Читать интересную книгу Песнь о Трое - Колин Маккалоу

Я никогда не желал ничьей смерти так сильно, как этого шута, — но не чистой смерти, от секиры или меча. Бросив секиру, я стянул через голову тяжелую перевязь, на которой висел мой меч, кинжал последовал за ними. Наконец-то веселость сошла у него с лица. Наконец-то он почувствовал ко мне уважение, которое я поклялся у него вырвать. Но он все еще болтал!

— Так как тебя зовут, увалень? Ахилл?

Я не мог ответить — меня поглотила злость. Он не был богом настолько, чтобы понимать, что поединок между мужами из царских родов обычно молчалив настолько же, насколько священен.

Не успел он вытащить свой кинжал, как я прыгнул на него и он растянулся на земле; он поднялся на ноги и шагнул назад, но его пятки натолкнулись на гребень у основания утеса. Он перелетел через гребень и распластался на отлогой скале позади него. Прекрасно. Я взял его за подбородок одной рукой и, используя другую в качестве молота, разбил ему лицо в кашу, сломав каждую кость, которая соприкоснулась с моим кулаком, не заботясь о ранах, которые мог при этом нанести себе самому. Завязки его шлема развязались; я схватил длинные, болтающиеся ремешки и крепко затянул их у него под челюстью, обвил вокруг шеи и встал коленом ему на живот, затягивая ремешки все сильнее, пока его изувеченное лицо не почернело, а глаза не выпучились, превратившись в шары с красными прожилками, в которых светился ужас.

Я выпустил ремешки из рук только тогда, когда он наверняка был уже мертв; к тому времени он больше напоминал какой-то предмет, нежели человека. Когда я понял, насколько глубока моя страсть к убийству, у меня к горлу на мгновение подкатила тошнота, но я поборол слабость и взвалил Кикна на плечи, зашвырнув его щит себе за спину, чтобы защитить ее от троянцев, когда я пойду обратно через их ряды. Я хотел, чтобы мои мирмидоняне и все остальные увидели, что я не потерял ни врага, ни победы.

У края поля битвы меня встретил маленький отряд под предводительством Патрокла; мы вернулись обратно к своим целыми и невредимыми. Но я задержался, чтобы бросить Кикна под ноги его собственным воинам; его распухший язык торчал меж искромсанных губ, глаза так и остались вытаращенными.

— Меня зовут Ахилл!

Троянцы бросились прочь. Муж, которого они почитали бессмертным, оказался таким же человеком, как они сами.

Дальше последовал ритуал, которым всегда завершался исход смертельных поединков между членами царских родов: я сорвал с него доспехи, ставшие моей добычей, и отправил труп в сигейскую навозную яму, где его съедят городские собаки. Но сначала я отрезал ему голову и насадил на копье. Это было ужасное зрелище — голова с раздробленным лицом и незапятнанным золотом волос. Я отдал ее Патроклу, который воткнул копье в гальку, как знамя.

Троянцы в конце концов дрогнули. Поскольку они знали, куда бежать, то легко от нас оторвались; их отступление было довольно организованным. Они бежали, и Сигей был наш.

Агамемнон отдал приказ остановить преследование, которому я не был склонен последовать, пока Одиссей не схватил меня за руку, когда я пробегал мимо него, и не развернул меня обратно. Он был силен! Намного сильнее, чем казался с виду.

— Оставь их, Ахилл. Ворота сейчас закроются, так побереги свои силы и своих людей на случай, если завтра троянцы сделают новую вылазку. Нам нужно до темноты навести здесь порядок.

В его словах был смысл. Я повернулся и вместе с ним потащился к берегу. Патрокл, как всегда, шел рядом, мирмидоняне — следом, распевая победную песнь. Мы не обращали внимания на попадавшиеся по дороге дома, даже если там были женщины, нам они были не нужны. Дойдя до галечной кромки, мы замерли, пораженные зрелищем. Берег был завален людьми. Со всех сторон раздавались крики, плач, стоны, захлебывающиеся мольбы о помощи. Одни тела двигались, другие лежали неподвижно — их тени унеслись в мрачные пустоши темного царства, где правит Аид.

Агамемнон с Одиссеем стояли в сторонке, пока воины суетились вокруг кораблей, освобождая их рычагами там, где носы зацепились за борт или корму; берег приводили в порядок, раненых переносили на корабли, а корабли сталкивали на глубокую воду, начиная с тех, которые стояли с внешнего края. Взглянув на солнце, я увидел, что оно уже клонится к закату, от дня оставалась одна треть. Мои кости словно налились свинцом, рука была слишком тяжелой, чтобы ее поднять, и я волочил секиру за ремень по земле. Я совершенно не знал, что мне еще делать, и подошел к Агамемнону, который смотрел на меня с отвисшей челюстью. Было видно, что он не уклонялся от битвы, ибо на нем была кираса, а лицо перепачкано запекшейся кровью и грязью. Но если его вид меня не поразил, то Одиссей являл собой странное зрелище. Его доспехи были разрублены на груди, но кожа осталась нетронутой.

