Читать интересную книгу Удар отложенной смерти - Инна Тронина

– Стой, я хочу из автомата звякнуть кое-куда.

– Ты надолго? – Ружецкий посмотрел на часы, которые носил на внутренней стороне запястья.

– Минут на десять-пятнадцать.

Он открыл дверцу и выпрыгнул наружу, и в нагретый салон повалил пар. Потом пошёл к железнодорожной станции и павильону метро. Ноги скользили по обледенелому снегу, но Андрей не вынимал рук из карманов дублёнки и не поднимал головы.

Сашка был ещё жив, когда его доставили в клинику Первого Медицинского института – Андрей связывался с врачом по рации. Строгая немолодая дама честно предупредила, что надежды почти нет. Сохранить жизнь пострадавшего на протяжении долгого пути помогло лишь оборудование реанимобиля; иначе всё кончилось бы ещё в Дибунах.

И сейчас Андрей, раскидывая носками сапог кашу из снега, песка и соли, удивлялся. Ни врачи, ни он сам не могли понять, почему состояние больного ухудшалось с каждой минутой. Если Сашка не умер на свалке, да ещё смог дойти до блокпоста, значит, сил у него было вполне достаточно.

Уже двенадцать лет, с тех пор, как познакомились, они тренировали свою выносливость по методу буддийских лам и индийских йогов. Они сидели нагишом в снегу, купались в проруби, упражнялись на дыбе, как можно дольше задерживали дыхание. Всё это, наверное, и пригодилось сегодня Сашку. Видимо, с ним сделали ещё что-то, и все занятия оказались напрасными…

Но главное, ради чего Сашок и пошёл в банду, сделано. Холодаев отложил начало своей авантюры на четыре часа. Не пожертвуй Минц собой, какой-нибудь самолёт упал бы обязательно – Веталь просто так языком никогда не болтал. И вот теперь, кровь из носу, надо разыскать Филиппа. Акция хоть и отложена, но не отменена. За оставшиеся два часа надо найти выход, иначе вместо одних пассажиров и лётчиков погибнут другие…

Озирский сунул в прорезь аппарата две копейки, безнадёжно посмотрел на часы и подумал, что в это время Готтхильфа на работе точно нет. Но всё-таки, для очистки совести, надо набрать, а потом уже звонить Захару. Выхода нет – надо выпустить золото.

Филипп Готтхильф, зажав в зубах сигарету, разбирал аппарат для перегонки спирта, который в чистейшем виде был необходим при приготовлении очередного лекарства. Из алонжа в колбу ректификат уже не капал. Плитку, на которой стояла колба Вюрца, Филипп отключил от сети. Водяная баня не парила, установка охладилась.

Готтхильф решил закругляться, потому что в восемь часов «ночной директор» делал обход института. Несмотря на мощное прикрытие в виде работы над диссертацией, Филипп Адольфович не хотел, чтобы его застали рядом с перегоночным устройством. Запах спирта отсутствовал, потому что аппарат стоял под тягой. Но влипать в неприятную историю совсем не хотелось, и Обер заторопился.

Сейчас он как раз отсоединял холодильник Либиха от колбы Вюрца, и потому не сразу взял трубку. Аппарат надрывался совсем рядом – нужно только протянуть руку. Затягиваясь дымом «Веста», Филипп прикидывал, стоит ли отозваться. Решил, что стоит – ведь это мог быть Озирский. Конечно, вероятность небольшая. Но всё же…

– Слушаю! – хрипло прокашливаясь, не переставая одной рукой разбирать установку, сказал Готтхильф. Потом он прижал трубку плечом, и дело пошло быстрее.

Андрей в телефонной будке чуть не заорал от радости, словно самолёты уже были спасены.

– Филипп… Это я! – Озирский никак не мог справиться с чувствами и досадовал на себя за это. – Вернулся из местной?

– В чём дело? Что с тобой? – Готтхильф понял, что Озирский очень взволнован, и не на шутку испугался.

– Ты там один, надеюсь? А тут много народу вокруг будки шляется. Я с Уделки говорю. Так рад, что застал тебя! Увидеть нужно срочно!

– Не очень-то мне с руки сейчас. – Филипп, разговаривая, снимал чёрный халат. – А по какому поводу? Ах, да, понимаю – аэропорт.

– Да-да, именно! Короче, где встречаемся? Или ты решил больше со мной дел не иметь?

– Да погоди, дай подумать. На пожар, что ли? Ладно, в девять я буду на платформе «Скачки». Это Красносельский район. Да ты, наверное, сам знаешь.

– Не слабо! А ближе нельзя? Я бы отсюда к Торжковскому рынку погрёб…

– Понимаю, но рисковать не хочу. Ни собой, ни тобой.

– Ладно, не до жиру. Значит, «Скачки»? Это с Балтийского…

Андрей плясал в будке, как застоявшийся конь. Он готов был ехать куда угодно, лишь бы предотвратить трагедию на самолёте и попросить медицинской консультации по поводу Минца.

