свистки.
Валя хватает вопящую Кицунэ за руку (мимоходом заметив, что парочка слов из её лексикона весьма обогатила его матерный запас) и тащит от студии. Время на исправление ошибок катастрофически заканчивается, асфальт накрывает огромная тень, а потом…
Словно лапища Годзиллы, прямо с неба на них опускается опора моста – и всё исчезает.
***
– Ну что ж. По крайней мере, у тебя осталась ещё попытка.
– Угу.
– Если не придумаем что-то ещё… Можно остаться здесь. Встречать новичков. Ликбез им проводить. Ну и когда-нибудь…
– …Тихо сдохнуть от старости, так? – подняв на него покрасневшие глаза, гнусаво договорила Кицунэ.
– Да нет, я не то хотел сказать… – стушевался Валя и стал распускать узел галстука.
Кицунэ съёжилась, обхватив себя руками. Затем стрельнула в него взглядом из-под ресниц.
– Ты… это… Гоменасай.
– Ну спасибочки! – вскинулся Валя. – Вообще-то я по девушкам!
– Гоменасай – это «извини» на японском.
– А.
– Извини, – повторила Кицунэ. – Я весь план тебе испортила. Не удержалась. А песня-то клёвая была…
Валя рассеянно кивнул. Ещё бы. Не абы кто, а Селин Дион, саундтрек «Титаника». Лерочкина любимая, на звонке у неё стоит. Вот он такую минусовку из Интернета и скачал. Эх…
Валя потёр висок, нахмурился и решительно придвинул к себе ноутбук.
– Ладно, долой сопли. Выводы мы сделали. Попробуем ещё.
В это время сбоку подобрался Рекс и принялся игриво толкать Валю под руку.
– Верно, лохматый. Ты на очереди, – усмехнулся Валя, потрепав его по голове. – Что бы мне с тобой сделать, а? Та-а-ак…
Валя наморщил нос, задумался. Перед внутренним взором появился пёс. Потом – пузатый волк. И, наконец, в ушах прозвучало сакраментальное: «Щас спою!» голосом Джигарханяна.
– Эврика! – Валя потёр руки. – В этом деле нам поможет Ансельм! Come here, dude11. Вот что тебе надо сделать…
***
Маленький инопланетянин нежится на солнышке. Светлый, как дрожжевое тесто, и столь же мягкий, весь в складочку, он мирно посапывает на лужайке, периодически мявкая и дёргая худосочными лапками: сфинксам тоже снятся сны. Неподалёку от него, прямо на траве, сидит зарёванная девочка лет пяти. Она водит фломастерами по листу бумаги, на котором уже нарисовано нечто рыже-чёрное, с хвостом и четырьмя лапами. Рисунок в подтёках: на него обильно капали слёзы.
Бело-розовый кот просыпается. Потягивается, встряхивая цыплячье-тонкой шейкой… И вдруг отчаянно орёт, когда чувствует, как чьи-то пальцы смыкаются на его кожистой шкирке.
– Папочка-а-а! – бросая фломастеры, начинает верещать девочка.
Страшный бродяга в широкополой шляпе зыркает на неё и, легко перемахнув через забор, пускается бежать. Кот извивается и воет в его вытянутой руке.
Из особнячка вылетает мужик с перебинтованной лодыжкой.
– Стоять! Стоять, гад! Убью-ю-ю!..
Но вор в шляпе и не думает останавливаться. Петляя, словно бешеный заяц, он шпарит по мостовой, и воющий, плюющийся от злости кулёк раскачивается у него в руке.
Погоня продолжается. Они бегут мимо зазывных, пышущих гламуром витрин, автостоянок, пропахших бензином, и миленьких живых изгородей. Хозяин несчастного кота уже задыхается и отстаёт, когда наперерез вору вдруг бросается рыже-чёрная молния.
– Р-рав!
– Рекс… Рекс, мой мальчик… – стонет хозяин, светлея лицом.
Крупная немецкая овчарка опрокидывает вора навзничь и, подвывая от злобы, начинает трепать за руку. Внезапно человек изворачивается: пальцы его отпускают помятого кота, и незадачливый похититель крысой кидается в подворотню. Презрительно фыркнув ему вслед, пёс аккуратно прикусывает кошачью шкирку и медленно, с достоинством, несёт жалобно мяукающего сфинкса хозяину.
