«И почему Шону так нравилась эта жизнь? – недоумевала Кэт. – Почему он по своей воле пошел работать в шахту, хотя мог остаться на поверхности, не подвергаясь опасности и сохранив здоровье?» Здесь внизу люди кашляли так же, как и ее брат. Кэт почувствовала, что не может вдохнуть полной грудью, так как в воздухе было слишком много пыли.
Они провели инспектирование спальных помещений, тесно заставленных койками, загроможденных пожитками горняков и пропитанных запахом пота и сигар. Кэт и Коннор приняли приглашение пообедать вместе с рабочими на руднике «Серебряная сигара» на Овечьей горе. Это была чудовищная трапеза, состоявшая из тушеного мяса с клецками, содовых бисквитов, пирога и пудинга. Когда Кэт поразилась огромному количеству пищи, Коннор ответил, что мужчины работают по десять часов в день.
– Если вы думаете, что сейчас подали слишком много еды, вам нужно посмотреть, каким бывает завтрак.
Кэт получила некоторое представление об этом, листая книги продуктовых закупок. Ветчина, бекон, колбаса, яйца, сухофрукты, составные части для блинчиков и оладий, овсянка, кофе – все, что люди едят на завтрак, подавалось и здесь. Кэт была рада этому, так как раньше жизнь рабочих на рудниках представлялась ей беспросветной. По крайней мере, они хорошо питались.
– Слышал, ты уволил Бретта Конклина, – сказал Коннор управляющему на руднике «Сестра Кэти», в то время как Кэт проверяла список закупок.
– Да, я снова поймал его на воровстве. Прятал самородки в сапогах.
– Кто-нибудь еще имел к нему претензии?
– Да, но теперь все в прошлом. Бретт умер. Подорвался на порохе. На его могильном камне написано: «Здесь покоится Бретт Конклин, разорванный на кусочки. Хорошо, что избавились от него». – Заметив взгляд Кэт, полный ужаса и недоумения, управляющий пояснил: – Он воровал почти у всех.
– А чем занимаются мужчины в свободное время? – спросила Кэт, когда они возвращались назад.
– Играют в карты, пьют и спят, – ответил Коннор.
– Пьют?
– Даже не думайте, Кэт, – предупредил он. – Мы не можем допустить беспорядки на рудниках. А ваши проповеди неизбежно приведут к недовольству рабочих.
Кэт уступила и сменила тему разговора, хотя ей очень не понравилось, что здесь, на руднике Шона, горняки пьют ночи напролет. Если бы они понимали, к чему это может привести.
– Не понимаю, почему здесь нет деревьев? – спросила Кэт, когда они подъезжали к Фриско.
– Здесь по всей округе самое прибыльное дело – обжиг древесного угля. Большие деревья рубят на крепеж для рудников. Деревья поменьше и ветки больших деревьев идут на получение древесного угля.
– Но ведь то же самое творится и вокруг Брекенриджа!
– За эти годы леса сильно пострадали от пожаров. Индейцы племени юта устраивали пожары для загона добычи или чтобы преградить дорогу равнинным племенам, когда те шли в горы на охоту. Кроме того, в этих краях причиной пожара часто становятся молнии.
– Интересно, а как здесь было раньше? – задумалась Кэт.
– Очень красиво, – вздохнул Коннор. – Мы с отцом путешествовали здесь еще до того, как природе нанесли такой ущерб. Это была благословенная страна. Я до сих пор люблю ее.
Кэт кивнула.
– Я тоже полюбила этот край. Вы видели те желтые цветы под снегом? Я не могла поверить своим глазам.
– Весной и летом вы увидите столько цветов, что и представить себе трудно, – сказал Коннор. – Водосбор, шпорник… всех названий я и не помню.
Главная улица Фриско казалась широкой, утопающей в весенней грязи и запруженный лошадьми, колясками, вьючными обозами и повозками с рудой. Самым приятным зрелищем для уставшей Кэт явилось здание отеля – двухэтажное строение с восемью длинными узкими окнами вдоль каждого из двух этажей. Восемь столбиков поддерживали крышу первого этажа, прикрывавшую приподнятый деревянный тротуар.
Вытянувшись в своей постели, Кэт радостно вздохнула, думая, что последние два дня были самыми счастливыми в ее жизни, а Коннор Маклод самый интересный собеседник, которого она когда-либо встречала.
На следующий день их путешествие стало еще более невыносимым. Направляясь по ветке от Диллона до Кистоуна, они тряслись в товарном вагоне. На улицах Монтесумы Коннора постоянно окликали самые разные люди.
– Приходи, поиграем, – пригласил один из них. Коннор отказался.
– Что это за игра? – спросила Кэт, когда он пояснил, что все эти мужчины – его давние знакомые.
– У них здесь идет круглосуточная игра в покер; даже несмотря на закон, запрещающий азартные игры, принятый, кажется, в восемьдесят втором, находится немало желающих испытать судьбу.
– А почему шериф не прекратит это? – Кэт в сотый раз попыталась сесть поудобнее на жестком сиденье повозки, где она занимала место между кучером и Коннором.
– А чего шериф нам сделает? – заявил кучер. – Никто ж не пойдет голосовать на выборах, ежели он отменит покер в городе.
– Придешь навестить Дикси, Коннор? – окликнул его какой-то мужчина от дверей салуна.
– Кто это, Дикси? – спросила Кэт. Одноглазый часто упоминал это имя. Она повернулась к своему спутнику и заметила, что от смущения на скулах Коннора появились красные пятна.
– Я не бываю у Дикси, – пробормотал он, а Кэт поджала губы, сообразив, что за женщина эта Дикси.
– Вот и приехали, – объявил кучер, останавливая лошадей перед пансионом с меблированными комнатами. Коннор спрыгнул на землю, снял багаж, а затем помог Кэт сойти с высокого сиденья.
– Отсюда мы прямо сейчас поедем дальше, – сказал он, давая понять, что не собирается обсуждать Дикси, – но придется ехать верхом.
– Верхом? – Кэт так надеялась, что ее усталые косточки найдут утешение на мягкой постели гостиницы.
– Верхом на лошадях, – повторил Коннор.
Кэт вспомнила, как по пути в Брекенридж читала книгу Изабеллы Берд и какой увлекательной казалась ей тогда поездка верхом по горам. Теперь, столкнувшись с перспективой действительно оказаться верхом на лошади, она испытывала огромное желание сказать Коннору, что останется в пансионе и навестит хозяйку, у которой жила Гертруда Бригл, когда учительствовала в школе Монтесумы.
– Как же Гертруде живется в большом городе? – расспрашивала Кэт хозяйка пансиона, показывая им комнаты, чтобы они могли переодеться в костюмы для верховой езды.
– В большом городе?
– Ну да, в Брекенридже. Там ведь есть железная дорога? Вот это я и называю большим городом. А теперь обратите внимание: простыни у меня чистые, такими и должны остаться. Те, кто напиваются допьяна и валятся на кровать в грязной одежде, долго здесь не задерживаются. И я не люблю, когда меня будят по ночам, так что если пойдете на костюмированный бал, не шумите, когда будете возвращаться. Только посмейте потревожить меня, выгоню сразу же.