— Ахилл, ты что, купался в крови? — спросил верховный царь. — Ты не ранен?

Я молча покачал головой; я начинал осмысливать тот шквал эмоций, который я испытал в начале боя, и то, что я о себе узнал, угрожало навсегда поселить дочерей Коры в моей голове. Смогу ли я жить с таким грузом или сойду с ума? Потом я подумал об Ифигении и понял, что моим наказанием было жить в здравом рассудке.

— Так это был ты со своей секирой! — продолжал Агамемнон. — Я подумал было, что это Аякс. Но ты заслужил нашу благодарность. Когда ты принес тело мужа, который убил Иолая, троянцы пали духом.

— Я сомневаюсь, что дело было во мне, мой господин. Троянцы уже получили сполна, а мы все продолжали высаживать воинов на берег. Кикн был моим личным врагом. Он осмеял мою честь.

Одиссей снова взял меня за руку, но на этот раз мягче.

— Вон твой корабль, Ахилл. Поднимайся на борт, пока он не отплыл.

— Куда?

— Не знаю. Знаю только, здесь нам оставаться нельзя. Пусть Троя позаботится об умерших. Телеф говорит, внутри лагуны, за оконечностью мыса, на берегу Геллеспонта есть хорошее место. Мы хотим посмотреть.

В конце концов большинство царей отправились в путь на корабле Агамемнона; мы шли на север вдоль побережья, пока не достигли устья Геллеспонта, — первые корабли Эллады, которые вошли в эти воды за целое поколение, тихо покачивались на волнах. На расстоянии одной-двух лиг холмы, склоны которых уходили в море, уступили место отлогому берегу, который был намного длиннее и шире, чем тот, на котором лежал Сигей, и в целую лигу длиной. По обеим его сторонам в море впадали реки, и песчаные отмели создали лагуну, со всех сторон окруженную сушей. Единственным доступом в соленое озеро был узкий проход в середине; внутри стоял мертвый штиль. Дальний берег каждой реки заканчивался высоким, выступающим в море мысом, и на вершине того из них, чья река была больше и грязнее, стояла крепость, сейчас брошенная: ее гарнизон, несомненно, бежал в Трою. Никто не вышел из нее, чтобы посмотреть, как к берегу подходит флагманский корабль Агамемнона, но все до единого аккуратные маленькие военные корабли, приспособленные для сбора пошлины, так и остались на берегу. Когда мы собрались у борта, Агамемнон повернулся к Нестору:

— Подойдет?

— На мой неопытный взгляд, смотрится довольно мило, но спроси лучше у Феникса.

— Это хорошее место, мой господин, — скромно вмешался я. — Если они попытаются напасть на нас здесь, им придется несладко. Благодаря рекам они не смогут подобраться с флангов, хотя те, кто расположится у самых рек, будут наиболее уязвимы.

— Тогда кто согласится тащить свои корабли вверх по рекам? — спросил верховный царь и немного смущенно добавил: — Моим придется остаться в центре, чтобы остальным было проще к ним подойти…

— Я поплыву по той реке, которая побольше, — быстро ответил я, — и окружу свой лагерь частоколом на случай, если нас атакуют. Защита внутри защиты.

Лоб верховного царя нахмурился.

— Похоже, ты думаешь, мы здесь надолго, сын Пелея.

Я посмотрел ему в глаза:

— Мы здесь надолго, мой господин. Признай это.

Но он не признал. И начал раздавать приказы, кому куда ставить свои корабли, подчеркивая временность стоянки.

Флагманский корабль остался в центре лагуны, в то время как остальные один за другим медленно входили в нее, взмахивая веслами, — наступила ночь, но еще даже треть из них не были вытащены на берег. Мои собственные корабли оставались на рейде в водах Геллеспонта вместе с кораблями Аякса, Малого Аякса, Одиссея и Диомеда. Нам предстояло стать самыми последними. К счастью, погода по-прежнему была хорошая и Геллеспонт был гладким, как озеро.

Когда солнце погрузилось в море у меня за спиной, я впервые хладнокровно осмотрел нашу гавань и остался доволен. С надежной и прочной защитной стеной позади кораблей, вытащенных на берег, наш лагерь будет почти так же неприступен, как Троя, которая высилась на востоке, словно гора, ближе, чем она казалась у Сигейского мыса. А надежная и прочная защитная стена нам понадобится. Агамемнон ошибается: Троя не падет за один день, так же как не один день она строилась.