"Вы все-таки похороните сначала отца. Эксгумацию и экспертизу мы сделаем в любой момент, если в этом будет необходимость", — успокоил он сына и… тем самым создал серьезные помехи на пути расследования двойного убийства.
Книготорговец Норберт фон Шоллер, 56-летний приятель доктора Прауна, которому тот поручил в случае неожиданной смерти передать свое тело на медэкспертизу, с большим трудом смог добиться только того, чтобы его выслушали.
На суде он сказал об этом: "У меня было такое ощущение, что для прокуратуры и полиции самоубийство доктора Прауна дело решенное. Меня не хотели даже принимать, а когда я наконец получил возможность изложить свою просьбу, чиновник едва слушал меня, занятый чтением какого-то документа. Заносить в протокол мои показания он, видимо, счел излишним".
Когда доктор Праун-младший понял, что своими силами не сможет выяснить обстоятельства смерти отца, он поручил мюнхенскому адвокату доктору Киттелю разобраться в вопросе наследства и предоставил ему все полномочия для обвинения Веры Брюне в убийстве. В качестве главной улики Гюнтер Праун передал адвокату письмо, якобы не замеченное полицией, которое убийца оставил на вилле.
Это письмо на голубой авиапочтовой бумаге, подписанное доктором Прауном, было будто бы написано им за полгода до смерти в Испании и адресовано экономке Эльфриде Клоо в Пёкинг. Оно гласило: "Коста-Брава, 28.09.1959. Дорогая Фридель! Предъявителем этого письма является господин доктор Шмитц из Рейнской области, о котором я тебе уже рассказывал. Он очень важный для меня человек здесь, в Испании. Поэтому будь с ним особенно приветлива. Я ему сказал, что ты моя жена, и рассказал о нашем прекрасном доме в Пёкинге. Покажи ему все. Кстати, у него есть великолепная идея по поводу подвального этажа. Приготовь ему чего-нибудь повкуснее — он любитель хорошо поесть. Между прочим, у доктора Шмитца очень милая жена, которая сопровождает его во всех поездках. Она тебе определенно понравится. Надеюсь, у тебя все в порядке. Всего тебе хорошего, целую, твой Отто".
Это письмо, такое безобидное и ни о чем не говорящее, впоследствии сыграло в деле зловещую роль. Гюнтер Праун построил на нем обвинение Веры Брюне в убийстве. Он утверждал, что упомянутый в письме доктор Шмитц был знакомым Брюне, который хотел купить испанский замок. Вера, чтобы не остаться без наследства, решила помешать продаже замка, разработала план убийства и подыскала послушного ей убийцу. Дальнейшие события, согласно версии Прауна, развивались следующим образом: Вера Брюне сама напечатала на машинке "голубое письмо", подделала подпись и таким образом снабдила убийцу своего рода пропуском на виллу, куда экономка чужого никогда бы не пустила.
В I960 году эту весьма путаную гипотезу прокурор Рует даже и не пытался использовать для обвинения Веры Брюне; считалось, что она не может быть достаточно серьезным доказательством ее вины.
Почему доктора Прауна нужно было убивать непременно на вилле? Ведь его испанское имение и многочисленные заграничные поездки были гораздо удобнее в этом смысле. А уж если убийца действительно таким образом попал на виллу, то почему он, как нарочно, оставил на месте преступления письмо? С другой стороны, если преступник на самом деле был так глуп или забывчив, то почему Карл Родатус, который ликвидировал все прочие следы убийства, не забрал этого письма? И наконец, зачем Вере Брюне вдруг понадобилось ставить на письме дату семимесячной давности? Все эти несуразности так никто толком объяснить и не смог.
Хотя прокурор Рует в апреле 1960 года и отказался возбуждать уголовное дело об убийстве, полиции тем не менее все-таки пришлось проверить сведения, представленные адвокатом Киттелем. Это может показаться шуткой, но заняться этим делом поручили… бравому обер-мейстеру Карлу Родатусу.
Как и в печально знаменательный вторник после Пасхи на пёкингской вилле, Родатус предпринял все, чтобы сделать невозможным раскрытие убийства. Он не только полтора года препятствовал вскрытию трупа, но даже установил контакт с Верой Брюне: пришел с документами на ее мюнхенскую квартиру и рассказал, что ее обвиняют в убийстве доктора Прауна и адвокат сына собрал уже против нее кое-какой материал. Более того, он порекомендовал ей на всякий случай позаботиться об алиби на ночь убийства и надавал еще кучу всяких полезных советов. Для того чтобы фрау Брюне, которая, кстати, очень скоро стала называть полицейского "милый Карлос", смогла в спокойной обстановке изучить выдвинутое против нее обвинение, Родатус оставил у нее на два дня все документы.
