Ельцин кивнул:
– Продолжайте собирать информацию.
Белый дом был окружен танками Таманской дивизии и бронемашинами Тульской воздушно-десантной дивизии. Российские депутаты в любую минуту ожидали штурма и ареста. И здание, вероятно, было бы в конце концов захвачено, если бы не действия Ельцина. Неожиданно для путчистов он не только не попытался с ними поладить и договориться на их условиях, а, напротив, пошел на обострение. Он объявил путчистов преступниками и потребовал сдаться.
Написанное на даче в Архангельском обращение Ельцин прочитал прямо с танка, и эти кадры, увиденные страной и всем миром, вошли в историю. Борис Николаевич стал символом законной власти, демократии и мужества. С этой минуты за действиями Ельцина стал следить весь мир.
Увидев Ельцина на танке, люди поняли, что заговорщикам можно и нужно сопротивляться. Если Ельцин их не боится, почему должны бояться другие? И москвичи двинулись к Белому дому. Они провели здесь три дня и три ночи. Уходили. Возвращались. Встречали здесь знакомых и коллег. Они были готовы защитить собой Ельцина, потому что Ельцин защищал их. И другой защиты и надежды не было.
Геннадий Бурбулис:
– Гэкачеписты не рассчитывали, что наша позиция будет демонстративно, принципиально конституционно-правовой – в защиту Горбачева. Это первое. Второе – Борис Николаевич на танке. Танк – символ милитаризованной тоталитарной империи. Приехавший изолировать Ельцина, его соратников, демонстративно показать, в чьих руках власть, сила. И вдруг, стоя на танке, Ельцин зачитывает это воззвание. Журналисты это засняли, и все разнеслось по миру. В течение дня транслировалось почти непрерывно. Я был против того, чтобы Ельцин шел к танкистам и так рисковал неоправданно… Но это был гениальный поступок. Гениальное видение исторического, политического театра, где риск неизбежен, где чрезмерные раздумья и осторожность неуместны. А побеждает тот, кто чувствует лучше эту историческую мизансцену.
Под руководством российского депутата генерал-полковника Константина Ивановича Кобеца, который возглавил Государственный комитет по оборонным вопросам, началось строительство баррикад. К Белому дому стягивали бульдозеры, троллейбусы и автобусы, чтобы блокировать подходы. Готовили бутылки с зажигательной смесью.
Генералу Кобецу позвонил маршал Язов и приказал оставить пост и покинуть Белый дом. Кобец отказался. Министр обороны пригрозил, что в таком случае дает разрешение военной прокуратуре возбудить уголовное дело. Обещал:
– Вас ждет трибунал, а семью интернирование.
А Ельцин продолжал смело атаковать ГКЧП, в руках которого были армия, МВД и спецслужбы… Он подписывал один указ за другим, которые мгновенно распространялись по стране.
Ельцин объявил членов ГКЧП уголовными преступниками и объяснил, что исполнение их приказов равносильно соучастию в преступлениях. Твердость и откровенность президента России создавали новую реальность. Местные руководители, как минимум, сохраняли нейтралитет и не спешили исполнять указания путчистов. А Ельцин прямо требовал задержать руководителей переворота.
Своим указом Ельцин подчинил себе армейские части, органы МВД и КГБ, расположенные на территории России. Это предоставляло ему формальный повод отдавать им распоряжения.
«1. До созыва очередного Съезда народных депутатов СССР все органы исполнительной власти СССР, включая КГБ СССР, МВД СССР, Министерство обороны СССР, действующие на территории РСФСР, переходят в непосредственное подчинение избранного народом Президента РСФСР.
2. КГБ РСФСР, Министерству внутренних дел РСФСР, Государственному комитету РСФСР по оборонным вопросам временно осуществлять функции соответствующих органов СССР на территории РСФСР.
Все территориальные и иные органы МВД, КГБ, Министерства обороны на территории РСФСР обязаны немедленно исполнять Указы и Распоряжения Президента РСФСР, Совета Министров РСФСР, приказы МВД РСФСР, КГБ РСФСР, Государственного комитета РСФСР по оборонным вопросам…
Должностные лица, выполняющие решения антиконституционного комитета по чрезвычайному положению, отстраняются от выполнения своих обязанностей в соответствии с Конституцией РСФСР. Органам прокуратуры РСФСР немедленно принимать меры для привлечения указанных лиц к уголовной ответственности».
