Читать интересную книгу Анатомия призраков - Эндрю Тейлор

— Но разве мы не решили, что чем меньше они знают, тем лучше, а если мы используем одну из них повторно…

— Верно, это общий принцип. Но в данном случае есть все основания пренебречь правилом. Эта девушка — весьма благоразумная штучка, как мне кажется. Она прекрасно справилась с мистером Аркдейлом прошлой ночью.

— Как бишь ее зовут?

— Молли Прайс. Она не красотка, я знаю, но выглядит вполне подходяще для своей роли.

— Цветочек, который ждет, чтобы его сорвали, — сухо заметил Уичкот.

— Подумайте, как это удобно… искать новую всегда рискованно и хлопотно. И к тому же для этого нужно время. Но если мы снова возьмем Прайс, я просто скажу в госпитале, что у меня появилась на примете еще одна леди, которая хочет выучить девчонку на служанку.

— И все же это опасно. Если Прайс заговорит…

— Остальное доверьте мне. Я гарантирую ее благоразумие. К тому же, ее словам никто не поверит. — Голос миссис Фиар стал резким. — Пожалуйста, сэр, передайте мне деньги. Я не хочу подвергать слуг соблазну.

Уичкот сгреб гинеи левой ладонью и протянул ей.

— Прекрасно, — сказал он. — Я поговорю с апостолами завтра или послезавтра и назову вам дату.

— Чем раньше, тем лучше.

— Одной заботой меньше, мадам. Но есть другая, которая может оказаться посложнее. Я видел Гарри Аркдейла сегодня днем. Он сказал мне, что Фрэнк покинул заведение доктора Джермина.

— Что? Он исцелился?

— Должно быть.

— Или же леди Анна пожелала его забрать… под опеку другого врача или даже в свой лондонский дом.

— Мне удалось установить лишь, что Фрэнк покинул Барнуэлл. По-видимому, от лица ее светлости действовал некто Холдсворт, остановившийся в Иерусалиме. Он тоже уехал. Аркдейл сказал, что с ними отправился Малгрейв.

— Слуга из колледжа?

— Джип… он не способен хранить верность одному хозяину. Но, к несчастью, он сообразительный парень и свое дело знает.

Миссис Фиар потерла пухлые ручки, глядя на них с такой заботой, как будто они были голенькими маленькими зверьками, нуждающимися в утешении.

— Поживем — увидим, — сказала она. — Даже если мистер Фрэнк исцелился, это еще не значит, что ему поверят. Бывший сумасшедший — не самый надежный свидетель. В конце концов, кроме его слова, ничего нет. А он должен сознавать, что вы можете выдвинуть встречные обвинения. Все это не пошло ему на пользу, как ни посмотри… — Она улыбнулась Уичкоту. — Не могу отделаться от мысли, что его мать поступила глупо, позволив покинуть заведение доктора Джермина. С молодым человеком в столь расстроенных чувствах может случиться что угодно. Он может убить себя, а до того — всех вокруг.

Уичкот вздохнул, подошел к окну и встал у кресла миссис Фиар. Они были совсем рядом, и в комнате было так тихо, что они слышали дыхание друг друга. Они не смотрели друг на друга. Они смотрели в окно, где небо постепенно темнело над грушевым деревом.

25

На Уайтбич-Милл время текло, подобно самой реке. День следовал за днем, такой же бесформенный, как предыдущий. Погода оставалась теплой, часто солнечной, воздух — густым.

После первой ночи Фрэнк много спал. Как и все остальные. Они словно поправлялись после долгой изнуряющей лихорадки, и единственным лекарством было время и отдых. Самым бодрым существом в доме стал рыжий кот, но и он больше помалкивал.

Они прибыли на мельницу вечером в среду, тридцать первого мая. После первого дня Фрэнк стал тише. Хотя вода оставалась очень холодной, он много плавал, не по одному разу переплывая мельничный пруд длинными ленивыми гребками. «Кря-кря», — кричал он время от времени, но в остальных отношениях не выказывал признаков умственного расстройства. Поначалу Холдсворт пытался отговорить его от купания на основании возможности несчастного случая, но лишь впустую сотрясал воздух. Фрэнк не обращал внимания. Не смея удерживать подопечного силой, Холдсворт ничего не мог поделать.

Фрэнк отказывался говорить о своем безумии или призраке. Он приходил в ярость, когда Джон затрагивал тему леди Анны. В остальном он подчинялся, более или менее. Он обращался с Холдсвортом и Малгрейвом не слишком почтительно, но и неразумных требований не выдвигал. Учитывая бесконечную пропасть между их положением в жизни, его поведение можно было назвать почти снисходительным.