Однако вскоре слухи об этих сверхдоверительных отношениях между Родатусом и Брюне достигли ушей бдительного адвоката Киттеля, и разразился скандал.
Доктор Киттель подал жалобу в органы надзора, и Родатуса пришлось отстранить от дела. Адвокат передал соответствующую информацию журналу «Штерн», и теперь, когда общественности стали известны обстоятельства расследования, уже нельзя было дальше скрывать, что существует подозрение в убийстве доктора Прауна.
28 сентября 1961 года на маленьком кладбище в Пёкинге выкопали гробы с останками доктора Прауна и Эльфриды Клоо и передали на исследование в институт судебной медицины при Мюнхенском университете.
При вскрытии в черепной коробке доктора сразу же обнаружили ту вторую пулю, которую так «усердно» искал на вилле Родатус. Экспертиза установила, что эта пуля первой попала в доктора и была выпущена сзади, с расстояния в несколько метров. Второй же выстрел, в рот, от которого осталось выходное отверстие на затылке, был произведен в непосредственной близости. Поскольку человек не может выстрелить в себя сзади, да еще с расстояния в несколько метров, это доказывало, что доктора Прауна убили. Второй выстрел убийца сделал лишь для того, чтобы довести дело до конца.
Все юридические нелепицы, допущенные ранее полицией и прокуратурой в этом уголовном деле, оказались детскими шалостями по сравнению с тем, что теперь началось. Если до сих пор тайные силы, стоявшие за всей этой историей, пытались лишь скрыть факт убийства, то теперь необходимо было найти подходящего убийцу и провести над ним судебный процесс без риска обнаружить истинные причины убийства…
Направление было уже указано сыном убитого, который через два дня после обнаружения преступления обвинил Верю Брюне в убийстве своего отца. На этот раз для ведения секретного — что было особо подчеркнуто- расследования в мюнхенской уголовной полиции создали специальную комиссию во главе с неким советником по уголовным делам, имя которого до сих пор упорно замалчивается.
Вера Брюне, известная своим аморальным образом жизни куртизанка из мюнхенского артистического квартала Швабинг, как нельзя лучше подходила на роль подозреваемой в убийстве. Ее сомнительная репутация была очень удобна для того, чтобы настроить против нее общественность и в первую очередь присяжных заседателей. К тому же ей можно было инкриминировать весьма правдоподобный мотив для убийства: в соответствии с завещанием покойного, после его смерти она получала миллионное наследство — замок в Испании. Специальная комиссия очень быстро установила, что любвеобильный мюнхенский врач использовал свой сказочный замок в качестве своеобразного "векселя любви" и еще до Брюне несколько раз завещал его другим любовницам за уступчивость перед его сексуальными домогательствами. Когда очередная любовница надоедала жизнелюбивому доктору, он шел к нотариусу и вычеркивал ее из завещания.
Во всяком случае, так утверждал семейный адвокат Праунов доктор Киттель. Он сообщил специальной комиссии, что на его памяти доктор Праун не менее четырнадцати раз вносил подобные изменения в завещание. Почему же он не мог сделать того же и с Верой Брюне? А поскольку сын врача на этом настаивал, комиссия вскоре нашла подходящую свидетельницу. Это была непосредственная предшественница Веры Брюне по завещанию — фрау Катя Хинце, теща популярного композитора Харальда Бёмельта.
Фрау Катя была не той женщиной, которая могла без зависти смотреть, как ее сопернице достается такой лакомый кусок. Поэтому она с готовностью дала показания: "Да она уже давно надоела Отто. Спросите-ка моего зятя, он это точно знает. Он разговаривал с доктором Прауном незадолго до его смерти".
Композитор Бёмельт подтвердил это: "Да, я встретил Прауна 1 апреля I960 года в Мюнхене. Он высказался в том смысле, что хочет расстаться с Брюне, потому что боится, будто она хочет его отравить. Он сказал мне, что собирается продать дом в Испании, чтобы побыстрее избавиться от нее".
Правда, позднее, на процессе, защитник Брюне пригласил свидетеля, который сумел доказать, что наследник Праун-младший дал взятку Бёмельту, чтобы тот дал такие показания.
Другой свидетель сообщил, что 1 апреля 1960 года, то есть в тот день, когда Праун-старший якобы рассказывал Бёмельту о продаже замка, врача вообще не было в Германии.