Только теперь это два артефакта, не божественные, конечно, но…
— Я понимаю, — улыбнулся Константин. — И что они могут теперь?
— Ваше сиятельство, время, — напомнил Тихомир, стоящий рядом.
— Минута, — отрезал Воронцов. — Так что они могут теперь?
— Во-первых, щит, очень мощный щит, он отразит и вернет врагу веду, утроив ее мощь. Но это одноразовая защита, активируется по мысленному приказу. Потом он энергию будет копить целые сутки. А во-вторых, я использовала вашу кровь. Если случится, что потребуется найти обладателя кольца, пока оно на нем, это можно будет сделать, куда бы его не спрятали.
— Так его же стянуть могут, — впечатлившись, заметил Тихомир.
— Я подстраховалась, — улыбнулась сотнику Калинина. — Стоит отдать приказ, как оно станет невидимым и неосязаемым.
— Спасибо, Лада, это княжеский подарок, — поблагодарил Воронцов.
— Нет, Ваше сиятельство, это не подарок, подарок я вам на торжествах подарю, много я на него времени потратила, с того момента, как вы сообщили, что согласие есть, осталось условия выполнить, но я в вас верила. А теперь нам и вправду пора.
— И ведь не скажет, — улыбнулся Горд, — даже я не знаю.
— Не скажет, — согласился Константин. — Ладно, пусть будет сюрприз, — и вышел из дома, постукивая по каменным ступеням обязательной по такому поводу тростью.
Гвардеец распахнул дверь лимузина, Воронцов забрался внутрь, улыбнулся верному Дрозду, теперь тот больше не наемник, временно охраняющий дом, а человек боярина Воронцова, и пока что ему крутить баранку. Жаль, что гвардия, о которой он грезит, ему не светит, нет в нем ни капли силы — стрелок, чистый силовик, как и Горд.
Пять гвардейцев, что оставались охранять дом, держали оцепление, пока остальные занимали места в своих машинах, но уже через минуту весь кортеж рванул в сторону центра города.
Константин задумчиво смотрел в окно, он уже привык к тому, что не может выйти из дома в соседнюю булочную без охраны. Вот и сейчас с ним трое, не считая Дрозда. За спиной на заднем сиденье привычно расположились Тихомир с Жалом, очень недурной силовик с мощными щитами, и что большая редкость — очень сильными атакующими ведами. Редкое сочетание, почти не встречается у людей не благородного происхождения, просто нет возможности прокачать все сразу, но он умудрился. Рядом с Дроздом на переднем сиденье еще один гвардеец — Тир, сидит с прикрытыми глазами, сосредоточенный, у него уникальный талант, сейчас всю машину изнутри обволакивает очень мощный щит. Да, он натренировал обволакивать щитом предметы, в ближнюю охрану он вошел только вчера, поскольку был среди тяжелораненых.
Константин смотрел в окно на ярко украшенный город. Ставр и остальные советники расстарались, день свадьбы выпал на неделю — выходной. Как же непривычно для жителя другого мира это звучит, неделя — нет дел. Отцы города выложили пять тысяч золотом из бюджета, немалые деньги, и город украсили, и дармовую выпивку с закуской на площадях выставили по случаю бракосочетания в Тверде боярина Воронцова и боярышни Рысевой. Хотя, скорее всего, тут нет никакого альтруизма, народ все сожрет и выпьет, а дальше будет тратить свои, а жителей в вольном городе хватает, так что им с торицей вернется. Практичный люди, и обывателей порадуют, и заработают, и боярину польстят, выскажут почет и уважение. Очень хитрые люди.
— Подъезжаем, Ваше сиятельство, — дотронувшись до плеча Воронцова, сообщил Тихомир.
Но Константин и сам видел, что кортеж сворачивает к довольно большому двухэтажному особняку, на фасаде которого еще были заметны следы недавнего ремонта. Да и двери, что вышибла тьма, тоже новые.
Бывший детектив улыбнулся, какая забавная ирония, чуть больше месяца назад в особняке разорившегося купца он дал бой тьме, во главе с адептом, и вышел победителем, хотя все карты были у противника. А теперь его снял боярин Рысев для своего семейства, слуг и охраны.
Небольшой парк перед домом был украшен, на ступенях стояли гвардейцы, а перед дверьми семейство Рысевых. Приехали, конечно, не все — боярин, отец и мать Юлии, ее братья и Анна, ну и сама невеста. Парадокс, что тут, что в его старом мире боярышня была в шикарном пышном белом платье.
Кортеж обогнул большую клумбу, и лимузин замер в метре от ступеней крыльца. Тихомир выскочил первым и распахнул своему господину дверь.
Воронцов покинул салон и легко взбежал по пяти ступеням лестницы, остановившись перед боярином Рысевым, который вышел вперед, закрыв собой внучку.
— Здравы будьте, Ваше сиятельство, Константин Андреевич. Рад, очень рад. С чем пожаловали?
«Ну, хоть без дурацких конкурсов», — мысленно вздохнул Воронцов, но традицию надо было соблюдать.
— И вам здравствовать, боярин Рысев, — произнес бывший детектив. — Пришел я за тем, что мне было обещано. Прошу перед лицом богов руку и сердце вашей внучки, боярышни Юлии. Урок, что вы мне назначили, я выполнил, точно и в срок.
— Верно, — согласно кивнул старый ведун. — Вы, боярин, человек слова и чести, и выдержали испытания с достоинством. Ваш отец гордился бы вами. Осталось последнее, согласие родителей и самой невесты — он повернулся и посмотрел на наследника. Ну что, сынок, отдашь дочку?
— Отдам, отец, — выступив вперед, произнес отец Юлии. — Боярин Воронцов словом и делом доказал, что достоин ее руки.
Старший Рысев кивнул.
— А ты, Сашенька, что скажешь?
Александра Павловна шагнула к мужу.
— И я не против. Боярин Воронцов достоин руки моей дочери. Мы многим ему обязаны, и дать разрешение на союз меньшее, чем мы можем ему отплатить за свершенное им.
Константин по-прежнему стоял на ступеньку ниже боярина Рысева, опираясь на трость, слушая всю эту традиционную для подобного мероприятия говорильню, и больше всего он боялся зевнуть. Ничего это, конечно, не изменит, но впечатление будет испорчено.
Наконец, старый ведун посмотрел на Юлию.
— Ну что, внучка, пойдешь за боярина Воронцова, люб он тебе? — Братьев, как и Анну, он ни о чем спрашивать не стал, видимо, их мнение не очень его интересовало.
Константин с трудом сдержал улыбку, разговор этим устаревшим штилем его веселил, это напоминало дешевый псевдоисторический сериал, но сейчас иначе было нельзя, ведь он играл в нем одну из главных ролей.
— Люб, дедушка, пойду за него.
— Ну, коли все за, то кто я такой, чтобы препятствовать, да и не против я, — он взял руку внучки и вложил в протянутую руку Константина. — Живите