А вдалеке, смеясь и плача, бежит девочка.
– Рекс! Рекс!
…Молодой человек, стоящий у одной из витрин, улыбается и незаметно проходит в подворотню.
– Are you okay?
– Fine, thank you! – кивает сияющий Ансельм. – It’s a joke, right?12 – говорит он, показывая Вале запястье с едва заметными точечками от зубов – и смеётся.
– Right, – довольно кивает Валя, прежде чем их обоих поглощают джунгли.
***
Солнце палит нещадно. Бисеринки пота украшают алебастрово-белые носы, шуршат многослойные юбки, и страстно, до чего же страстно хочется расстегнуть впившиеся в горло воротники! Дамы прохаживают под ручку с кавалерами – туда-сюда, взад и вперёд по набережной – и кавалерам вовсе невдомёк, что их Бэтти, Клары и Мэри хотят отнюдь не променада. Отбросить зонтик! Скинуть платье! Корсет! Порвать чулки и подвязки! И сигануть в воду, скорей! Да, в эту тёмную, тухлую, скользкую, как заливной угорь, но холодную воду! Ах!..
Впрочем, никто не собирается совершать безумства. Но ведь маленькие шалости никто не отменял? А что насчёт портрета «ню»? Вот и художник впереди. Подманить монеткой, затащить в дом…
…Фи, да это же пьяница Ансельм!
Дамы, наслышанные о патлатом любителе бутылок, поджимают губки и чопорно идут мимо.
Но…
Ансельм рисует рыжую, что твой карамельный пудинг, девку. Рисует в образе лисички-оборотня: шальная зелень миндалевидных глаз, блестящая белизна острозубой улыбки и роскошная грива густых-прегустых волос, из которых торчат аккуратные звериные ушки. Как живая. Словно с натуры рисовал.
…Кавалеры забыты, зонтики отброшены, художник окружён.
– А образ волчицы? А образ кошечки? Сэр, нарисуйте меня! Нет, меня! Меня! А я первая подошла! Сэр! Сэр! СЭР!..
Бэтти, Клары и Мэри квохчут и чуть ли не дерутся вокруг. Кстати, среди них заламывает руки и Салли. Ансельм насмешливо козыряет ей испачканной в краске рукой и, сунув холст подмышку, победно шествует с набережной. Хвост из дамочек тянется следом.
…А на берегу реки, прямо у кромки дурно пахнущей воды, двое, которые только что аплодировали художнику, штопором уходят в зыбучий песок.
***
– Получилось-получилось-получилось!!!
Валя усмехнулся, когда Кицунэ, вне себя от восторга, сделала сальто на островке. Сверху над ними по-прежнему нависал монструозный мост, вдалеке плескалась вода. А вот джунглей и зыбучих песков не было.
Впрочем, не стоит отвлекаться. И Валя опять прилип к ноутбуку, чтобы отредактировать табличку Экселя.
Раз клик, два клик – ячейки с надписями: «Рекс» и «Ансельм» сменили цвет, став нежно-зелёными вместо жёлтых.
– Имидж героя мы создали… Уникальное торговое предложение сделали… Аудиторию зацепили… Так что у двоих репутация восстановлена… – бормотал Валя, переходя к ячейке с надписью «Кицунэ», залитой красным, в отличие от остальных. – А теперь… Эй, Катерина! Топай сюда!
Кицунэ мигом скисла, ссутулилась и как-то побледнела. Казалось, ещё секунда-другая – и её стошнит.
– Ну?
– Снимай уши.
Девчонка взбеленилась так, словно он приказал ей снимать трусы.
– Пошёл ты!..
Валя вздохнул, серьёзно поглядел на неё.
– Хочешь всё исправить?
– Хочу, – помедлив, всё же выдавила она.
– Тогда…
– Но я боюсь! – выпалила вдруг Кицунэ и закусила губу.
– Потому что это… – начал Валя.
– …Будет моя последняя. Третья попытка, – едва слышно выдохнула она.
– Знаю. Я слышал Чешири.