– Дача Ювелира там неподалёку. Он меня на половину десятого пригласил, – тихо сказал Филипп. – Если «хвост» притащишь, амба мне.

– Да уж постараюсь не притащить. Ты за это будь спокоен. Оставь всё мне и освободи голову для другого. Обязательно приезжай! Ну, всё, разъединяют. Жду!

Едва Озирский повесил трубку, в будку тотчас же полезла заиндевевшая бабка в платке. Сверху была надета ещё и попорченная молью норковая шапка, а на пальто старуха накинула ещё и тёплую шаль. Морозный воздух обжёг легкие, защипал кожу. Андрей рысцой побежал к «рафику», припаркованному напротив Гаврской улицы. Там когда-то они жили с первой женой Натальей, и Озирский оставил ей эту квартиру.

Андрей еле сдерживал удушающий кашель. Ныли натруженные ноги, а в животе ожила совсем было притихшая боль. Фонари по бокам проспекта Энгельса купались в молочном тумане. Чёрт, и в городе-то неуютно, страшновато при такой погоде, а уж в Скачках… Но блеять нечего. Кроме него, Озирского, с Обером никто встретиться не может.

Что сейчас с Захаром творится, страшно себе представить. Всё-таки добился, чтобы Сашка работал по этому делу. Не остановил, допустил «стрелку» с Веталем – и вот результат. Теперь неизвестно, кого винить. То ли Сашку, осла упёртого, то ли себя самого, то ли начальника отдела. Конечно, Горбовскому придётся отдуваться в любом случае. Особенно если упадёт самолёт, или Сашку врачи не спасут. Могут и снять с должности, между прочим. И хорошо, если заменят его Геннадием Петренко…

А ведь виноват-то Андрей, если судить по справедливости. Он познакомил Сашку с Захаром, замолвил словечко за своего ученика. Мол, хочет парень бороться с мафией, прямо душа горит. Вот и доборолся, максималист несчастный! Мог устроиться со своей «красной» корочкой на какое-нибудь тёплое место – родня постаралась бы. И уж тем более не стоило сейчас провоцировать Веталя. На седьмом десятке человека не перевоспитать, а уж такого – и подавно. С ним, как с миной, опытный сапёр работать должен. Уж во всяком случае, не Сашка, который, если разобраться, совсем жизни не знает…

Озирский откашлялся, сплюнул в сугроб и пошёл медленнее. Действительно, Сашке негде было набираться ума-разума. Идеалист из интеллигентной, благополучной семьи. С урлой, не в пример Озирскому, никогда не контачил. И на фиг было рисковать головой, если можно обойтись без этого? Для чего, спрашивается. Сашка получал золотую медаль и «красный» диплом, кончал аспирантуру, писал кандидатскую диссертацию? Для того чтобы сейчас сдохнуть на тридцатом году жизни? Да, смотрится всё это красиво, но только стоит ли игра свеч?..

Андрей прекрасно знал родственников Саши. Отец, главный инженер Эскалаторного завода, вечно пропадал на работе. Мать-домохозяйка не вылезала с кухни – обслуживала всю семью, включая взрослую дочь, зятя и внука. Софья Даль и её муж Владимир были художниками, а, значит, богемой, и глубоко в быт старались не влезать. Их сын Юрий, ветреный, но обаятельный парень, по стопам родителей не пошёл – стал телемастером.

Одно время Озирский целыми днями пропадал в квартире на Васильевском. Он нашёл там уют, которого так не хватало дома. А вот теперь, получается, он вырыл Сашку могилу. Сколько ни натаскивал его, низости и наглости бандитской выучить не сумел. Эту науку надо постигать с детства, как сам Андрей. Хотя и он в крематории облажался, и нечего изображать из себя совершенство.

Эх, Сашок, плакала твоя дублёнка! Хоть бы оделся попроще, когда собрался ехать к Веталю! Наверное, считал, что генеральский внук не станет мародёрствовать. Но не учёл того, что поныне боссы расплачиваются со своими «шестёрками» одеждой жертв – как в древности властители с палачами…

Андрей открыл дверцу «рафика», сказал, задыхаясь:

– Аркадий, Михаил, езжайте к Горбовскому. Скажите ему, что на нужного человека я вышел, и постараюсь решить проблему. Он всё знает, так что в подробности можете не вдаваться. Еду в Красное Село. Больше сказать не могу, да и без надобности…

– А поподробнее нельзя? Мы тебе бобики, что ли? – Ружецкий терпеть не мог, когда от него скрывали даже самую ерунду. – Я же теперь вместо Львовича с тобой работаю…

– Мишка, ну остынь, в самом деле! Потом всё расскажу, а сейчас некогда. Геннадия можно поздравить. Теперь со мной работаешь ты, и завтра же с утра всё узнаешь. А сейчас элементарно времени нет. Счастливо вам доехать. Обязательно скажите Захару, что надежда есть!..