Читать интересную книгу Где-то в Курляндии - Сергей Исаченко

Я тоже, слушая «Огонек», вспоминал те далекие фронтовые годы и думал, какая великая правда живет в музыке этой песни и в ее простых словах.

Солдатская наука

Скорый поезд Новосибирск - Москва плавно отошел от перрона.

В одном из вагонов соседями по купе оказались пожилой мужчина, одетый в темный плащ, старушка с внуком лет шести-семи, прапорщик с артиллерийскими эмблемами и молодой солдат со значком спортсмена-разрядника. Солдат подсел к мальчику, потрепал его за русый вихор и спросил:

- Далече путешествуешь, парень?

Мальчик застеснялся и ничего не ответил. Вместо него заговорила бабушка:

- Ко мне он едет, в Шадринск. Хочешь в Шадринск, Сашок? - повернулась она к внуку.

- Хочу, бабуся, - отозвался мальчик. А бабушка продолжала:

- Гостила я тут у сына - мастером он на заводе работает. Собралась домой и упросила отпустить внука.

- А вы до Москвы? - обратился прапорщик к мужчине в плаще.

- Нет, мне ближе - до Татарска. Это не доезжая Омска. Еду по поручению обкома ДОСААФ выступать перед допризывниками.

- Значит, вы - фронтовик?

- Пришлось повоевать. Теперь вот рассказываю молодежи о боях-походах.

Проводница принесла постели. Пока их заправляли, прапорщик с солдатом вышли в коридор покурить и потолковать между собой. Знали они друг друга уже давно, потому что служили в одной части. И ехали нынче вместе до самой Москвы - рядовой Игорь Савченко следовал в краткосрочный отпуск на Брянщину, а прапорщик Василий Цветков, тоже получивший отпуск, рассчитывал несколько дней провести в Москве, а затем съездить в Волгоград к родным.

- Занятные у нас соседи, - сказал Игорь, затягиваясь сигаретой.

- Да, - ответил Цветков. - Я особенно фронтовиком заинтересовался.

- Может, он Герой Советского Союза? - предположил Савченко.

- Герой или не Герой, а рассказать ему, наверное, есть что, - произнес прапорщик.

Они вернулись в купе и были приятно удивлены увиденным. Фронтовик, о котором они только что говорили, сидел у столика. Теперь он был без плаща, и вся грудь его сияла наградами. Сашок примостился рядом с ним, чуть ли не забрался на колени, и завороженно смотрел на ордена и медали. Он то и дело спрашивал, трогая пальцем тот или другой орден:

- Дядя, это орден Ленина, я знаю. А этот - Красное Знамя? Да?

- Правильно определяешь, молодец, - улыбнулся мужчина.

- Не беспокой дядю, - говорила внуку бабушка. Но он продолжал свое:

- А кто этот дедушка?

- Это, брат, орден Михаила Кутузова, был такой полководец.

- И все это вы в боях с фашистами получили? - допытывался Сашок.

- Да, в боях.

- А вот какие красивые - желтенький и беленький! - воскликнул мальчик, указывая на ордена на правой стороне груди. - Как они называются?

- Ордена Отечественной войны: желтенький, как ты говоришь, первой степени, а беленький - второй.

- Выходит, ты настоящий герой, - вмешалась бабушка. - Сколь наград-то! А их, знамо, даром не дают.

- Я слышал, что ордена давали всем, кто был на фронте, особенно ордена Отечественной войны, - включился в разговор Игорь Савченко. - Был подвиг или нет - все равно награждали.

- Ну, не скажите, - прервал его мужчина. - Всякая награда дается за определенный подвиг…

- Хорошо, если бы вы рассказали о своих боевых делах, - обратился к нему прапорщик. - Простите, как ваше имя и отчество?

- Григорий Михайлович, - ответил мужчина. - Рассказать, конечно, можно. Только давайте займемся этим позже, а сейчас попьем чайку.

* * *

Прапорщик с солдатом от чая отказались. Они зашли в соседнее купе и подсели к любителям домино. Вернулись к себе нескоро. Григорий Михайлович дремал. Цветков и Савченко забрались на свои верхние полки и, убаюканные мерным перестуком колес, тоже уснули. Проснулись поздно. Мужчины-фронтовика уже не было. Сошли в своем Шадринске и бабушка с внуком. Савченко с Цветковым остались в купе одни.

Сначала читали купленные на очередной станции газеты, а затем как-то незаметно вернулись к предыдущему разговору.

- Жаль, что проспали мы и не услышали рассказа Григория Михайловича, - заметил Цветков. - А ты, Игорь, не прав. Брякнул ерунду про награды, обидел заслуженного человека.

- Да, сорвалось… - уныло произнес Савченко. - Сам не думал, что так получится.

- И как ты мог? Любая боевая награда связана с подвигом. Ими отмечены геройские поступки воинов, многие из которых пролили свою кровь, а то и жизнь отдали в борьбе с врагом. Вот послушай, что я тебе расскажу.

