В голове мгновенно зашумело, я едва не задохнулась от возмущения и в то же время, отчётливо поняла, что он был прав. Я обошла стороной адвоката и на секунду пошарив взглядом по пустой комнате, выхватила артефакт. Я не сдержалась. Я просто приложила несчастного мужика парализатором и пнула носком ботинка. Теперь, возможно я была совсем неадекватна в глазах своего собеседника, но на лице блондина читалась лишь вселенская скука. Мои нервы достигли той самой грани, когда за ними начиналась паника. Не выдержали… Я ещё раз вздохнула и проверив пульс жертвы, отошла к окну. Нужно взять себя в руки.
— Мисс Бреморсон, я восхищён и даже немного поражён, — вяло хлопнул в ладоши глава мафии и будущее МИД. — Устранять свидетелей до того, как они начнут путаться под ногами, вам явно есть чем похвастаться.
— Сколько лет я убивала свои нервные клетки, гадая, что было бы не останови я тебя в ту злополучную ночь? — я отняла у него пачку сигарет и прикурила. — Ты сто процентов винил меня в смерти своей матери. В том, что я не дала тебе спасти её. А я… Винила себя за тупость… Скажи ты, не про снайпера на крыше, а про то, что она в заложника. Я бы ни секунды не раздумывая, рванула бы вместе с тобой. Втроём бы… Мы их уделали. За что, ты поступил со мной подобным образом? Почему не сказал, не дал помочь? Зачем повесил на шею тяжёлый камень из долга и непреодолимой вины за смерть, твоей матери? Из-за чего, нам пришлось в тот момент смотреть на другого, как на врага? Какого хрена, Трупников, теперь ты сидишь тут и просишь о помощи у той, кто убил твою мать? Разве моя жизнь заменит её? Просто, чёрт бы тебя побрал, открой рот и скажи! Зачем! Зачем, спустя столько лет, ты мучаешь меня!
Затушив сигарету в пепельнице, я схватила свою сумочку со стола, и двинулась к лифту. С силой вжала латунную кнопку и услышала позади себя странный шорох. Дорогущий парфюм забрался в ноздри, окутывая лёгкие своим дурманом. Боковым зрением я отчётливо видела его руку, протянутую к кнопке. Трупников стоял слишком близко для человека, которому все равно. Если бы ему было плевать, он бы не пытался спасти меня, выводя из себя, и заставляя разбираться во всех хитросплетениях наших судеб.
— Ты хоть представляешь, в какое дерьмо вляпалась? — затылок опалило тяжёлым дыханием. — Это тебе не за преступниками бегать, копаясь в бумажках и строя схемы по обезвреживанию взрывных механизмов, артефактов и прочей дряни. Тут тебя не прикроет боёвка и не спасёт аналитический отдел, откапывающий информацию со скоростью света. Мафия будет искать тебя даже в заднице у министра военного снабжения, если на то дадут отмашку. Ты теперь под прицелом. И любой твой неверный шаг будет стоить жизни не только тебе, но и другим. Они, не останавливаясь ни перед чем. Скоро начнётся отлов и ловля на живца. Твои близкие… Друзья, Родители… Просто знакомые… Соседка, у которой ты оставляешь кота… Паренёк, у которого ты покупаешь кофе по утрам… Каждый будет целью, каждый станет твоим слабым местом, на которое будут давить. У тебя есть то, что нужно им. Если они не смогут достать тебя, то начнут убивать приближенных к тебе людей, пока ты сама не сдашься на их милость. Знаешь, как они оповестят тебя об этом? Однажды ты проснёшься с утра, пойдёшь проверять почту и на пороге уютного и симпатичного домика найдёшь празднично украшенную коробку с головой одного из них. Тогда-то, в этот момент, всё перестанет быть просто бредом твоей фантазии, и ты поймёшь, что бежать больше некуда. И лишь я смогу ответить на все твои вопросы.
— И что ты предлагаешь? — мурашки вновь забегали по позвоночнику.
— Я предлагаю тебе помощь, — дыша мне в спину, медленно проговорил Трупников в моё ухо. — Тогда, в школе, ты спасла меня от смерти, заперла в клетке, подобно зверю, тем самым спасла меня. Теперь же я спасу тебя и докажу, что у всего есть своя цена.
— Что значит спасла? — удивлённо приподняла я бровь, оборачиваясь к нему лицом.
