Читать интересную книгу Сексуальность мира как воля и представление - Данила Врангель

Внутреннее истечение энергии рождающей пламя любви

Зависимость чувственности от осознания себя частью монолитного базового комплекса полноценной защиты естества трансформации в человечность как неестественность любовной страсти возможного непреодоления магнетического устремления в пламя представления как действительности, определяет истинность или не истинность самой полноценности как неестественности человечности, представленной естеством сострадания, которое и есть действительный критерий личности, но никак не ум.

Поэтому чувственное безумие, определяемое таковым лишь оценкой мышления филистёра, в действительности есть чувственный разум, утремлённый в поиск подобного для социального-сексуального контакта, поскольку сексуальность это высшая степень социальности, доступная всей своей феерической возможностью воспринимать невозможное лишь некоторым действительным человечным конструкциям, осознающим, что сексуальная любовь это сама Вечность, огранённая моментом истины акта любви как вещи в себе, доступной к пониманию лишь чувственным осознанием, что является высшей способностью человека как человека действительного, но не человека животного.

Всё это или есть, как внутреннее устройство генетической рефлексии, или этого нет, поэтому различие восприятия рождает условных монстров для одних, и серых, невзрачных, обыденных особей, протягивающих время сквозь себя как жевательную резинку, для других, где интегралом консоли единения эффекта вавилонской башни являются нормативные акты гражданского состояния, для чего они собственно и созданы.

Квинтессенция коммуникативности как групповой секс

Естество это материя, не естество - изделия из неё.

Что сложно оспорить.

Физиология, как производное материи, диктует одно, однако нечто, именуемое человеческим, диктует другое.

Зачем и почему:

С единственной просматриваемой априори целью - извлечь из материального естества нечто концентрированное, то есть продукт высшего качественно порядка.

Что констатируется научно-техническим прогрессом с одной стороны, и аффектами постмодернизма со стороны другой.

Хотя мало кто понимает эту констатацию, поскольку массовое сумасшествие, именуемое социальными отношениями, не позволяет видеть ничего за плотными шорами бытовой бессмысленности, осознаваемой как таковая лишь в момент невозможности что-либо изменить в образе мышления и физиологической жизни.

Осознавая неестественность как прорывной вектор направленного движения человечности, можно понять, что сексуальность, как концентрированная водородная бомба распространения человеческой неестественности, это действительный мотивированный детонатор всего что будет, основанного на том, что есть.

Поэтому традиция как условность, построившая вавилонскую башню современной действительности, постоянно атакуется нетрадиционным рассмотрением личностной роли в действии-взаимодействии получения конечного результата, который как смысловое явление не может быть известен своей формой никому, поскольку его содержание это и есть нетрадиционность, рвущая паутину клеточного образования тюремного заключительного акта человеческой трагедии-комедии, кому как это понимается.

Дискурсивность чувственности как сексуальный выбор

Безупречный отбор контактной пары предположителен до максимума и вероятен до минимума.

В принципе этого не бывает, поскольку знание тела изменяет знание разума до степени практически полного подавления первым второго.

Поэтому об этом ничего никому неизвестно.

Дискурс чувственного определения неизбежен в такой сложной конгломеративной системе, как человеческая личность, базирующаяся на полноценном человеческом теле, которое, исходя из своей полноценности, всегда тяготеет к неполноценности как расширению сознания, так как сознание это и есть природная неполноценность, всегда стремящаяся расшириться знанием внешнего и поиску себе подобного, вырисовывающимуся лишь в дискурсивном векторе движения эго во встречном потоке предложения, от которого невозможно отказаться.

