Читать интересную книгу Залы Штормового Предела (ЛП) - Смедман Лиза

Тальбот Ускеврен бежал через тёмные заросли Аркенского леса, спасая свою жизнь.

По лицу хлестали чёрные ветки, плащ цеплялся за колючки. Пугающая сила схватила плащ сзади, заставив голову болезненно запрокинуться. Застёжка вонзилась в шею, потом оторвалась вместе с плащом. Тал вывернулся и едва не упал, но его сапоги погрузились в скользкую землю, и он снова побежал. Он не смел оглядываться.

Существо почти настигло его. Тал слышал его тяжёлое дыхание, чувствовал его жар в темноте. Он представил хватку его челюстей на шее, потом прогнал мысль из головы и все свои силы направил на то, чтобы перебирать ногами.

Он мчался к единственному маяку, который видел, к яркой полосе подсвеченных луной облаков на краю леса. Если он правильно помнил, лунный свет отмечал край просеки. Он надеялся, что другие тоже сбежали и ожидали там с копьями.

Испытав прилив надежды, Тальбот сразу же врезался в толстую ветку. Удар сбил его на землю и вышиб весь дух. Его преследователь пролетел над головой, затмив собой свет луны и едва промахнувшись мимо Тала. Ветка, которая сшибла Тальбота, треснула под весом чудовища, и тварь рухнула на землю, преградив юноше путь.

Тал не мог различить его очертаний, но почувствовал сжатую, как пружина, энергию, когда оно напряглось, готовясь к атаке. Страх охватил юношу, но Тал откатился назад ровно в тот миг, как чудовище прыгнуло. Слишком медленно — и он закричал, когда спину разорвали когти.

Тал попытался броситься вправо, но щёлкнувшая пасть схватила его за руку и принялась трясти. Тальбота мотало, как соломенную куклу в зубах свирепого пса. Он рванулся во тьму, чтобы удариться спиной о промёрзшую зимнюю почву.

Он попытался встать на колени, но на голову обрушился очередной удар. В черепе взорвались искры, и юноша ощутил холодную влагу на лице. В сознании промелькнул образ его обнажившегося мозга и он широко открыл рот, чтобы закричать — но потом вдруг снова оказался на ногах, бежал и берёг дыхание.

Тал уже не чувствовал ног, а левая рука беспомощно повисла. Он бежал только благодаря силе воли, силе ужаса. Он знал, что тварь в каких-то дюймах от него, но оглядываться было смертельно опасно. Смертельно опасно, пока он находился в пределах Аркенского леса — где совомедведи, очевидно, вовсе не впали в спячку.

Должно быть Тимора, богиня, известная под именем Госпожи Удачи, услышала его невнятную молитву, поскольку Тал больше не врезался ни в одно дерево, пока не вырвался из удушающего леса.

В приступе надежды он выскочил на прогалину — только для того, чтобы осознать, что Бешаба, Дева Неудачи, тоже услышала одну из этих молитв, потому что за мраком лежала не прогалина.

Это был обрыв.

Тал перевернулся в полёте, и короткое мгновение его падения растянулось в долгий миг абсолютной ясности. Он увидел силуэт своего преследователя на фоне озарённых луной облаков. Чудовище сидело на самом краю выступа, с которого сорвался Тальбот, как будто решая, прыгнуть ему следом или нет.

- Раск! - позвал зверя грубый голос. Прежде чем Тал смог увидеть, отвернулся ли зверь или прыгнул следом, ему навстречу взметнулась тёмная земля, и юноша лишился чувств от удара.

* * * * *

По черепу колотила молоточком пикси, так что Тал неохотно открыл один заплывший глаз. Он попытался прогнать маленькую дрянь, но сумел только ткнуть себя в глаз. Руки были слабыми, пальцы казались толстыми и неловкими, как холодные сосиски.

Эта мысль заставила других пикси кататься от смеха у него в животе. Тал перевернулся набок и его вырвало.

Моргая, он уставился на редкую жёлтую жижу, ожидая увидеть промокших маленьких негодников, ругающихся и выжимающих шапки. Может быть, получится раздавить одного.

Но в его рвоте пикси не было, и Тал начал понимать, что размеренный стук доносится снаружи.

