Читать интересную книгу Удар отложенной смерти - Инна Тронина

О сказанном немедленно доложили, куда надо, и судьба полковника Холодаева была решена. Ему на прощание сказали, что при Сталине так просто отделаться не получилось бы. Он должен благодарить партию и государство за проявленный гуманизм. С тем и отправился в Ленинград Виталий Константинович – без пенсии, без перспектив, без шансов вновь подняться и начать новую жизнь. И долгие годы он был никому не нужен. До тех пор, пока сестра не познакомила его с мексиканскими мафиози.

… Веталь указал Минцу на стул, но расковать его не соизволил. Сам же сел напротив, ногой придвинув к себе табуретку из лакированной сосны.

– Честно говоря, я до конца не верил, Каракурт, что явишься именно ты. Впрочем, не будем терять время. Нам есть, о чём поговорить…

Саша вскинулся, впервые за последнее время услышав свою кличку. Так прозвали молодого прокурора подсудимые, которые панически его боялись. Недавнего выпускника юрфака невозможно было чем-то испугать или заинтересовать. Он жил в обеспеченной семье, имел массу возможностей благодаря высокому положению отца. А потому не нуждался в подношениях и протекциях.

Кроме того. Минц был круглым отличником и неисправимым максималистом, возжелавшим победить вселенское зло. За всё время нашёлся только один адвокат, не разбивший лоб об обвинительные доводы Каракурта. И случилось это как раз на процессе Дмитрия Стеличека. Анатолий Усвятцев, старичок с бородкой клинышком, будто пришедший в зал советского суда сквозь толщу времён, даже золотые свои часы носил не на руке, а на цепочке в кармане.

Веталь и сам не знал, что укрепил сейчас дух своей жертвы, напомнив о прозвище, которое было для Минца дороже любых наград…

* * *

С самого начала переговоров Холодаев предупредил, что ни о каком отказе от намеченных акций на транспорте речи быть не может. Выход остаётся, как и раньше, один – пропустить золото и прекратить уголовное дело. Люди в аэропорту ещё не ведают о своей трагической участи, и их судьба всецело в руках тех лиц, которые принимают решения. Упросить или запугать Веталя не получится – он уже достаточно пожил на свете и готов ко всему. Но вот позориться перед поставщиками ему совсем не хочется. Репутация для него дороже всего на свете. И ради неё можно забыть о слюнях и соплях…

– Я ещё сам не знаю, какой рейс намечу, – продолжал Веталь, покуривая сигарету через янтарный мундштук и задумчиво глядя в окно.

Несмотря на глумливый тон и показное спокойствие, он сильно нервничал. Солнце ушло, и теперь стёкла очков Веталя матово светились в полумраке. Свет хозяин почему-то не зажигал. – Я положу перед собой расписание и наугад ткну пальцем. У меня в «Пулково» много людей. Они выполнят мой приказ. А осматривать все лайнеры глупо – легче пропустить золото. Или вы людей цените дешевле?

Они встретились глазами, и Саша еле сдержался, чтобы не высказать Веталю своё мнение о происходящем. Захар умолял его не обострять отношения, не вспоминать прошлое. Ведь всё-таки Холодаев не всю жизнь был бандитом, никогда не сидел в тюрьме и в лагере. Он – советский офицер, много лет стоял на страже Родины. И потому, вероятно, сможет отказаться от своих намерений. Никакое золото не заслуживает того, чтобы из-за него гибли люди. Веталь, в сущности, сказал сейчас то же самое. Только вкладывали они с Горбовским в эти слова диаметрально противоположный смысл.

Сам Саша знал, что на Холодаева эти доводы никакого впечатления не произведут. Напротив, упоминание об армейском прошлом способно разгневать его ещё больше. Сразу вспомнит о жене, о доносе приятеля, о позорной своей нищете. Родина вот так отблагодарила своего верного сына за безупречную службу, и теперь он ничего никому не должен.

Но всё-таки нужно как-то его убедить, попросить об отсрочке – а о большем и говорить не стоит. Правда, делать это нужно так, чтобы Веталь не заметил никакого давления на себя – иначе пристрелит без разговоров. И это ещё в лучшем случае, потому что люди у него в окружении сплошь отсидевшие, и не по одному разу. А уж с прокурора-то они радостно шкуру живьём снимут…

Саша пошевелился, пытаясь хоть немного размяться. Заломленные назад руки затекли, и сидеть на жёстком стуле с узким сидением становилось всё труднее.

– Веталь, я прошу хотя бы об отсрочке. Ставь свои условия. Мне уже всё равно, какими они будут. Я специально явился сам, чтобы сбылось твоё давнее желание. Делай со мной, что хочешь, но те люди перед тобой не виноваты. А я, с твоей точки зрения, враг. И потому должен поплатиться…

– Вот как мы заговорили? – Веталь глубоко вздохнул, словно пытаясь успокоиться. – Отлично. Насколько хочешь отсрочить?

