Другой наш корреспондент Борис Абрамов, находившийся рядом с Шуэром, рассказывал нам:
- Было нас восемьдесят человек. Подошли к селу Барышевка. Издали увидели фермы железнодорожного моста, по которому можно было переправиться на противоположный берег, где еще держали оборону наши войска, избежавшие окружения. Гитлеровцы, засевшие на окраине села, встретили нас огнем из пулеметов. Обойти село нельзя - кругом болота. Выход один - прорываться с боем через село. Около одиннадцати часов дня мы пошли в атаку. Впереди с наганом в руке побежал Саша, и все мы кинулись за ним. Забросали гранатами дома, где засели гитлеровцы. Они не выдержали, разбежались кто куда. Мы расстреливали их из трофейных автоматов и отечественных винтовок, расчищая себе путь к переправе. Уже миновав село, нарвались на засаду - нас обстреляли справа и слева. Пришлось залечь в болоте, прямо в грязь. Но как быть дальше? Решение принял Шуэр.
- Товарищи, наше спасение только там, за мостом. Вперед, товарищи!..
С этими словами он поднялся первым, мы последовали за ним. Немцы усилили огонь, но мы не останавливались. Под нашим отчаянным натиском немцы снова разбежались. Мы уже торжествовали - мост был в нескольких метрах. Вдруг выскакивает откуда-то вражеский автоматчик и пускает навстречу нам длинную очередь. Саша пошатнулся, схватился рукой за живот и со стоном повалился на правый бок. Когда я подбежал к нему, глаза его закрылись:
- Конец, Борис.
Это были его последние слова...
Навеки остался наш добрый товарищ под Барышевкой. И нет даже могильного холмика над его останками. Последний свой долг мы отдали ему в некрологе, опубликованном в "Красной звезде". А некоторое время спустя в нашей же газете был напечатан Указ Президиума Верховного Совета СССР о посмертном награждении Александра Шуэра орденом Ленина.
Не вернулся в редакцию и Сергей Сапиго, капитан по званию, артиллерист по образованию, молодой военный журналист по профессии. Он отличился еще в финскую войну: заменил в критическую минуту погибшего командира батальона, взял на себя управление боем, выиграл его и был награжден орденом Красной Звезды. Уже тогда он работал в паре с Шуэром, которого считал не только своим наставником, но и другом.
При выходе из киевского окружения Сапиго был тяжело ранен. Попал в плен. Бежал из немецкого госпиталя. Долечивался в подпольной больнице, созданной нашими врачами в оккупированном гитлеровцами селе Большие Круполы. Не долечившись, пробрался в родную Полтаву. Стал там начальником штаба подпольной комсомольской организации "Непокоренная полтавчанка". Подпольщики героически сражались с оккупантами, но позже были выслежены и схвачены. В мае сорок третьего года вожаки "Непокоренной полтавчанки" Ляля Убийвовк, Сергей Сапиго - и еще несколько товарищей по подполью были расстреляны гестаповцами. О судьбе Сапиго и его подвиге мы узнали спустя двадцать лет...
* * *
Ныне у меня был "крупный" разговор с одним из наших спецкоров.
Вернулся с Южного фронта Николай Денисов. Прямо с дороги, не сбросив с себя запыленный реглан, зашел ко мне и "с места в карьер" попросил:
- Отпустите меня в строй. Мои товарищи воюют, а я все езжу по фронтам и никакой пользы не приношу...
"Вот тебе, - подумал я, - и "доездился"!"
Я хорошо знал его приверженность к журналистскому труду, и эта просьба была для меня совершенно неожиданной.
Выходец из флотской семьи, семнадцатилетним парнем Денисов в двадцать шестом году добровольно вступил в Красную Армию, вначале закончил артиллерийскую школу, служил взводным командиром, начальником разведки дивизиона, но вскоре его потянуло с "грешной" земли ввысь - он стал учиться в Оренбургском авиационном училище. Затем служил в Ленинградском военном округе, прошел путь от младшего летчика-наблюдателя до флаг-штурмана и командира отряда воздушных разведчиков. Позже военная судьба занесла его на Дальний Восток, где он работал начальником оперативного отдела в авиационных войсках.
В конце 30-х годов был старшим преподавателем кафедры тактики в Мелитопольском авиационном училище штурманов.
На этом его чисто военная деятельность закончилась, и началась журналистская.
К журналистике Денисов приобщился, как и многие из нас, через стенгазету. Писал поначалу на довольно прозаические темы еще в те годы, когда учился в артиллерийской школе: о курсантской учебе, дневальстве на конюшне, об орудийных стрельбах на полигоне. А потом его все более и более содержательные заметки и корреспонденции стали появляться в "Красной звезде". Редакция не раз отмечала активного военкора грамотами и подарками, в том числе даже оружием - пистолетом "Коровин", что считалось немалой наградой.
Начал Денисов пробовать свое перо и на литературной стезе - написал немудреный рассказ "Смерть, которой не было" - об авиаторе: пилот мог бы погибнуть, если бы все рассказанное происходило в боевой обстановке. Послал рукопись в журнал "Залп". Рассказ прочитал Леонид Соболев и отозвался теплым письмом. Писателю понравилась работа. Он признался автору: "Даже я "накололся" на Ваш сюжет. Считал, что это действительный случай". Соболев приблизил ленинградского автора к журналу; с делегацией "Залпа" Денисов побывал в Москве на I съезде ЛОКАФа (организация, объединявшая писателей и поэтов, выступавших на темы, связанные с Красной Армией, с флотом, с обороной страны).
В сороковом году Денисов получил предписание заместителя наркома обороны СССР Е. А. Щаденко прибыть в Москву в распоряжение "Красной звезды" для стажировки - решили поближе присмотреться к военкору, взять его в газету. Месяца через три Денисова спросили:
- Хотите остаться в "Красной звезде"?
- А подхожу ли я?
Да, ему хотелось работать в центральной военной газете, в "Красной звезде", но он все еще сомневался: потянет ли? Назначили Денисова, можно сказать, на рядовую должность - литературным сотрудником, или, как это тогда именовалось, инструктором отдела боевой подготовки. Конечно, по его более чем десятилетнему командному стажу это было весьма скромно, но, когда кто-то сказал ему об этом, он без рисовки, самым серьезным образом объяснил:
- Для меня самая большая должность - работа в газете...
И вот с этой "должности" он хотел "удрать". Мне было понятно желание Денисова, познавшего горечь наших поражений, охваченного ненавистью к немецко-фашистским захватчикам, лично уничтожать врага. В авиации, когда Денисов служил там, он ходил в "отличных штурманах" и "отличных огневиках". На свои силы и командирские способности мог вполне надеяться. Но все же я перевел разговор на другую тему.
Материал, который присылал Денисов с фронта, порой носил информационный характер и "погоды" в газете не делал. Как раз перед нашим разговором в редакции "зарубили" две его корреспонденции. Я сказал Денисову прямо и откровенно:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});