Но умелец он был только по части докладов начальству.
Проблема ГКЧП состояла еще и в полной бездарности его руководителей. Штаб заговорщиков действовал из рук вон плохо. Если бы в Кремле сидели другие, более решительные люди, они бы ни перед чем не остановились. Может быть, страну к прежнему бы и не вернули, но крови пролили бы немало…
Крючков и заместитель министра обороны Ачалов еще настаивали на штурме Белого дома, но желающих исполнить указание становилось все меньше. Отказалась «Альфа».
Сергей Степашин:
– Мне потом Карпухин рассказывал, что должен был быть штурм Белого дома. В три часа ночи, самое тяжелое время. Он пришел к Белому дому с ребятами, оценивал обстановку, а там уже тысячи людей собрались.
Карпухин доложил Крючкову, Агееву и Лебедеву:
– Мы их, конечно, вытряхнем оттуда, но будет много крови, и непонятно, какая будет реакция.
Его спросили:
– Ваша личная точка зрения?
– Я считаю, что штурм невозможен, я не буду выполнять эту задачу.
После путча Степашин пересказал эту историю Собчаку:
– Он сразу же предложил генералу Карпухину переехать в Питер вице-мэром по безопасности. Но Карпухин отказался, и зря, потому что у него жизнь не сложилась. Оказался никому не нужен. И ушел из жизни сравнительно молодым.
Ночью Бурбулис позвонил Крючкову:
– Владимир Александрович, имейте в виду, что вся ответственность за кровопролитие ляжет лично на вас.
Тот пытался возражать:
– Вы тоже виноваты, вы тоже провоцируете. Зачем людей вооружили?
Виктор Иваненко:
– Действительно, уже вооруженный народ появился в охране Белого дома. Раздали оружие, что не очень мне нравилось, мало ли что может стрельнуть у неопытного и необученного человека. А ночь продолжается. И тут происходят кровавые события под мостом, под Новым Арбатом, когда трое ребят бросились на БТР и пролилась первая кровь. Сначала мне доложили, что много жертв. Потом уточнили: трое погибли.
В последнюю ночь, когда стало ясно, что ГКЧП проиграл, на Садовом кольце, пытаясь помешать движению колонны боевых машин пехоты, погибли трое молодых ребят: Дмитрий Комарь, Илья Кричевский, Владимир Усов. Когда стало известно об их гибели, Геннадий Бурбулис позвонил военному коменданту Москвы. Тот равнодушно ответил, что жертв нет и напрасно российское руководство разжигает страсти.
«Я никогда не видел таким Бурбулиса, – вспоминал Олег Попцов, глава российского радио и телевидения. – Он буквально вжался в кресло, как если бы приготовился к прыжку. Рассудочная манера, столь характерная для этого человека, мгновенно пропала, он говорил сквозь стиснутые зубы:
– Послушайте, генерал. Если вы немедленно не прекратите свои преступные действия, мы обещаем вам скверную жизнь. По сравнению с ней военный трибунал покажется вам раем. Погибло три человека. Я вам клянусь, мы достанем вас».
Виктор Иваненко:
– Смерть ребят вовсе не была напрасной, как пытаются сейчас представить. Смерть этих ребят оказала отрезвляющее влияние прежде всего на маршала Язова. Он, как узнал об их гибели, приказал выводить войска из Москвы. Сам дал команду. После этого все начало сворачиваться.
Впрочем, не все путчисты смирились с поражением.
Министр внутренних дел Борис Пуго не мог остановиться. Он увидел, что свободно выходит в эфир ленинградское телевидение, которое оказалось вне запретов ГКЧП и принималось почти по всей стране. Питерские тележурналисты поддерживали российского президента Бориса Ельцина и своего мэра Анатолия Собчака.
Министр позвонил первому заместителю председателя Гостелерадио Валентину Валентиновичу Лазуткину:
– В восемь вечера ожидается выступление Собчака по ленинградскому телевидению, и он получит союзную трибуну. Этого нельзя допускать.
Разъяренный Пуго потребовал от Лазуткина немедленно отключить ленинградский канал, прекратить вещание. Лазуткин ответил, что технически это невозможно – Ленинград ведет вещание автономно. Пуго продолжал настаивать.
Лазуткин перезвонил заместителю министра связи генерал-полковнику Александру Анатольевичу Иванову (прежде он был начальником штаба войск связи Вооруженных сил СССР). Изложил просьбу Пуго «куда-то залезть и что-то перекусить, чтобы отключить Ленинград».
Иванов матерно выругался и сказал:
– Ну и хрен с ним. Ты ведь знаешь, что откусывать это дело надо на ленинградской стороне. Вот пусть Пуго берет кусачки и сам лезет,… его мать!