ГКЧП, разумеется, в ответ объявил все указы Ельцина и российской власти недействительными. Но слова путчистов не имели значения. Главное, что все пытались понять: решатся ли люди, засевшие в Кремле, действовать, то есть взять штурмом Белый дом, силой подавить главный очаг сопротивления, арестовать Ельцина и его окружение?
Заместитель министра обороны генерал Варенников, находившийся в Киеве и недовольный медлительностью ГКЧП, прислал возмущенную шифротелеграмму: «Взоры всего народа, всех воинов обращены сейчас к Москве. Мы убедительно просим немедленно принять меры по ликвидации группы авантюриста Ельцина Б. Н., здание правительства РСФСР необходимо немедленно надежно блокировать, лишить его водоисточников, электроэнергии, телефонной и радиосвязи…»
Варенников не только требовал жестких мер, но и приказал усилить охрану крымского аэропорта Бельбек, чтобы никто не пришел на помощь Горбачеву. Рота морских пехотинцев и противотанковый дивизион получили приказ уничтожать любые самолеты, которые попытаются сесть без разрешения.
Если бы путч возглавляли такие люди, как Варенников, история могла бы пойти иным, кровавым путем.
А в Белом доме у Бурбулиса и Иваненко рождается идея: направить служебные шифротелеграммы в территориальные органы КГБ и предупредить, чтобы они не участвовали в государственном перевороте, не выполняли указаний ГКЧП и Крючкова. В телеграмме Иваненко изложил обращение Ельцина. И добавил абзац:
«В этот критический для нашего общества момент все сотрудники органов безопасности должны проявить выдержку, благоразумие, способность трезво оценивать политическую ситуацию в стране, всемерно содействовать законно избранной народом власти в предотвращении использования военной силы и возможного кровопролития. Уверены, что сотрудники органов КГБ РСФСР решительно откажутся от участия в антиконституционном перевороте.
С настоящей телеграммой ознакомить весь личный состав».
Это слова в случае победы ГКЧП дорого бы обошлись автору. Помощники уговаривали Иваненко:
– Не надо этого писать, оставь только обращение Ельцина, и все.
Виктор Валентинович настоял на своем. Телеграмму перепечатали на бланке, поставили гриф «Срочно». Пошли в шифровальное управление союзного комитета. Но там отказались отправлять шифровку. Тогда Баранников, министр внутренних дел Российской Федерации, предложил:
– Давай по нашим телетайпам отправим – и органам госбезопасности, и внутренних дел. Подпишем эту телеграмму оба.
Телеграмма, отправленная по телетайпам МВД России, дошла до всех. Впоследствии в зависимости от того, как тот или иной начальник управления госбезопасности реагировал на эту телеграмму, решалась его судьба.
Виктор Иваненко:
– Одни собрали коллектив и зачитали телеграмму. Это смелость надо было иметь – вот получена телеграмма от председателя КГБ России Иваненко. В аппарате шум, гам. Кого слушать – Крючкова или Иваненко? Большинство заняло выжидательную позицию. Некоторые начальники эту телеграмму в стол, и молчок. За что потом поплатились должностями.
Валерий Ямпольский, председатель КГБ Чувашии:
– В тот острый момент царила растерянность. Поскольку я шесть лет работал в Инспекторском управлении и долгое время курировал автономные республики России, мне многие звонили: «Что делать-то?» Телеграмма, подписанная нашим руководителем Иваненко, председателем КГБ РСФР, сыграла большую роль, оказала сдерживающее влияние на действия органов безопасности по всей России. Подавляющее большинство руководителей территориальных органов не стали предпринимать действия, которые диктовались приказами ГКЧП.
Виктор Иваненко:
– А мы обзваниваем все структуры, гонцов рассылаем. Налаживаем систему информирования о происходящем.
Геннадий Бурбулис:
– Я убежден, что деятельность комитета государственной безопасности России, к тому времени еще не совсем структурированного, и генерала Иваненко были определяющими в эти трагические дни и часы. Я видел, насколько тонко, последовательно и адресно действовали он и его помощники. Они включили те самые личные отношения, которые складываются в этой среде. Она всегда конкурентна. Но одновременно это среда с развитой солидарностью. Не важно, кто утром девятнадцатого оказался в какой номенклатурной системе. Люди сохранили человеческие отношения и не пренебрегали этими переговорами – с переживаниями, с прямыми или косвенными подсказками друг другу, что и как делать. Иваненко круглосуточно говорил с сослуживцами: Вася, Леша, я тебя прошу, воздержись… Российский КГБ помог нейтрализовать опасные, может быть, даже отчаянные попытки военного решения.