Дьявольская аура наслаждения исполнением стриптиза

Танец, как выражение внутреннего внешним, есть магический обряд представления функции как возможности, который энергетически питает и внешнее и внутренее, чем являет собой исключительной пример чистого и светлого эксгибиционизма, поскольку каждой танцовщице известно состояние эмоционально-физического наслаждения при исполнении этого действия, как известно и аналогичное состояние зрителя, что говорит о наличии пограничного поля - равноудалённого от глаз и тела - где и генерируется эта энергетика, питающая и представление, и внимание, которая вне социальной демонстрации генерироваться не в состоянии никаким образом, что говорит о подобной возможности как социальной необходимости, бруствером естественной красоты не позволяющей теоретической доктрине теизма обозначать себя как действительность, поскольку настоящая женственность как высокая степень функциональности это и есть истинная божественность, от которой божественность предполагаемая, как аскетизм самолюбования неполноценности человечности, бежит как чёрт от ладана под любыми предлогами, поскольку невыносимость красоты естества блокируют гипнотическую составляющую, лежащую в основе неправды, предполагаемой как святость .

Полиномиальное разрешение сексуального напряжения

Деструктивность предполагает универсум внешней угрозой внутреннему асексуальному, трансформируемому  во внешнее сексуальное нетрадиционностью обрядов его реализации, поэтому конструктивность как внутреннее сексуальное, трансформируемое во внешнее универсальное как традиционностью, так и нетрадиционностью его реализации, но тем не менее являясь частью универсума до степени констатации его элементом себя, разрешает конфликт сторон полиномиальным решением неприятия возможности разрешения отсутствием напряжения.

Длительность как аффект сексуального акта в себе

Понимание того, что само понятие длительности констатируется как фиксация чувственного изменения сенсорики тела в суперпозиции и более никак - что невозможно опровергнуть и что является абсолютной аксиомой - выводит осознание смысла как структуры трансцендентного поля, находящегося вне сенсорных возможностей человека и его опосредованных приёмников, то есть "приборов, фиксирующих то, что недоступно органам чувств человека", которое строит порядок представления психофизиологической сенсорике на основании способностей и возможностей чувственного сознания в суперпозиции понимать инстинкт как базис, строящий нечто необратимое, поскольку сама суперпозиция это фиксированная точка вне времени и пространства, то есть Вечный оргазм, сила истечения которого зависит от исходной детерминирующей команды запуска, определяющей физиологический оргазм откровением, в которое вложен смысл, требующий осознания.

Падение за горизонт магнетической бездны желания

Само понимание желания, основанное на опыте его воплощения, позволяет сделать эмпирический вывод, что магнетический посыл этого трансцендентного явления - поскольку глубинные духовные желания никаким образом не могут быть пояснены рационально - несёт энергетику предположения воплощения этого посыла.

Что не может не настораживать, поскольку имеет признаки команды и программирования.

Воплощение, как детерминирование последующей духовной детерминанты, выстраивает порядок уровней качественного восприятия, основанный на обратной пропорции достаточности воплощения и самодостаточности как удовлетворения.

То есть открывает последующую ступень желания, качественно на порядок отличающуюся от воплощённой.

Что конечно же на секулярном уровне известно многим, особенно строящим счастье на цифровом выражении его воплощения, когда накапливаемая денежная сумма геометрически прогрессивно требует своего увеличения любой без исключения ценой и, таким образом, форма меняется местами с содержанием, лишая этим демоническим актом самого смысла всего изначально имеющего место быть мотива - то есть перманентное прогрессирующее воплощение монстра желания начинает управлять истоком этого желания, а именно самой личностью, которая не в состоянии понять, что  с ней происходит.

Анализируя чувственность как демоническую сущность, не оставляющую никакой возможности удовлетворить её окончательно, что впрочем противоречило бы самой человечности и опыты с этим в известное время были проделаны Фаустом и Мефистофелем, можно сделать вывод, что самое сладкое желание это желание невыполнимое принципиально, которое таким образом фиксирует дьявольски-божественное поле чувственности в постоянном состоянии напряжения и генерирования попыток воплощения невозможного в возможное, пытаясь штурмовать недостижимость идеальной линии горизонта бесконечностью вечной любви всего во всём.