Не говоря больше ни слова, Якоб запустил руку под кучерское сиденье и извлек оттуда несколько весьма характерных инструментов.
— Среди них есть очень стоящие, работают безотказно, — прошептал он, тревожно озираясь по сторонам и готовясь к худшему — встрече с констеблем. Впрочем, спустя пару минут все уже было готово.
— Порядок, моя капитана! Входите скорей и быстренько закрывайте за собой дверь. Никто не сможет сказать, что в доме взломан замок. Хотите, чтоб я пошел с вами? — спросил старик, исполненный страха за свою госпожу.
— Нет, Якоб, я же говорила тебе, что ночь вряд ли будет короткой. Просто подай экипаж чуть вперед по улице и жди меня там. Если все пройдет в соответствии с планом, то до утра я останусь здесь.
Сирене показалось, что даже в темноте она видит, как старик залился румянцем.
— Ну да, именно поэтому ночь и будет длинной, — проговорила она нетерпеливо. — Но не думай, что я сомкну глаза прежде, чем мы окажемся в полной безопасности, у себя дома, — последовало обещание. — Кроме того, лучше тебе вообще не спать, учитывая местные нравы. Готова поклясться, что если человек закроет тут глаза хоть на минуту, то все эти разбойники запросто сопрут прямо из-под него кровать, не говоря уже о таких сокровищах, как пара лошадей и карета.
Сирена прокралась в дом, погруженный во мрак. Ее руки дрожали, сердце от волнения билось где-то у горла. Глаза, уже немного привыкшие в темноте за время путешествия в экипаже по ночному городу, легко разглядели лестницу, и Сирена осторожно поднялась наверх. До того как она пробралась сюда, ей почему-то ни разу не приходило в голову, что экономка Ригана может жить прямо у него в доме. Что за мерзкая суматоха поднялась бы, очнись та в своей постели под взглядом постороннего человека! Дрожь пробежала по телу Сирены, и, затаив дыхание, она одним махом одолела лестничный пролет.
Идя по верхней площадке, испанка скоро наткнулась на спальню хозяина. Она сразу догадалась, что комната должна принадлежать Ригану, — по запаху лавровишневой воды и слабому, но едкому аромату его тонких сигар. Торопливо, чтобы не переменить решения, Сирена сбросила с себя одежду и сорвала покрывало с кровати. Нагая, вся дрожа от страха и в то же время сладкого ожидания, она скользнула под одеяло и затаилась, моля Бога, чтобы Риган пришел поскорее.
Время тянулось, однако, до одури медленно, со скоростью улитки. Несколько раз Сиреной овладевало сильнейшее искушение встать, набросить на себя одежду и выбежать вон из этого дома, на улицу, где ее дожидается экипаж. Она пыталась унять бешеный стук сердца и убеждала себя, что поступает правильно. «Я видела по его глазам, как он по мне изголодался, — вспоминала Сирена. — Он хочет меня точно так же, как и я его хочу. Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе. Когда Риган почувствует, как горячи мои объятия, он поймет, как сильно я его люблю, осознает, какое расстояние я проделала только для того, чтобы вернуть нашу любовь, — он не сможет мне отказать!»
Сирена скорее почувствовала, чем услышала, что ван дер Рис вошел в дом. Он с силой захлопнул за собой дверь и стал подниматься по лестнице. Сеньорита Кордес молча поблагодарила Якоба за его умение открывать чужие замки. Очевидно, Риган ничего не заподозрил. Внезапно ее охватила паника: что, если он вернулся домой не один? Что, если он привел с собой Камиллу? Сирена ни на мгновение не могла допустить мысли, что ван дер Рис, прежде чем переспать со своей девчонкой, станет дожидаться родительского благословения, официальной брачной церемонии, давать перед лицом священника обет верности. Желание Ригана уложить женщину к себе в постель всегда было настолько велико, что он не мог ждать на то каких-то особых санкций.
Вся напрягшись под одеялом, Сирена крепко зажмурила глаза, молясь, чтобы ван дер Рис не привел ее с собой, эту Камиллу. Риган уже вошел в комнату. Исполненная благодарности, Сирена поняла, что он один. Мысленно готовясь к тому моменту, когда ее присутствие будет обнаружено, Сирена затаила дыхание.
Не побеспокоившись даже о том, чтобы зажечь лампу, Риган снял с себя одежду, и та с легким шелестом упала на пол, или в кресло, или еще куда-то… Когда же ван дер Рис сбросил ботинки, сердце у нее забилось с невероятной силой. Интересно, что он сделает, когда, скользнув под одеяло, обнаружит подле себя горячее женское тело? Боже всемогущий! И что только заставило ее сделать это?! Впрочем, как бы там ни было, теперь поздно менять решение. Риган сидел на краю постели, и Сирена уже чувствовала тепло его тела и слабый аромат выкуренной сигары.
Едва нога Ригана коснулась чей-то обнаженной плоти, он испустил пронзительный крик, перевернулся в прыжке и набросился на нежданного гостя, крепко сжав его коленями и безжалостно распластав на ложе.
— Кто здесь, черт побери! — заорал ван дер Рис, железной хваткой вцепившись в плечи Сирены.
— Я всегда говорила, что ты животное, — медовым голоском пропела она, стараясь скрыть охватившую ее дрожь. — И была права.
— Что ты здесь делаешь? — взорвался Риган, наконец узнав этот голос и напрягая зрение, чтобы разглядеть лицо.
— Глупый ты, глупый, — прошептала она, освобождаясь от его несколько ослабевшей хватки и обвивая руками шею любимого.
Ван дер Рис узнал ее тело, распростертое на белой простыне. Все столь долгое время скрываемые желания, вся страсть наконец-то вырвались наружу, когда он лег рядом с ней и заключил ее в свои объятия. Ощущение близости Сирены, ощущение этой шелковистой кожи заставили его со стоном закрыть глаза и вспомнить прежние их утехи. Да, она принадлежала ему и только ему! Как только мог он думать иначе? Легкий стон вырвался из ее груди, когда он прижался к ней, — стон боли и вожделения. Когда же губы отыскали в темноте знакомый горячий рот, то послышался сдавленный шепот: «Я тоже тебя люблю! Никогда не отпускай меня! Люби меня, Риган, люби меня!»
Голова Сирены закружилась, едва тело ожило под его ласками. Он был нежен и нетороплив, целовал ее медленно, тягуче, со вкусом. Все чувства в ней пришли в движение, и она вытянулась перед ним, стараясь слиться с возлюбленным в одно существо.
Риган ласкал ее с бесконечной нежностью, в то же время сдерживая растущее в нем самом возбуждение. Сирена вновь сделалась его языческой богиней. Осторожно касаясь женского тела кончиками пальцев, он смог вызвать в воображении облик любимой: тонкая талия, кожа цвета слоновой кости, упругие бедра… Он запечатлел долгий, горячий поцелуй на ее очаровательной груди, и Сирена, тяжело дыша в приливе страсти, отдала Ригану всю себя.
Сотни раз его губы касались этого дивного тела, но, чтобы утолить желание, требовалось еще больше. Множество милых подробностей, которые едва ли замечались раньше, поразили его теперь своим совершенством. И все же он медлил, медлил, наслаждаясь млечным теплом ее груди, коралловые соски которой манили его и как бы упрашивали быть посмелее.