* * *

Прапорщик уселся поудобнее за столиком, закурил и начал:

- В нашей семье хранятся два ордена Отечественной войны: один - отцовский, а другой - брата. Оба получены в битве на Волге, причем брат был награжден посмертно. Я как-то попросил отца рассказать, за что они были награждены этими орденами. И отец не только рассказал, но и показал место боя.

Было это в пятидесятом году. Я, как и ты сейчас, служил срочную службу. Осенью, помню, получил в виде поощрения краткосрочный отпуск и приехал к родным. Жили они недалеко от Волгограда - в то время он еще назывался Сталинградом, - в поселке. В воскресенье мы с отцом, старым рабочим тракторного завода, собрались прогуляться к Волге. Вышли за поселок, и взору открылся знакомый пейзаж: белые домики на берегу, широкая гладь реки, а за ней желтые пески заволжской степи. Отец шагал молча и смотрел под ноги. Вдруг он окликнул меня: «Стой, сынок! Здесь…» Я остановился, не понимая, в чем дело. Оглянулся по сторонам. Мы очутились на холмике, с которого открывался вид далеко во все стороны, особенно на юго-запад.

«Вот здесь я стоял восемь лет назад, в сентябре сорок второго, - сказал отец. - Только не так, как мы сейчас, а стоял насмерть. Вон и окоп мой». И я понял, о чем говорил отец. Присмотревшись, я увидел, что весь холм изрезан полуосыпавшимися окопами, испещрен воронками от бомб и снарядов. Ковырнул носком сапога темный предмет, выделявшийся в траве, оказалось, осколок снаряде, а рядом еще такой же, дальше еще - весь холм был усыпан кусками ржавого металла, проволоки, сплющенными винтовочными гильзами.

«В этом окопе, - продолжал отец, - оборонялся взвод рабочих тракторного завода. Вот моя крайняя ячейка. А вон оттуда - он показал на юго-запад - на этот холм лезли фашистские танки. От них и от цепей пехоты все поле казалось серым, а огонь и дым застилали волжский берег. По пятнадцать - двадцать атак отбивали мы за день». Он помолчал, поднял ржавый осколок и отбросил далеко от себя. Затем тихо произнес: «Здесь погиб твой брат Виктор».

Я попросил рассказать подробнее, как это было.

«Виктор командовал орудием. Прямой наводкой он подбил два вражеских танка, а когда вышел из строя весь расчет и кончились снаряды, он бросил под мчащуюся на него машину связку гранат, подорвал третий танк, но и сам погиб при этом. Я видел его смерть, все произошло на моих глазах. Но помочь ему я ничем не мог. Виктор умер, как настоящий герой, не подпустив ни одного танка противника к нашим позициям».

Вот что я услышал на бывшем поле боя.

- А вы, товарищ прапорщик, хорошо помнили брата? - спросил Савченко, заинтересованный рассказом.

- Помнил, конечно. Правда, до войны он редко приезжал домой. Учился. А мне в то время и десяти еще не было. Но когда Виктор появлялся дома, я не расставался с ним, ловил каждое его слово, старался подражать во всем. Для меня он и тогда был героем: умным, смелым, настойчивым, и я считал, что он обязательно совершит что-нибудь необычное в жизни. Может, это просто казалось. Будь кто другой на его месте в бою - наверное, поступил бы так же.

Цветков на минуту задумался, посмотрел на мелькавшие за окном вагона перелески и повел речь дальше:

- Много лет прошло с тех пор, а я вижу, как сейчас, тот холм, усыпанный осколками металла, и отца, рассказывающего о гибели нашего Виктора. И знаешь, мне живо представилась тогда картина сражения. Кругом дым и грохот взрывов, но неприступен для врага Сталинград. Все атаки фашистов разбиваются о стену огня, о живую стену советских воинов. Вот этот окоп защищают рабочие тракторного, а там стоит со своим противотанковым орудием Виктор. Громыхая тяжелыми гусеницами, на холм лавиной движутся вражеские танки. Виктор подпускает их на верный выстрел и открывает огонь. Со второго снаряда передний танк останавливается, накренясь набок. Из-за подбитой машины выползает вторая и начинает бить по орудию Виктора. Фонтаны взрывов поднимаются вокруг орудия, но оно продолжает неравный поединок. Наконец снаряд угодил в гусеницу второй фашистской машины, она завертелась на месте. Виктор доволен своей победой. Но вдруг лицо его омрачается - в ящике остался последний снаряд. А на холм лезут еще два танка. Один подрывается на мине, второй мчится прямо на орудие, извергая огонь. Виктор заряжает последний снаряд, прицеливается, но - мимо. А танк уже близко. Сомнет орудие, прорвется к окопам, в тыл, и начнет утюжить пехоту. Нельзя пропустить! Раздумывать некогда. Виктор собирает гранаты и бежит навстречу танку. Взрыв, столб черного дыма и пламени, поглотивший вражескую машину, а вместе с ней и защитника Сталинграда гвардейца Виктора Цветкова…