сражаясь рядом с солдатами — неужели и эта дружба для тебя пустой звук?
— Это не дружба, нет. В нашей стране — да и всюду — всегда приходилось много воевать. Плохой товарищ на войне — значит, негодный солдат, а это вредно для правителя, который ведет эту войну… Поэтому те, кто у власти, внушают солдатам, что врагов надо ненавидеть, а ради товарищей не задумываясь рисковать жизнью. Поэтому про храбрость и товарищество сочиняют легенды и поют песни. Но это не дружба, это — вынужденное. Так принято. Это как ритуал, как цепи…
Джин-хо не особенно умела говорить красиво, а когда увлекалась, слова лились из нее потоком, и она не всегда могла понятно объяснить, что имеет в виду, но он понял: она говорила об оковах, которые надевает на всех общество. Любой человек, если он не сумасшедший, печется о собственной шкуре куда больше, чем о чужих, а армия (из хорошего железа не делают гвоздей) чуть ли не полностью состоит из человеческого мусора — необразованных, грубых, диких людей, из которых намеренно выбивают последние капли человечности, превращая в зверей, чтобы они лучше выполняли свою работу — убивали других; о какой дружбе, о каких вообще человеческих чувствах тут может идти речь… Но это не то, о чем принято говорить вслух. Лучше верить в товарищество и героизм.
— …Это все не настоящее. Можно сражаться плечом к плечу и спасать друг другу жизни, но быть равнодушной к этим людям, вовсе не хотеть с ними сблизиться, не интересоваться, что там в голове у другого человека…
Гэрэл слушал ее с возрастающим удивлением: он-то думал, в голове у девчонки только любовь и стрельба из лука, а она, оказывается, смотрит на жизнь довольно разумно.
А из нее ведь действительно может получиться хорошая правительница…
Мелькнула мысль, не создает ли он себе прямо сейчас еще одного опасного врага. Если вдруг отношения между Чхонджу и Юйгуем обострятся, сильная императрица может стать помехой. Гэрэл ведь все эти годы готовился к войне с Юйгуем. Но разве по-настоящему прочный мир не лучше? Этот союз, воможно, обеспечит то самое взаимопроникновение культур, о котором так вдохновенно рассказывал ему Юкинари.
Джин-хо тем временем продолжала излагать свою философию:
— …Отношения — это война. Когда есть двое людей, один из двоих всегда храбрее, успешнее, умнее, привлекательнее. И они оба будут знать об этом. Нужно быть слепым, чтобы не увидеть, что человек рядом с тобой глупее тебя, слабее, добился меньшего, чем ты, меньше видел, меньше пережил… А если ты этого и не видишь — тому, кто сильнее, свойственно не замечать своего превосходства — все рано или поздно тебе станет скучно с теми, кто недостаточно хорош для тебя. А если наоборот — если не ты, а другой сильнее, богаче, умнее, могущественнее — ты скоро устанешь восхищаться и начнешь завидовать или мечтать догнать и обойти его во всем. Как я мечтаю догнать и обойти тебя…
Она, конечно, была во многом права. Гэрэл уже давно не думал о таких вещах, не чувствовал своего превосходства, потому что это свойство власти — ее носитель ощущает ее как норму. Но в детстве он все это знал. Не только детские драки, но и обычное повседневное взаимодействие — игры, разговоры — всегда было борьбой за власть. И не потому, что он был «не таким», уродом, белой кровью — все, абсолютно все сталкивались с теми же проблемами, просто он это замечал лучше других, в отличие от многих, кому такое не приходило в голову.
И когда детство проходит — эта война не заканчивается, а если тебе удается про нее забыть — это значит всего лишь, что ты стал достаточно сильным, чтобы все время одерживать победы.
— …А дружба, — продолжала Джин-хо, — это противоположность войне. Хочется проводить много времени вместе, и нет места ни зависти, ни скуке. Обоим интересно, обоим есть что взять друг у друга. Друг должен быть равным тебе, но на иной лад… как есть ночь и рассвет, весна и осень — нельзя сказать, что одно лучше другого. Быть равным — но другим, чтобы обоим было что взять друг у друга. Если случится встретить такого человека, это дар Великого Тигра…
Хоть у Джин-хо не было недостатка в приятелях, но он знал, что обычно её считают избалованной, без царя в голове и просто пустоголовой; но сейчас, когда она сидела рядом с ним и вот так вот рассуждала, в ней внезапно проявилось что-то серьёзное и невыразимо странное. Он вдруг осознал, что на самом деле ее внезапное решение выйти замуж за императора и уехать в Юйгуй не так уж удивило его; она умнее, чем любит казаться — и он понял, что всегда это знал. Может быть, она ошибалась, считая, что ей надо «дорасти» до него. Ему вдруг показалось, что она не младше него на добрый десяток лет, а старше: в ней чудилась какая-то внутренняя зрелость, даже мудрость.
Философия Джин-хо не объясняла одного: когда встречаешь кого-то, кто во всем лучше, благороднее, выше тебя, но почему-то не можешь ни завидовать, ни ненавидеть — как это назвать?
Эти мысли его опечалили, и, чтобы избавиться от них, Гэрэл довольно язвительно сказал:
— Мало кому удается встретить такого друга. Вот и получается, что дружить можно только с самим собой — или с водяным с ямкой в голове.
Про водяного, воображаемого друга Джин-хо, ему как-то рассказал император Токхын — Джин-хо все детство в него верила, после каждого дождя собирала для него воду в кувшинчик.
Джин-хо вспыхнула и замолчала и снова превратилась в обиженного ребенка.
Какое-то время они сидели молча, потом он примирительно сказал:
— Ты слишком много хочешь от дружбы, Джин-хо. По-моему, то, о чем ты говоришь — это любовь, а не дружба.
— Нет, нет. Любовь — это другое… Но в дружбе любовь тоже есть… — Она широко зевнула: алкоголь всегда поначалу будоражил ее, а затем — усыплял. — Любовь — она повсюду, это как пыль, порошок, который рассеян в других чувствах. Ты когда-нибудь думал о том, сколько разных вещей называют любовью? Даже смешно иногда, насколько разных. И заботу о товарищах, и чувства родителей к ребенку, и привычку, и страсть, и преданность командиру, стране или царю… Все это можно назвать любовью, но для всего этого есть и другие слова. А суть любви — она как пыль, как свет, который пронизывает все это… Где-то ее больше, где-то меньше… Иногда люди говорят, что любят кого-то,