Малгрейв привез чемодан с вещами Фрэнка из его комнат в Иерусалиме. Среди них нашлись шахматы, а также нарды и шашки. Как правило, по вечерам Холдсворт предлагал Фрэнку сыграть. Когда они играли в шахматы, Фрэнк неизменно выигрывал. Его мыслительные способности не были затронуты. В шашки он тоже играл неплохо, в отличие от нард, где элемент случайности заставлял его поступать необдуманно.

Иногда Холдсворт читал вслух. Он взял с собой «Ночные размышления» Юнга и нашел в спальне потрепанный экземпляр «Путешествия Пилигрима», где тот использовался для подпирания ножки стола на неровном полу. Обе книги были не слишком веселыми, но Фрэнк, похоже, находил их успокаивающими и часто засыпал, пока Холдсворт читал.

Малгрейв скрывался в тени, сколько мог. Он жил, работал и спал на кухне, внимательно наблюдал за происходящим и говорил только в силу крайней необходимости.

Вечером в понедельник, пятого июня, Малгрейв подошел к Холдсворту и пробормотал, что запасы еды подходят к концу. Хлеб, пиво, молоко, яйца и некоторые овощи можно купить на ферме, но все остальное придется искать дальше.

— Отправляйтесь в Кембридж сразу после завтрака, — сказал ему Холдсворт. — Я хочу, чтобы вы передали письмо доктору Карбери, и заодно сможете купить все, что нужно.

— Это дальняя дорога, сэр. И не забывайте, что обратно мне придется идти с грузом. Мистер Фрэнк сказал, что хочет вина. И еще нам нужен уголь для кухонного очага.

— Загляните утром на ферму и попробуйте что-нибудь придумать, — ответил Холдсворт. — Если необходимо, носильщик принесет тяжелые покупки и оставит их у мистера Смедли. Но в любом случае вы должны немедленно вернуться обратно и держать рот на замке, поняли? Вы не должны говорить, где живете или с кем. Открыто говорить вы можете только с доктором и миссис Карбери.

— Да, сэр.

Холдсворта терзало мрачное предчувствие. Не то чтобы он не доверял Малгрейву, хотя и обратное было неверно. Скорее, он опасался, что, оставив мельницу, пусть даже на несколько часов, Малгрейв разрушит иллюзию, будто они отгорожены от внешнего мира и его дурных влияний.

Джон плохо спал той ночью. Матрас комковатый. Кровать в стенной нише напоминала гроб. Было слишком жарко, а когда он откинул одеяла, стало слишком холодно. И все это время Холдсворт то нырял в сон, то выныривал из него. Во сне чувствовалась логика, которую он не мог постичь, хотя темы казались совершенно несвязанными. Однажды он очнулся рывком, полагая, будто вернулся на Банксайд, где Джорджи проснулся среди ночи и кричит, что утонувший матрос лихтера с Козьей пристани явился, чтобы утащить его на дно мерзкой реки.

Казалось, пробудившись, Джон стоял у пристани, вглядываясь в воду. Но увидел не лицо Джорджи: то была Мария. Он вполне отчетливо разглядел синяк на ее виске. Цвета тернослива. Размером с пенни.

Но Мария ли это? Или Сильвия Уичкот?

— Проснитесь! Проснитесь!

Холдсворт внезапно и мучительно очнулся. Он хватал ртом воздух, как будто сам только что тонул. Резко сел в кровати. Комнату заполнял серый полумрак, предвестник рассвета.

Фрэнк энергично тряс его за левое плечо.

— Ради Христа, приятель, что за беда? — требовательно спросил он, словно молодой джентльмен в превосходном здравии, бранящий нерадивого слугу. Он отступил и смерил Холдсворта взглядом. — Вы подняли весь дом своим невыносимым шумом.

Холдсворт моргнул и протер глаза. Малгрейв стоял наверху узкой лестницы, располагавшейся параллельно комнате. На них с Фрэнком были ночные рубашки, в которых они спали, и больше ничего.

— Что за чертовщина? — спросил Фрэнк. — Почему вы кричали?

— Прошу прощения… сон… ерунда.

Старый сон. И он никак не мог его изгнать, и никогда не сможет.

Вечером в понедельник Элинор услышала знакомые тяжелые шаги на лестнице. Доктор Карбери вошел в гостиную, пожелал супруге доброго вечера и сел. Он достал носовой платок и промокнул лоб.

— Вы рано, сэр. Позвонить в колокольчик, чтобы принесли чайные принадлежности?

Муж покачал головой. В зале только что закончился ужин, и обычно доктор Карбери засиживался за столом с вином в профессорской еще, по меньшей мере, час. Он похлопал себя по карманам в поисках табакерки и внезапно сообщил, как будто они уже обсуждали этот вопрос: