остался в памяти народной великим писателем. Хотя вряд ли… В борделе бы розовые обои были, пуфики, рюшечки… Нет, я у кого-то дома, судя по прислуге. Ага, вот одежда моя, вычищена и отглажена. Часики статусные, «Патек Филипп» с вечным календарем. Келер подарил с прибылей. Страшно даже подумать, сколько этот жучила на мне бабла срубил, что на такой презент сподобился. Как не посеял по пьяни хоть? Трясущимися пальцами поддел и открыл крышку. В иное время мягкий, почти неслышный мелодичный звук остался бы без внимания, но только не сейчас. Гиперакузия называется. Я бы предпочел это умное слово навсегда забыть, чем так мучиться. Восемь часов двенадцать минут.
Ага, а вот и спасительница вернулась. Рассольчик принесла, согласно изысканиям Кузьмы, самый полезный, капустный. Даже клюковка плавает. Ох, блаженство! И только после удовлетворения организма солями натрия и калия в смеси с витаминами я понял, что хваленая емкость мочевого пузыря у хирургов все же предельна.
Вот сейчас схожу в сортир, и узнаю, у кого это прислуга с зачатками телепатии. Не успел я открыть рот, чтобы задать вопрос, как эта славная женщина предупредительно подхватила меня под руку и поволокла в сортир, оснащенный по последнему слову современной сантехники, а потом и в ванную.
Через каких-то полчаса я был готов к дальнейшей жизнедеятельности. Оделся, правда, с посторонней помощью, но быстро, слегка покачиваясь — не весь хмель еще выветрился из организма. И пошел завтракать. Тут-то картинка и сложилась. Да я же в квартире у Склифосовского! И служанку эту темненькую зовут Марией, Кузьма к ней клинья подбивал, впрочем, не очень успешно. То-то я думал, что ванная такой знакомой кажется.
Бледный, с испариной на лбу, Николай Васильевич уже сидел за столом, и нехотя ковырялся ложкой в тарелке с овсянкой. Самое оно для измученного перегрузками желудка. Под глазами у профессора круги, руки тоже потряхивает слегка. Тоже, видать, пробуждение нелегко далось. Ну так он и постарше меня прилично так.
— Доброе утро. Как вы, Евгений Александрович? Удалось выжить?
— И вам того же. Зарекался пить с тайными советниками.
— Признаюсь, та же мысль и меня посещала, только в отношении экстраординарных профессоров, — чуть измученно улыбнулся Склифосовский. — Староват я уже для таких излишеств. Слава богу, хоть Софья Александровна на дачу с детьми уехала, а то было бы весело.
* * *
Одно хорошо — до работы идти метров сто, если не меньше. Дорогу перешел — и на месте.
Захожу сразу с черного хода, у парадного — традиционная толпа пациентов. Слава богу, полиция бдит, количество городовых даже больше, чем у какого-нибудь Зимнего дворца.
Пока шел на работу, зашел в лавку, купил лаврового листа. Зажевать вчерашние излишества. Вот такой мятный ригли-сперминт нынче. Но ничего, работает. Добавить бы еще мускатного ореха, но моя нелюбовь к этой приправе старше меня, наверное. В сортире посмотрелся на себя в зеркало. Глаза красные, но это ерунда, можно списать на работу допоздна. Щетины после бритья нет, выхлопа вроде тоже. Ладно, можно трудиться.
Первое совещание сразу с Тубиным. Тезка докладывает о происшествиях за ночь. И надо сказать, они регулярно происходят. То решетку на окнах пытались выдернуть упряжкой, то охранников подкупить. Но у нас их сразу трое, как в банковском хранилище. И платим мы им много, больше ста рублей в месяц.
Конкуренты из штанов выпрыгивают — пытаются узнать секрет лечения от сифилиса. Тем более, сделать это стало проще — уколы больным мы с Романовским поручили делать врачам, на себе оставили только разведение раствора с серой. Благо, это можно сделать быстро и в полной тайне. Компоненты закупаются мелкими порциями в разных местах, вместе со всяким балластом. Даже если злоумышленник проберется в святая святых, то выбрать из пары десятков названий нужные, а потом догадаться о верной пропорции в это время практически невозможно.
Закончив с Тубиным, я приступил к разбору корреспонденции. Ее объем перевалил все мыслимые значения, а главное, у меня пока нет в Питере незаменимого Должикова, который все рассортирует, по папочками разложит, если надо, снабдит справочкой. Приходится все самому. Основная масса писем стандартная, «Дай». Эти в сторону, вот несколько с гербами — поближе. Почитаем, что там из вышних сфер пишут.
Первым делом достаю из конверта письмо от Великого князя Сергея Александровича. Который в завуалированной форме сообщает мне, что дело с княжеским титулом застопорилось, но он дожмет ситуацию. Зато сдвинулся вопрос с привилегией на лечение сифилиса. И правда, нужные документы из министерства внутренних дел быстро находятся в общей куче, я чуть ли не зову Кузьму — послать за шампанским. Ближайший год только наше с Романовским товарищество имеет право в Российской империи лечить эту болезнь «по серной методе». Так и написано, без подробностей и деталей.
Выпить шампанского, честно признаюсь, хочется. Даже больше для того, чтобы снять гул в голове. Но опохмел ведет к запою — это старое, известное правило. А в запой мне нельзя — слишком много дел надо завершить до отъезда в Берлин. Поэтому перебарываю себя, начинаю утренний обход пациентов. Как же, те, кто дома боится пережить последствия процедуры, могут у нас расположиться, под круглосуточным наблюдением специалистов. И недорого, совсем чуток перекрывая стоимость люкса в «Англии».
С находящимися на излечении всё в порядке — лихорадка ровная, в меру мучительная. Никаких гнойно-септических осложнений не наблюдается. А у нас ведь масляный раствор, самый стремный, пожалуй. Каждый день идешь на обход и ждешь обнаружения красноты и припухлости на чьей-нибудь ягодице. К тому же сера в виде мелкодисперсной взвеси, не раствора. Но господь любит идиотов. Равно как и детей с пьяницами. Пока милостив.
Приперся Кузьма. С насквозь фальшивой обеспокоенностью.
— А я уже ноги сбил, искал вас, барин, — начал он песню «Дайте денег, я же хороший». — Пришел сюда, говорят, нету, вчерась как поехал в институт к Николайвасиличу, так и не вертался. Я туда, бают, вчера поехали праздновать. Набрался храбрости, пошел на квартиру, сказали, на работе. С утра не емши, забегался.
— Хватит врать. Сидел у Склифосовских, чаи гонял с их прислугой. Вон, крошки в усах застряли.
— Ну так всё равно, — ничуть не смутился слуга. — На извозчика