Читать интересную книгу Вишнёвый луч - Елена Черникова

- Почему заря?

- Это фабрика. Выпускает парфюмерию. Не обращай внимания. Несу что попало, порчу жизнь хорошему человеку.

- А я не хороший человек. Я вообще невесть что. Я обнимаю мужика, с котором познакомилась два часа назад.

- Миллион лет.

- Лирика. Это чушь. Про всякие половинки, встречу разделённого андрогина, единственный мужчина, единственная женщина. Я веду себя непропорционально.

- Может, нерационально?

- Как хорошо, что ты говоришь глупости. Я могу разлюбить дурака - и всё. И всё...

- Объясни мою дурость, а?

- Я точно выразилась: непропорционально. Ты как все. Почему я должна быть с тобой? Бог велел всех любить. Я не знаю своего жениха близко, но тебя уже знаю, вот и вся разница. Может быть, если бы этот поезд шёл не в Питер, а в Москву, и я встретилась бы с ним, когда ехала на свадьбу к тебе, а он тоже источал бы ландышевые токи...

- Я сейчас пойду к начальнику поезда и попрошу повернуть поезд на Москву.

- Давай порепетируем. Я - начальник поезда. Ты - пассажир, которой хочет повернуть назад. Тренинг. Попробуй уговорить меня. Я поверну, если ты докажешь - надо! Начинай!

- Начинаю. Я ему в зубы дам. А тебя сейчас возьму за твои худющие так называемые ноги и так в...у, что к начальнику никто не пойдёт никогда.

- Этот тренинг весьма убедителен, однако лучше скажи мне просто какую-нибудь несусветную гадость. Просто бредятину, оскорбительную страшную чушь и ересь. Пожалуйста. Ну пожалуйста, милый, родной мой, скажи мне что-нибудь убийственное, чтобы я перестала видеть белый свет! Выведи меня за скобки...

- Словами нельзя повернуть поезд.

- Сказал! Чушь так чушь. Спасибо. Но я всё ещё в скобках. Заметно?

- У тебя слёзы. Ты почему плачешь вот сейчас? Ещё не утро. Девочка моя, солнышко, плутонушка, луночка, венерушка, марсинька, звёздынька моя, не плачь, дура! Сердце рвётся, одни дырки!

- Вот времена... Можно сказать мужчине что угодно, а он и не заметит, что умер.

- Врёшь. Я жив и я в тебе. А ты визжишь от страсти, как последняя дилетантка. Ну что ты визжишь? Не можешь полежать спокойно. Сейчас, погоди, я скоро покончу с этим дурацким делом, секунду, ещё, ещё...

- Ты всегда так?

- Что - так?

- Долго...

- Ты решилась вылететь за скобки сама? Без посторонней помощи? Спасибо, ты настоящий друг. Но это не поможет.

- Слушай, я тут в журнале читала...

- Давай-давай, ты мне ничуть не мешаешь. Даже приятно. Тебе приятно?

- Неплохо, неплохо. Ты скоро?

- В этом веке. В этом поезде. В этой женщине.

- Болтаешь.

- Е..

- Болта-а-а-ешь.

- ... Вот, уже всё. Волшебство. Любодейная магия. Уже не плачешь?

- Нет, я не плачу, я думаю о магии, о словах, поездах, начальниках, о повороте на Москву, а впереди всё-таки Петербург, и никто нам не объяснит, под какую манипуляцию судьбы мы попали.

- Магия, манипуляции? Обиды? "Нам не объяснили?" Конечно, не объяснили, потому что слова имеют объём, их звучание длительно, а люди горды, негибки, даже не телепаты, следовательно, тратить на объяснения нужно большое время. Причём, и частное, и историческое. - Вытри меня, пожалуйста, я умираю от твоего ландышевого запаха и понимаю, почему ландыши занесены в Красную книгу. Мне нужно очень быстро всё понять. Подари мне скорость!

- Марсинька, венерушка, мы с тобой в облаках, там свежий ветер и никаких информационных потоков, а? Только представь: никого! И не надо объяснять, подстраиваясь под скорость других людей, ничего!

- Укрой меня, холодно, я вся продрогла.

- Это от наслаждения. Я всё отдал тебе и всё взял: я почувствовал, как чудесно это возвращение энергии. Я раньше читал об этом у китайцев. Кстати, как ты относишься к интеллектуалам?

- А при чём тут китайцы? Впрочем, всё равно. Здесь, куда мы забрались, жанры и цивилизации не имеют смысла. А интеллектуалов, особенно французских, а также песни Высоцкого, журнал "Космополитен" и прочие презервативы - ненавижу.

- А ты чувствуешь аудиторию, когда стоишь со своей скрипкой перед разными народами, ты чувствуешь различия?

- О, да. Об этом иногда спрашивают журналисты, но я им не признаюсь. Тебе - скажу. Чувствую. Люди больше всего отличаются по восприятию музыки. Волна проходит сквозь их тела и души либо чисто, как по утреннему воздуху, либо как по болоту с кикиморами. Вот попса даже, которая под фанеру дует, и та небось что-нибудь человеческое чувствует, а уж живые-то музыканты непременно. Только говорить боятся, поскольку это бестактно. Отделываются всякими клише: "Ах, у вас тут такая чудесная публика!"

