– Злой дух, вселившийся в тело бывшего Хорта, сына Торха, ты изгоняешься навсегда! Десять самых крепких воинов племени отведут тело бывшего Хорта на проклятое место и переломают ему там руки и ноги, чтобы он никогда не смог вернуться на земли племени. После этого они быстро побегут обратно, чтобы успеть до захода солнца пройти очищение! Никто после этого не смеет приближаться к Проклятому Холму, иначе будет привязан к пыточному столбу, и племя строго накажет ослушника! Да будет с нами милость богов!
Рябой Торх мысленно благодарил Бога Реки за то, что он вовремя разбудил его прошлой ночью. Когда вождь отодвинул полог жилища сына и услышал душераздирающий вопль Роты, в это же самое мгновение у него почему-то появилась уверенность, что править племенем он будет еще долго-долго и никто не посмеет встать у него на пути.
Хорта подвели к друидам, и старший жрец сорвал с него тигриную шкуру – теперь он не имел права называться пиктом. Несколько раз хлестнув по щекам Хорта колючей веткой, жрец заунывно запел:
– Уходи, уходи… Уходи от рыб в реке, от кабанов в лесу, от пиктов в хижинах! Погибай, погибай… Погибай в огне костра, в густом дыму, в жарком пламени… Уходи, уходи…
Под палящим солнцем Хорта повели на проклятое место. Никто из стражников не хотел приближаться к нему, поэтому ему пришлось брести по тропинке в окружении своих недавних приятелей.
Хорт никак не мог поверить в происходящее, еще вчера вечером он сытно поужинал, побалагурил в мужской компании около костра и потом соединился с Ротой на ложе. Этот день не должен был отличаться от множества других, Хорт пошел бы со всеми другими мужчинами на промысел, вечером бы сытно поужинал, если бы была добыча, а потом соединился бы с Ротой. Но он чем-то прогневил богов и теперь должен с трудом передвигать ноги, приближаясь к проклятому месту, по которому никогда не ходили честные пикты, если только им не нужно было отвести сюда дурного духа.
Ему пришлось вместе со стражниками забраться на вершину холма. Почему-то здесь никогда не росла трава, не поднимались цветы, и давно уже друиды определили место как проклятое. Прежде Хорт был здесь только однажды, когда как страж привел сюда Горта, сбежавшего с места сражения во время боя с атлантами. Тогда Горта закопали живьем на вершине холма, и все воины помочились на кучку сухой земли.
Сейчас он знал, что бесполезно просить о пощаде. Хорт сам бы никогда не смягчил наказание, предназначенное друидами, поэтому обреченно ожидал своей участи.
– Не возвращайся к нам, дурной дух, – сказал старший стражи и с размаха ударил дубовой дубинкой по ноге Хорта.
Кость отозвалась сухим треском. Хорт взвыл и повалился на сухую пыль. Дубинка другого стражника взмыла в воздух и обрушилась на целую ногу, переломав щиколотку и заставив ее неестественно вывернуться в сторону. Несколько коротких ударов превратили мускулистые прежде руки в безжизненные плети, и воины, выполнив свою обязанность, пустились в обратный путь, оставив то, что прежде называлось Хортом, под палящим солнцем на самой вершине Проклятого Холма.
Он мечтал поскорее умереть, но могучий организм воина яростно цеплялся за жизнь. С детства Хорт был закален походной жизнью. Пикты никогда не задерживались долго на одном месте, предпочитая свободно кочевать и не строить собственные города, а разрушать чужие. Племя Рябого Торха постоянно воевало, хотя и не подозревало, что ведет войну, это считалось нормальной жизнью. Пикты испокон веков нападали на чужие селения, грабили и жгли их, охотились и ловили рыбу, убивали врагов и насиловали их женщин, зачастую принимая потом их детей как своих собственных.
Никогда Хорт не думал, что жизнь его будет такой короткой и закончится на Проклятом Холме. Пикты часто меняли места своих стоянок, где-то задерживаясь надолго, где-то не очень, но каждый раз почему-то рядом с лагерем находилось место, словно отмеченное злыми духами. В таких местах, именуемых Проклятыми, обычно не росла трава, не веселили глаз цветы и не щебетали птицы. Бесплодные холмы и долины справедливо считались у пиктов обителями мерзких духов, уводящих дичь из лесов и рыбу из рек, насылающих болезни на малых детей и неудачи в бою для воинов.
Каждый пикт страшился окончить свою жизнь на Проклятом Месте, ведь это означало, что он никогда не достигнет Серых Равнин и будет осужден вечно скитаться по свету, страдая от холода и жары, но больше всего от злых духов.
Хорт лежал под безжалостными лучами раскаленного дневного солнца и не мог сдвинуться с места, не мог пошевелиться, потому что каждое движение отзывалось во всем теле невыносимой болью. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой и мечтал о смерти, но она все не появлялась из кровавого марева, пеленой застилавшего безжизненные глаза. Губы осужденного постоянно шевелились, точно надеялись выжать из обжигающего сухого воздуха хотя бы каплю влаги. Он страдал от жажды до вечера, пока ласковая прохлада не накрыла землю. Ближе к ночи ветер стал усиливаться, буйствовать, пока не принес тучи.
После дневной жары Хорт воспринял ночной дождь как подарок, как сладостное мгновение. Зажмурив глаза, он хватал губами дождевые струи и жадно глотал их. К утру дождь утих, и Хорт провалился в забытье, заставившее даже отступить дикую боль в руках и ногах.
В бреду он снова ощутил себя сильным и здоровым. Из темных глубин на него наплывали картины боев и схваток, в которых он принимал участие, тогда в ушах Хорта звучали воинственные хриплые крики, слышались тяжелое прерывистое дыхание и тяжелые стоны. Его боевой топор разил без промаха, а руки в бреду не знали усталости.
Временами он приходил в себя. Невыносимая боль заставляла вспомнить все происшедшее накануне. Мучительные стоны вырывались из его груди, и кровавая пелена застилала глаза. Сквозь этот розовый туман пикт видел желтые черепа и скелеты, лежащие неподалеку, – останки несчастных, кончивших свою жизнь на Проклятом Месте, так же, как суждено было кончить ее и Хорту.
Он не понимал, сколько времени прошло с тех пор, как его привели на холм. Погружаясь в забытье, и временами приходя в сознание, искалеченный воин не мог ориентироваться во времени и лишь невольно отмечал, что наступила еще одна ночь, избавившая от дневного жара, но за тьмой неминуемо пришло утро, а за тем и дневное солнце вознеслось, чтобы безжалостными лучами мучить недвижно лежащего пикта.
Хорт не понимал, почему именно злой дух выбрал для своей кровавой поживы маленького сына, а потом и его самого. Он всегда верил в силу своего амулета-оберега, в кусок высушенной человеческой кожи, обшитой вокруг продолговатого куска кварца. Он носил свой амулет на кожаном шнурке, обвивавшем шею, и никогда не расставался с ним, ведь кожу Хорт вырезал собственноручно с груди атланта после первого настоящего сражения, в котором ему привелось принять участие, – тогда пикты наголову разгромили своих извечных врагов, разбивших лагерь в уютной бухте на берегу Громовой реки.