– Допустим, на четыре часа. Не в восемнадцать начнёшь, а в двадцать два.

– О'кей. – Холодаев засмеялся.

Губы его, очень тонкие, почти незаметные, всё же не портили ослепительную искусственную улыбку.

– Но это будет лишь в том случае, если ты останешься у нас в заложниках. В самом прямом смысле, имей в виду. Если наши требования не будут выполнены, ты умрёшь. Так будет даже лучше… Эй, Бабьяк! – крикнул Веталь в сторону двери. – Сейчас же свяжись с господином Горбовским и скажи, что Саша остаётся у нас. Если он согласен вести переговоры, пусть приедет ко мне сам. Встречаемся в Белоострове около магазина – тут он всего один, неподалёку от станции. И чтобы через сорок минут был здесь, ясно? Пусть хоть на метле прилетит. Заяви со всей ответственностью, что, если он не кончит дурить, мы заложника вешаем. Всё!

… Саша, едва удерживая сознание, подобрался к насыпи. Он старался не отдыхать и не останавливаться, иначе не нашёл бы сил тронуться в путь снова. Половик то и дело соскальзывал, падал на наст, изрезавший все ноги до колен. Приходилось наклоняться и искать его при лунном свете, а руками шевелить становилось всё труднее.

Жизнь уходила туда – под глубокие, колючие сугробы. И страшно саднил след от верёвки на шее. На протяжении всего страшного, вероятно, последнего в жизни пути, Минц думал лишь об одном. Почему Захар не приехал? Не может быть, что он пренебрёг угрозами Веталя, не поверил им. Он же знает, с кем имеет дело. Или с ним самим что-то произошло?..

Саша тяжело дышал. По его лицу, несмотря на мороз, градом катился пот. Огни электрички, идущей со стороны Выборга, её лобовой прожектор, словно в страшной сказке, наползали из тьмы. Ещё несколько секунд – и она, в облаках снежной пыли, пронеслась к Ленинграду. Окна вагонов ярко освещены, люди там в относительном тепле, в безопасности. Они здоровы, нормально одеты, и скоро будут дома. Промелькнуло за наполовину оттаявшим стеклом испуганное личико девочки с пуховой шапке – она увидела на кромке насыпи голого человека.

Саша уже не помнил, каким чудом он поднялся на шпалы. Замёрзшее болото осталось позади. Ещё раз, обернувшись, он увидел на снегу свои кровавые следы.

… Веталь вернулся через двадцать минут после того, как ушёл, и сбросил своё пальто с бобровым воротником на руки белобрысого парнишки, которого тут все называли Похом. Сквозь зубы он сообщил, что майор Горбовский, хоть и обещал, к магазину в назначенное время не явился. А, значит, за отсрочку Каракурт должен заплатит собственной головой.

– Согласен! – ни на секунду не задумавшись, даже радостно, с готовностью сказал Минц. – Только смотри, Веталь, не нарушай уговора. До сих пор, как мне известно, ты слово держал.

– Я-то держал, а вот твой начальник сбляднул маленько. Но ничего, нам с тобой скучно не будет. За четыре часа ты сполна заплатишь, а там посмотрим.

Веталь хлопнул в ладоши, и в комнату валились шестеро «быков» с подозрительно блестящими глазами.

– Отдаю его вам со всем барахлом, – продолжал Холодаев, заводя глаза к потолку. Минц посмотрел туда же и увидел вбитый в дерево массивный крюк. – Надо его повесить, прямо здесь, и чтобы без халтуры. Рафхата позовите – сами не справитесь. Долго не тяните, потому что Горбовский любую подлянку заделать может. Захочет, к примеру, любимчика своего освободить в наглую. Отдать его можно только мёртвым, понятно?

Веталь куда-то опять торопился, то и дело смотрел на часы. Потом вновь надел пальто и шапку, укутал шарфом подбородок.

– Митька всё мечтает голову тебе отрубить, – мягко, по-домашнему обратился Холодаев к Минцу. – А мне кажется, что такой почётной смерти ты не заслужил. Хватит с тебя и петли. Рафхат смерть констатирует, хоть он и не доктор. Зато палач классный – без дураков. Когда всё закончите, мне доложите. Всё! – Веталь направился к двери, но вдруг остановился ненадолго. – Когда шмотки делить будете, не порежьте друг друга. Вы мне все живыми нужны…

На лёгкую смерть рассчитывать не приходилось. Минц прекрасно понимал, что самое страшное ещё впереди. Когда двое из холодаевских парней направились к нему с намерением стащить дублёнку и всё остальное, Саша остановил их.