Волчонок притих, смирившись, и я спокойно завершила лечение, перечисляя упражнения, которые он обязательно должен выполнять следующие два дня, чтобы достаточно разработать кисть. Слегка повертев руку и проверяя, все ли суставы сгибаются, как надо, на всякий случай еще раз провела диагностику. Мрр, все замечательно! Снова замотав запястье и ладонь пациента эластичным бинтом, напомнила, чтобы не смел в ближайшие дни напрягать руку, и предупредила, что, если результат моей работы будет подвергнут глупому риску, об их милых шалостях узнает старшая целительница. И лечить впредь их будет только она. Кажется, эта угроза подействовала. Понурившись, подростки столпились в коридоре, а ко мне подошел их предводитель.
— А еще что-нибудь не лечите? — с намеком поинтересовался он. — У более взрослых волков? Мне бы вечером о-очень пригодилась бы ваша помощь.
В первые секунды я онемела, неверяще уставившись на наглеца. Но нет, он был серьезен, с нахальной улыбочкой глядя мне в глаза и подбираясь к лежащей на столе ладони.
— Отсутствующий мозг выр-растить не смогу! — рявкнула я, задыхаясь от ярости. Ну, Джей! Сволочь! Он развлекся, а всякая мелочь на основании этого теперь будет воображать, что и им можно? Сейчас, пожалуй, я страстно желаю увидеть младшего из братьев Эйгрен! Для серьезного и кровопролитного разговора! Или не разговора… В качестве учебного пособия Джеймс меня тоже устроил бы. Сломать кость — и показать Лин, как это лечится без применения целительского дара. Обеспечить вывих — и снова только достижения современной медицины, безо всякой магии. А есть ведь еще ушибы, порезы, рваные и колотые раны, ожоги и обморожения… И этого мелкого рядом с ним, чтобы тоже всю прелесть прочувствовал и научился за языком следить…
— Прошу прощения, инара, — прогнал кровавый туман перед глазами подросток, и я часто-часто заморгала, пытаясь понять, что это вообще было.
— Инари, — поправила машинально.
Парень демонстративно принюхался и хмыкнул:
— Ненадолго, — после чего исчез за дверью, уводя свою компанию на новые подвиги.
Я рассеянно проводила его взглядом и провела ладонями по лицу, стирая остатки секундного помутнения. Может быть, так и появляются маньяки-оборотнененавистники? Ни в коем случае не оправдываю Палача и не сочувствую ему, но оборотни великолепно умеют выводить из себя — это факт. Причем настолько, что и себя не узнаешь…
Прислонившись к столу — ноги почему-то держать отказывались, — требовательно позвала:
— Лин!
Волчица перестала притворяться мебелью и выбралась из угла. Ее в разведку следует отдать: чуть что, она замечательно умеет становиться незаметной и всеми забываемой. Убегать вот только вовремя пока не научилась.
— Он тебя очень разозлил, да? — опасливо, но с отчетливым сочувствием поинтересовалась она, прижимая к груди флакончики с обезболивающим и успокоительным. И когда только второе успела достать?
— Достаточно, но об этом потом. Успокаивающее зелье можешь спрятать обратно в шкаф. Оно мне не понадобится.
— Понадобится… кажется… — пискнула Джоэллин, неуверенно приближаясь ко мне.
Я нахмурилась. Ничего хорошего меня не ждет, похоже.
— Лин, что он имел в виду этим своим «ненадолго»?
Вместо ответа волчица тоже начала обнюхивать меня и, виновато опустив глазки, сообщила:
— У тебя запах изменился. Помнишь, ты спрашивала, не могут ли оборотни чувствовать болезни, и я сказала, что не можем? Это не совсем так. — Возникло желание прижать руку к сердцу и страдальчески закатить глаза, простонав: «Я скоро умру!», но помощница явно имела в виду что-то другое, зайдя издалека. — Мы можем чувствовать, если человек болен… И если еще кое-что… Лиана, давай съездим к инаре Милари? Она тебе все объяснит. Я не умею такие вещи говорить!