Он болезненно сглотнул. Мерзкий вкус во рту казался знакомым. Что за отвратное лекарство ему скормили? Сколько он спит? С усилием он перекатился на спину и заморгал, разглядывая помещение, в котором находился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Жилище было незнакомым. Конечно, любой простой дом был не знаком наследнику семьи Ускеврен, Грозовой Предел которых считался одним из самых богатых особняков Селгонта. Вместо тёплого запаха благовоний Тал чувствовал землянистый аромат древесного дыма. Вместо богатых гобеленов он видел пучки сохнущих трав, связки чеснока, лука и других кореньев, висевшие на потолочных балках. Среди всего этого стоял плоский камин, и на трёх усохших поленьях танцевало пламя.

Грубая деревянная дверь и закрытые ставни пропускали внутрь холодный свежий воздух и тонкие лучи утреннего света. Тал сделал глубокий очищающий вдох. Даже несмотря на тошноту, было прекрасно чувствовать себя живым, и ещё лучше было то, что из этой охотничьей экспедиции, обернувшейся полной катастрофой, его спас кто-то кроме отца. Лучше уж он будет выздоравливать в доме дровосека, чем признает своё фиаско.

Тал прекратил обманывать себя. Это было куда серьёзнее, чем провести ночь в тюрьме из-за кабацкой драки. Судя по всему, из всех охотников мог уцелеть только он.

Тал попытался сесть, но голова закружилась. Только тогда он начал ощущать тупую боль от ран. Он осторожно откинул шерстяное одеяло и осмотрел повреждения.

Левая рука была плотно перевязана и висела на перевязи. На груди было ещё больше бинтов. Череп ныл, и голова тоже была обмотана бинтами. Тал осторожно ощупал голову, но к счастью не нашёл трещин. Наверное, тот кто его обнаружил был умелым целителем — может быть, даже жрецом. Тал не уделял богам особого внимания, однако сделал мысленную заметку пожертвовать деньги на эль за следующий месяц в храм Тиморы в Селгонте. Благодаря её милости он относительно неплохо пережил свою удручающую ошибку на утёсе.

Тал снова попытался встать. Он сумел опереться на здоровый локоть и опустить ноги с кровати. Спина заныла от слишком долгого лежания на соломенном матрасе. Он понял, что звук ударов прекратился, сменившись приглушёнными голосами.

Тал поднялся с кровати, но не сумел полностью выпрямиться. Он зашаркал, согнувшись, к окну и выглянул через щель в ставнях. Сверкающий снег поначалу заставил юношу заморгать, но затем он увидел аккуратный ряд поленьев и плоский пень, служивший колодой для рубки. На пне сидела фигура, так плотно закутанная в меха и шубы, что только благодаря её голосу, грубому, но крепкому, как старая кожа, Тал понял — это женщина. Она говорила с человеком, которого Тал не видел.

- ...уже закончились. Возьми немного у Абелля. Если поторопишься, сможешь обернуться до темноты.

- А что, если это не сработает? - ответил другой голос, принадлежавший молодой женщине. Тал попытался открыть защёлку ставен, чтобы лучше видеть, но молодая женщина добавила:

-  Нам придётся убить его, не так ли?

Тал оставил ставни закрытыми. Он пригнулся, просто на случай, если одна из женщин посмотрит в его сторону.

- Если мы заставим его проспать ещё десять дней, - сказала старая, - и если Дауна Миритар одобрит, и если он подчинится её воле...

- И если поисковый отряд не вернётся, - сказала молодая. - Даже по свежему снегу, не думаю, что они решат...

- Фина, - оборвала её старшая. - Всё это будет неважно, если ты не выполнишь поручение.

- Да, мать, - покорно ответила Фина. Тал услышал её неохотные шаги, под которыми хрустел снег.

- Не медли, - окликнула девушку мать Фины. Удары топора возобновились. - Он большой парень и постепенно восстанавливает силы.

От страха по венам Тала растёкся холод. Он понятия не имел, зачем этим женщинам его убивать, но это должно было иметь какое-то отношение к нападению на его охотников. Неужели это они приказала совомедведям напасть на лагерь? А если да, то почему до сих пор не убили Тальбота?

Очевидным ответом был выкуп.

Тамалон Ускеврен, отец Тала, возражал против его охотничьих поездок по многим причинам. Среди них была постоянная угроза похищения сына одного из самых богатых и влиятельных людей Селгонта. В городе Тал почти всегда был на публике, а кроме того, он всегда подозревал, что отец посылает телохранителей следить за ним, как и за его братьями и сёстрами. Тал пытался не обращать внимания, до тех пор пока не видел их и они не вмешивались в его дела.