— Мать уже была мертва, — оскалился он, — и мой поход туда, не имел бы никакого толку. Ничего из-того, что писали газеты, с ней не происходило. Её аккуратно расчленили на красивые кусочки и разослали нам всем, как напоминание о том, что Россия для любой страны Европы, как кость в горле. Итальянцы поплатились за это, но мать бы я не спас, только сам бы сдох. Так что да, ты спасла меня, и теперь я должен спасти тебя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Погоди, — я поражённо потрясла головой, — если все это так… То получается, мы все в тот момент плясали под чужую дудку? Едва не убили друг друга из-за того, что какому-то уроду, захотелось проверить на прочность твоё умение стоять за себя?
— Не совсем так, — покачал он головой и немного отодвинулся, — отец чётко знал, что в той передряге, матери бы вряд ли удалось уцелеть. Это сейчас с вершины своих лет, я понимаю, что она сама подставилась. Ведь её, так же, как и тебя, предупреждали, сидеть и не высовываться. Но для неё поход по магазинам с подружками оказался важнее, чем все заверения моего отца про опасность и безвыходное положение.
— Её что похитили на глазах у охраны и толпы людей? — я удивлённо распахнула рот и едва не пробила отпавшей челюстью пол. — Но это же… Я не знаю, что там за отморозки такие были, раз решили рискнуть и пойти на такое.
— Вот тоже самое, я тебе и талдычу, — его пальцы сомкнулись на моем подбородке, и я поняла, что лифт давно уехал, так и не забрав посетителя. — А ты играешь во всесильную госпожу, способную противостоять кому угодно. Там ребятки за дело и жизнь и мать родную продадут. Им чхать на твою охрану. Ты сама видела, что они готовы швырнуть в цель чем угодно и откуда угодно. Поэтому, я сейчас очень прошу тебя, подумать своими роскошными мозгами, которые воспевались на каждой линейке и понять, что игры кончились и началась настоящая жизнь.
— Почему ты реально пытаешься мне помочь? — я сверкнула глазищами. — Твоя милосердность слишком опасна, проще отказаться, чем принять помощь от кого-то из Трупниковых. Потом не расплатишься до конца жизни.
— По какой-то нелепой причине, ты начинаешь артачиться не там, где нужно, — тёплое дыхание обдало мои губы, — вместо того, чтобы строить из себя упёртого барана, просто с мирись с тем фактом, что сейчас ты должна быть послушной девочкой и не рисковать собой. Ты же и так знала, что мы всегда были рядом. Не могла не чувствовать… Ведь мы слишком разные, чтобы быть похожими и любим тебя одинаково сильно, но сумасшествие у каждого своё. Одно на троих и чужое для любого постороннего.
— Просто ты никогда не показывал, что как-то по-особенному относишься ко мне, — фыркнула я, — мы с тобой со школы не виделись. Так что вообще не понимаю, что теперь ты от меня хочешь! Стоишь тут, весь такой прекрасный принц, а по факту, просто очередной пережиток моего прошлого…
Договорить гневную тираду мне не дали. Он ловко вплёл свои длинные пальцы в мои локоны и притянул голову к себе. Поцелуй был жёстким, кусачим, но до странного привычным. Словно меня так целовали сотни раз. Тело инстинктивно подалось к нему, и я не смогла сдержать стона. Ухватившись дрожащими пальцами за отвороты пиджака, попыталась удержать сознание на краю адекватности. Но чем дольше у меня во рту хозяйничал чужой язык, тем сильнее я понимала, что просто тону в этой сбивающей с ног страсти.
Антон не принуждал и не заставлял, я чувствовала, что в любое мгновение могла с лёгкостью его оттолкнуть и он бы поддался. Безропотно отошёл в стороночку и не попытался бы остановить меня от очередной попытки уехать прочь. Вот только этот поцелуй что-то надломил внутри, словно контрольный выстрел в голову, заставил задуматься над словами, сказанными мужчиной несколькими мгновениями до этого. Сумасшествие на троих… Почему же нас должно быть в этом уравнение обязательно трое? К чему…
Осознание накрыло слишком резко. Как будто меня под дых ударили. Поцелуй не просто показался знакомым, он был частью меня. Той небольшой и светлой ниточкой, связывающей меня с адекватностью. Теперь же она в одно мгновение обратилась против меня. И если бы, я могла вырвать из мозга часть воспоминаний, то с радостью бы это сделала. Но… К сожалению, человеческое сознание так не умело, а настойчивая ласка, слишком сильно обнажала эмоции и чувства, которые не должны были появляться.