Да, собственно, и не надо уже. Хотя свои способности рассказчицы Джоэллина явно недооценивает — именно от нее я узнала много нового и полезного, о чем не сообщалось в рамках учебных курсов университета. Но университет окончен, я нахожусь в почти самостоятельном и даже дальнем плавании… И уже не одна…
«Мама придет в ужас», — мелькнула истерически-испуганно-веселая мысль, и я, в каком-то недоуменном осознавании хихикнув, сползла на пол. Видимо, обо всем, что касается Джеймса Эйгрена, лучше думается именно на полу. Эта мысль тоже показалась крайне забавной, и я расхохоталась, откинув голову на стенку высокого стола-кушетки. Здравствуй, истерика…
Лина испуганно бухнулась на колени рядом со мной, тормоша за плечо:
— Лиана, Лиана! Успокойся! Перестань, пожалуйста! Лиана!
Я бы и рада, наверное, но эмоции захлестнули с головой и контролю не поддавались. Меня трясло, по щекам катились слезы. Рядом ревела Лин, отчаявшись меня дозваться.
К счастью для маленькой волчицы, продолжалось это недолго: организм счел за нужное взять передышку, и я провалилась в темноту.
— Повезло Джимми, — с сомнением хмыкнула женщина рядом со мной, и тут же поправилась: — Или не повезло. Тут с какой стороны посмотреть.
В ее голосе, создавая удивительное сочетание, звучали и осторожная радость, и сочувствие, и удовлетворенная насмешка. Я заинтересованно прислушалась, не торопясь показывать, что уже пришла в себя.
— Как это «не повезло», инара? — возмутилась Джоэллин. Вот уж чей голосок я в любом состоянии узнаю! — У него теперь будет волчонок, это счастье для любого оборотня!
Я с любопытством, все еще притворяясь обморочной девицей, ждала, что ответит инара Милари. Ведь кого еще могла позвать перепуганная Лин? Только целительницу. А та, судя по всему, закончила осмотр и диагностику, сочла результаты удовлетворительными и позволила себе чуть расслабиться, убивая время разговором с Джоэллиной.
— Волчонок — да. Но к нему прилагается еще и мама, не забыла?
Лин долго молчала, и я хотела уже открыть глаза — мало ли что себе сейчас напридумывает это создание! — когда помощница неуверенно уточнила:
— Думаете, они не сойдутся? Джимми поступил плохо, я его сама на следующий день за уши оттаскала, — хотелось бы мне посмотреть на это, — но он же хороший. И Лиана хорошая. Им нужно только увидеть это друг в друге.
— Джеймс хороший мальчик, не спорю, — несколько лениво ответила Милари, кажется, потягиваясь. — Но предпочел продемонстрировать Лиане совсем другую свою сторону. Ему придется очень постараться, чтобы твоя подруга разглядела в нем что-то помимо того, что он успел ей показать. Если девочка вообще позволит к себе приблизиться.
— Но ведь Лиана его спутница! — удивилась Джоэллин, и я отчетливо представила широко распахнутые изумленные глаза моей помощницы.
А ведь действительно… Спутница же… Полежать и послушать дальше или открыть глаза и задать конкретные вопросы о том, чем мне это грозит?
— В этом-то и сложность, — вздохнула целительница. Послышался легкий скрип мебели, и Милари прошла мимо меня. — Оборотни намного легче относятся к постельным забавам друг друга. Все, что происходит за дверями спальни, касается только двоих. Что, как, почему — только между ними двумя. У людей в этом плане куда больше запретов и ограничений, вкладываемых в голову едва ли не с рождения. Лиане будет непросто забыть, что Джимми оказался в ее постели благодаря обману. Волчица бы пообижалась, потом посмеялась, и, обнаружив, что беременна, сама бы никуда своего любовника не отпустила. Для человека подобное едва ли возможно. Думаю, попытайся Джимми в открытую увести Лиану у брата, у него были бы все шансы. Сейчас… я не стала бы ставить на скорейшее решение этой проблемы.
— Но волчонку нужен отец рядом! — не унималась Лин. — Он должен его чувствовать, у них должна быть связь!
Маленькая волчица не на шутку разволновалась, и мне, похоже, начало передаваться ее состояние: я тоже забеспокоилась, чутко прислушиваясь к происходящему, ожидая ответа Милари.
— Вот и будем надеяться, что разумность и целительское начало в Лиане не дадут ей сразу ответить категорическим отказом на предложение перемирия. Может быть, со временем что-нибудь да получится…