй шанс.
– И все? Ты просто сбегаешь! – Злость Бенджамина была вызвана столкновением подступающего одиночества. – В этом твоя великая задумка? Просто сбежать, как трус! Я был готов ко всему, думал, ты захочешь мир в виртуальную реальность закинуть или же использовать нанороботов для тотального контроля, играя в театр подчинения, – но нет, нет, ты просто решил все бросить!
– А почему я что-то должен этим людям? – очень тактично и будто бы говоря не за себя, а за самого Бенджамина, спросил Итан, глядя на друга с некоторым сочувствием. – Совет директоров смог добраться до меня и здесь, но Кассандра оказалась сильнее. Ты знаешь, после предсмертного состояния я всерьез задался вопросом, который уже меня не отпускает: разве я не сделал достаточно?
– Ничего не получится. Там, с твоей новой колонией, тебе придется работать еще больше, а свалить вину будет уже не на кого. Не смей обманывать себя, весь Мегаполис был твоим экспериментом, который не удался, и ты просто решил начать другой, сбежав от последствий.
– Здесь ты не прав! – Итана задели эти слова, его очень расстроило такое отношение друга. – Мы потратили всю жизнь на попытку повлиять на историю, а в итоге – что у нас осталось? Лишь сожаление и одиночество. Мы прикрывались судьбой, бременем знаний и неким предназначением лишь потому, что не знали, как жить по-настоящему, как все эти люди, на чьи жизни мы считали себя вправе влиять. Мы не нужны Мегаполису, это конец, друг мой, пора это признать. Помню, когда вы с Майей начали свой роман… я сначала испугался, что это изменит вас в худшую сторону, что вы остепенитесь и просто станете обычными людьми, променяете нашу судьбу на скучную рутину… оставите меня одного… а ведь… хах, мы лучше, чем все они, верно? Но потом я понял, что толкает тебя на правильные поступки, – любовь, которая связывает людей крепче любых иных причин. Любовь, которая дает веру в некое единство, где малое – часть важного большего.
С минуту оба молчали, Бенджамин смотрел куда-то вниз, чувствуя полную безоружность, а Итан, сформировав свою главную мысль, заговорил приглушенным, но очень чувственным тоном:
– Надоело лечить симптомы, раз есть возможность, то постараюсь не допустить болезни. Я много думал и прошел слишком долгий путь, чтобы решиться создать мир, где я не буду чужим, где смогу… попробовать созидать по-настоящему. Я уперся в потолок, друг мой, если не начну все с чистого листа, то… Да я и так потерял связь с человеческим миром, что мне еще делать, если не пытаться построить свой, где мой опыт и знания оценят по-настоящему?
– Знаешь, все твои слова имели бы для меня значение, если бы не тот факт, что ты решил устроить войну. Зачем, просто скажи честно, зачем было манипулировать Ксенией, чтобы люди узнали о твоих с Кассандрой нанороботах? Мог бы просто слить доказательства, и все. А то и вовсе взять на себя ответственность, дав людям общего врага, что сплотило бы их, дало имя, которое они бы назначили злом. Тебе же все равно, эксперимент по переобучению человека не удался, ограничение потомства не смогло дисциплинировать, а возвращаться ты не планируешь. Не хочется верить, что тебе стало плевать. Я думаю, ты просто теряешь контроль.
Слова Бенджамина звучали в его голове истинным проявлением справедливой оценки, но стоило закончить, как тон преобразился, четко выделив его жестокость по отношению к другу. Итан предстал перед ним не прагматиком, а человеком, не боявшимся своих эмоций, поддающимся сомнениям не меньше, чем любой другой. И этот момент Бенджамин должен был воспринять иначе, а не сорваться на того, кто впервые в жизни стал человечнее. Не успел он оглянуться, как увидел на лице Итана искаженное злостью огорчение, которое могло вызвать как чувство вины, так и трепетный страх от наличия в этих глазах бескомпромиссного могущества. Но вместо ответных слов или же молчаливого вердикта Итан отключил связь, тем самым не просто удивив Бенджамина, а огорчив его значительно больше самым негативным расчетом. Бенджамин все смотрел и смотрел в отключенный экран и пытался обуздать отношение к другу, бесконечно перебирая слова для текстового сообщения, которое так и тянет отправить ему следом. Чем больше он пытается сосредоточиться, тем дальше от него формирование письма, должное стать емким итогом их взаимоотношений, где в конце он хочет просто поблагодарить Итана за то, что тот, несмотря ни на что, всегда был его лучшим другом.
2
Беспокойство Данакта странно конфликтовало с ясностью ума, заставляя лишний раз убедиться в действительности последних событий. Глядя с заднего сиденья автомобиля на происходящий в стороне спор Номада и Сепии, он четко осознавал причинность конфликта, а вот все случившееся до момента неожиданной встречи с близнецами толкает его на дорогу мучительных смятений. Ему казалось вполне разумным предстать перед потерянным отцом – но у того настал труднейший период в жизни, где Данакту места пока не найдется, а следующая попытка реализовать свою тягу к добрым поступкам обернулась страшнейшим предательством со стороны, как ему казалось, хорошего человека. Роза оказалась не просто лгуньей и манипулятором, а похитительницей детей, способствующей горю и несчастьям матерей и отцов Мегаполиса. Он был к ней добр и честен, а она лишь использовала его ради своих ужасных целей, еще и желая затянуть в эту ненормальную жизнь ей подобных. От всего этого ему хочется плакать, а пошатнувшийся компас морали столкнулся с новой неоднозначностью в виде близнецов. Пусть они и находились в статусе пленников, его не покидало пугающее предчувствие.
Взъерошенные и уставшие близнецы пришли к общему выводу и вернулись в автомобиль, где ранее Данакт и проснулся. Номад заговорил быстро, нервно поглядывая по сторонам:
– Ты спас нас от одних уродов, а мы спасли тебя от других. Теперь Мегаполис кишит полицией с одной стороны и какой-то уж совсем активной активностью жителей с другой, что приводит нас к единому гениальному решению покинуть этот бардак поскорее, пока тут все друг друга не сожрали.
– О чем вы там говорили? – спросил он специально отстраненно, потому что уже знал тему их горячего спора благодаря специальному слуху. Ему было интересно, насколько они честны с ним, а это с недавних