- Я понимаю тебя. Интеллектуальная скорость гениев и пророков принципиально отличается от мирской, но ведь продукт общеважен, то есть сверхнеобходимое сообщение приходится подстраивать под их неприспособленную скорость, и тогда толпа убивает пророка, потому что у него звуковая волна резкая, сильная, воздушная... Вот зачем нужна безусловная, универсальная символика, а лучше всего - магия. Любовь.

- А ещё лучше - деньги. Так толпа понимает быстрее всего. Если бы я играла реже, если б не десять титулов с международных конкурсов, если бы не внешность фотомодели, то мне одним лишь смычком не проковырять в современных душах ни единой дырочки.

- Ты, видимо, универсальный символ?

- Да, милый, скоростью ломается не только время. И всё пространство трещит, и все его молекулы разлетаются от гибельных рук скорости, и даже птицы вымирают. Знаешь, сколько видов птиц погибло?.. Я обязана быть универсальной. Я как символ, понимаемый всеми вне зависимости от условий.

- Да... А ведь в институте меня это радовало. Мы по истории философии проходили, что универсальный - единственный тип символов, "в которых связь между символом и тем, что он символизирует, не случайна, а внутренне присуща самому символу".*

- Это хорошо в институте, но очень плохо в поезде, который уносит нас в гроб.

- Зачем ты говоришь афоризмами? Это очень опасно. Побудь ещё женщиной!

---------------------------------------------------------------------------------

* Э. Фромм. Душа человека. М., "Республика", 1992, с. 188

---------------------------------------------------------------------------------

- Как ещё? Мне касаться тебя уже больно. Людям любящим всегда плохо.

- Правда? Разлюби меня.

- Уже лучше! Совсем хорошо.

- Универсальный символ, раздвинь пошире ножки, я буду рассматривать тебя. Пробираться, прощупывать, перебирать, комментировать, хочешь?

- Встань на колени. На полу. Я повернусь к тебе глазами, а спиной упрусь в стену купе. Я хочу выглядеть как можно противнее, распахнутой до омерзения, распаханной, как неаккуратная грядка, чтобы тебе потом всю жизнь по ночам мерещилось это заполошное зрелище. А когда я раскину ноги, ты ещё представь, что у меня в руках скрипка и я играю что-нибудь сентиментальное. Марш Мендельсона, к примеру...

- Можешь взять трубу или контрабас. Я не восприимчив к постмодернизму, и у нас нет времени на церемонии. Мы можем успеть и сделать только самое главное, то есть всё самое необходимое.

- А ноги - необходимое?

- Мне надо самому проверить: сколько неловкости нам надо для устранения этой дикой, невероятной близости. Мы с тобой уже никогда не погуляем под какой-нибудь луной в ромашках и соловьях. Какая умница эта наша великая классическая литература, что всё уже пережила и описала! У нашего поколения уже нет на это времени. Дай Бог хоть дотянуться на миг до другого человека, хоть успеть коснуться перед смертью. Мы жертвы массовой культуры...

- Почему ты так грустен? Возьми мои ноги... А я возьму контрабас... Это не очень массово. Довольно элитарное искусство поспешности. В смысле, у нас. То есть - мы сами. Нам этот поезд дарит определённый отрезок. Он определён.

- Да, как говорили наши бабушки: купили отрез на платье. И ещё: кусок материи.

- А дедушки ходили в пыльниках.

- Это прадедушки. А дедушки уже терзались в нейлоновых рубашках.

- И всё это кончилось.

- Мы тоже кончимся, поэтому давай сюда ноги и всё остальное.

- Вот, пожалуйста.

- Спасибо.

- Не за что.

- Да уж. Лохматая. Не ходишь в салоны?

- Я работаю скрипачкой. Забыл? Я по другой части.

- Лучше б ты работала уборщицей.

- Уборщицы тоже ходят замуж и пользуются поездами дальнего следования. Реже, чем скрипачки, но бывает.

- Уборщицы часто бывают замужем... Слушай, что это за дебри такие? У тебя есть бритва?

- Что? Сейчас? Здесь?

- Да. Здесь и сейчас.

- А как же...

- Ты боишься мужа?

- Ну...

- Ты же любишь меня. Муж обойдётся. Мы с тобой не можем жить друг без друга, поэтому я сейчас же тебя тут побрею. Посиди так, я за водой сбегаю.

- Куда?!

- К проводнику.

- Он спит. Лучше в туалет. Возьми мою косметичку, она водонепроницаемая. Набери в неё тёплой воды, пожалуйста.

- А если вода будет холодная, ты выйдешь завтра замуж? Не опускай ноги! Говори! Если в кране будет только холодная вода, с кем ты будешь жить?

- Послушай, милый мой, я никогда не брилась... там. Может быть раздражение.

- У меня по всей душе от тебя такое раздражение, словно с неё всё тело сбрили. Я скажу своей невесте, что заболел и не могу на ней жениться.