Увидев, что даже генерал не делает попыток выполнять приказы министра внутренних дел, руководитель Гостелерадио почувствовал себя увереннее. Хотя после выступления Собчака еще раз позвонил Борис Пуго, угрожал:
– Вы не выполнили моего указания. Будете отвечать.
20 августа во время заседания ГКЧП Пуго настаивал, чтобы внутренние войска приняли участие в штурме Белого дома, где заседали депутаты Верховного Совета России, хотя его первый заместитель генерал Громов решительно возражал.
Пуго требовал не пускать в Москву курсантов шести милицейских школ, которых заместитель министра внутренних дел России Андрей Федорович Дунаев вызвал в Москву на помощь Ельцину. Местные УВД следили за передвижением курсантов и сообщали в приемную Пуго. Тот вновь и вновь приказывал: остановить! Но московский главк министерству фактически не подчинялся, а российское МВД твердо поддерживало Ельцина.
Пуго просто зациклился на этих курсантах. Не мог понять, почему огромное министерство не в состоянии исполнить его приказ. Он вызвал к себе первого заместителя министра внутренних дел России Виктора Федоровича Ерина.
Борис Карлович спросил у Ерина:
– Вы знаете, что мы начали?
– Знаю.
– Ваши действия?
– МВД России будет работать так, как нужно в этих условиях: обеспечивать правопорядок, бороться с преступностью.
– Вы что, не понимаете политического значения момента? Вы же опытный профессионал, о вас хорошее мнение. Мы должны быть убеждены в вашей лояльности.
– Борис Карлович, о какой лояльности здесь можно говорить? Есть правительство, есть Верховный Совет России. Они однозначно обозначили свою позицию. И Министерство внутренних дел будет эту позицию выполнять в соответствии с законами России. У вас не должно быть на этот счет иллюзий.
Пуго в своей мягкой манере спросил:
– Не боитесь потерять место?
Ерин ответил:
– Ваше право меня уволить. Но против совести не пойду.
Вечером 20 августа Пуго подписал шифровку, грозившую всем руководителям местных органов внутренних дел наказанием за невыполнение директив ГКЧП. Он сражался до последнего. Именно Пуго вместе с Крючковым требовали все-таки арестовать Ельцина.
Генерал Борис Громов советовал своему министру отказаться от участия в операции по захвату Белого дома. Пуго улыбнулся и ответил:
– Это приказ, а приказы следует выполнять.
Громов не выполнил приказа. Позвонил командиру Особой мотострелковой дивизии имени Ф. Э. Дзержинского, предупредил, чтобы тот не выдвигал свои части в центр Москвы.
Командующий десантными войсками генерал Грачев не спешил выполнять приказы министра обороны, но и боялся слишком рано переходить на другую сторону. Он занял выжидательную позицию, и это было одной из причин провала путча. Маршал Шапошников тоже не спешил поднимать в воздух военно-транспортную авиацию, чтобы перебросить дополнительные десантные части, ссылался на плохую погоду. Шапошников и Грачев договорились не участвовать в действиях ГКЧП.
А вот Пуго даже 21 августа продолжал требовать неукоснительного исполнения решений ГКЧП, хотя уже было очевидно, что попытка взять власть не удалась. Генерал Громов рассказывал, как в половине девятого вечера они с Шиловым (два первых заместителя министра) зашли к Пуго и заявили, что не будут выполнять его приказы.
Пуго улыбнулся, пожал плечами и сказал:
– Какой я дурак, что поверил Крючкову и послушал его.
В дни путча люди проявлялись и с наихудшей, и с наилучшей стороны.
Советник президента СССР Евгений Максимович Примаков с внуком Женей отдыхал в санатории «Южный» неподалеку от Фороса, где был блокирован Горбачев. О том, что Горбачев отстранен от власти, Евгений Максимович узнал одновременно со всей страной. В болезнь Горбачева не поверил, потому что накануне президент беседовал по телефону со своими помощниками.
Во второй половине дня 18 августа у Примакова в санатории перестали работать спецсвязь и городской телефон. Успокаивали: быстро починят. Но 19 августа с президентом уже не соединяли. В тот день страна проснулась и узнала, что президент Горбачев отстранен от должности, а всем управляет Государственный комитет по чрезвычайному положению. ГКЧП продержался всего три дня. Но эти три дня разрушили нашу страну.
В том же санатории отдыхал секретарь ЦК КПСС Петр Лучинский:
«Утром жена включила радио, и мы не поверили своим ушам: Государственный комитет по чрезвычайному положению берет на себя всю полноту власти!.. Горбачев тяжело болен, Янаев его замещает. Взялся за трубку ВЧ, но правительственная связь уже не работала. Позвонил Примакову по внутреннему телефону, тот тоже ничего не понимает. Решили встретиться на берегу. Там, под тихий шелест волн, уже волновался народ. Получил известие: к Горбачеву никого не пускают, он изолирован КГБ. Вот так фокус!..»