Читать интересную книгу Волшебный корабль - Робин Хобб

Брэшен ощутил укол совести: он собирался наслаждаться жизнью, в то время как его капитан лежал мертвым. Но… Кайл нипочем не пустит его на борт и не даст должным образом попрощаться. Так что самое лучшее, что он мог сделать для капитана Вестрита, — это не вторгаться незваным гостем на его похороны. Пусть уйдет в морскую пучину с палубы, на которой не будет клокотать ссора… А Брэшен нынче вечером будет пить в честь светлой памяти своего капитана. Вот так.

И он решительно направился в сторону города… Но как раз когда он выходил из конторы наружу, ему попалась на глаза Альтия, стремительно сбегавшая по трапу с «Проказницы». Вот она прошла — вернее сказать, пронеслась — по причалу, шагая так широко, что юбки, в коих полагалось бы изящно семенить, хлестали ее по ногам, точно паруса, разорванные бурей. На лице девушки были отчетливо видны следы слез, волосы — в полном беспорядке, а черные глаза полны такой ярости, что заглядывать в них было страшновато. Люди оборачивались ей вслед. Брэшен только застонал про себя… И — делать нечего — поудобнее устроил на плече тяжелый мешок.

За Альтией определенно требовалось присмотреть. Он горестно вздохнул, прощаясь с мыслью о доброй пирушке…

И зашагал следом.

Глава 7

Верность

Похороны дедушки заняли весь остаток дня. По городу разослали гонцов, известивших друзей и соседей; глашатаи объявили о его смерти на рынках и на причалах. Уинтроу только изумлялся количеству людей, пришедших проститься с его дедом, и тому, как быстро они собрались. Купцы и капитаны кораблей, представители старинных семейств и мелкие торговцы — все побросали дела и устремились к причалу, где стояла Проказница. Самых близких пригласили на борт, остальные последовали за кораблем на судах, принадлежавших друзьям и знакомым. Живые корабли, находившиеся в тот день в порту, сопровождали Проказницу, уносившую своего бывшего хозяина в море — туда, где он должен был обрести последнее успокоение.

Уинтроу было очень не по себе. Он по-прежнему никак не мог разобраться в собственных чувствах. То, что почтить деда собралось такое множество людей, вызывало у него естественную гордость. Но вот то, что они, выразив надлежащие соболезнования, тут же поздравляли Вестритов с пробуждением их корабля… Нет, в этом явно сквозило нечто неправильное и нехорошее. Поклонившись телу Ефрона, все они торопились к форштевню — поздороваться с Проказницей, пожелать ей попутного ветра и семи футов под килем. Там-то — а вовсе не рядом с останками почившего мужа — стояла бабушка Роника. И она же, бабушка, единственная из всех присутствующих заметила состояние внука. В какой-то момент она подозвала Уинтроу и тихо заметила:

— Ты слишком долго не был в Удачном и толком не знаешь его обычаев. То, что нас поздравляют с пробуждением корабля, вовсе не означает недостаточной скорби по поводу кончины твоего деда. Здесь просто не принято долго задерживаться мыслями на горестном. Сам подумай: ведь если бы основатели города подолгу оплакивали каждую свою потерю, они скоро утонули бы в собственных слезах!

Уинтроу послушно кивнул. Но остался при своем мнении по поводу всего происходящего.

А оно ему определенно не нравилось. И стояние на палубе подле тела деда, и близость других кораблей — все как один под громадными развернутыми парусами. Как все сложно… да и, пожалуй, опасно! Сколько их покинуло гавань, чтобы потом, выйдя в море, дружно бросить якоря! Корабли выстроились широким кругом, и люди на них так и приникли к фальшбортам, наблюдая, как зашитое в парусину тело Ефрона Вестрита возлагают на доску. И как оно соскальзывает с нее и падает вниз, чтобы сразу исчезнуть под мерно катящимися волнами…

Ну а после началось нечто вовсе невообразимое: Проказницу официально представляли другим живым кораблям, каждому по отдельности. Заправляла всем бабушка. И со всей серьезностью представляла Проказницу каждому кораблю, проходившему мимо форштевня!.. Уинтроу стоял рядом с сердито хмурившимся отцом и искренне недоумевал, каким образом улыбка на лице пожилой женщины сочеталась со слезами, струившимися по щекам. Да. Видимо, то обстоятельство, что он родился Хэвеном, а не Вестритом, лишило его чего-то очень важного. Ведь даже его мать, Кефрия, так и сияла, а двое младших детей, стоя подле нее, радостно махали каждому кораблю…

Но все это составляло внешнюю сторону дела. На борту Проказницы тем временем совершался ритуал совершенно иного рода. Кайл вступал во владение кораблем, и это не укрылось даже от Уинтроу, ничего в морском деле не понимавшего. Отдавая приказы, Кайл орал на людей, по возрасту годившихся ему в отцы, и бранил их на чем свет стоит за малейшую нерасторопность. И несколько раз, обращаясь к старпому, он принимался вслух рассуждать о разного рода изменениях, которые он «вот ужо здесь произведет». Когда он заговорил об этом в самый первый раз, черты Роники Вестрит исказила гримаса, подозрительно смахивавшая на болезненную. До самого вечера Уинтроу потихоньку за ней наблюдал, и ему казалось — бабушка становилась все печальнее. Ни дать ни взять горе, постигшее ее, пускало корни в сердце, час от часу набирая силу…

Уинтроу не о чем было говорить с остальными, а им с ним — тем паче. Мать была занята постоянным присмотром за маленьким Сельденом, да и с Малты глаз не спускала — как бы та не начала кокетливо перемигиваться с молодыми матросами. Бабушка же все стояла впереди на палубе, глядя вперед. Разговаривала она в основном с носовым изваянием, да и то тихо. От этих разговоров у юного священника бежали по спине мурашки. В статуе, сделанной руками людей, не было частицы живого духа Са, и оттого ее жизнь казалась ему неестественной. Он не чувствовал в ней присутствия зла — но и добра не чувствовал тоже. На всякий случай Уинтроу старался держаться подальше и мысленно благодарил Небеса за то, что отвертелся-таки от вкладывания нагеля в изваяние.

Его папаша, кажется, только по пути домой вспомнил о еще одном своем сыне. Да и то сам Уинтроу был тому невольной виной. Он услышал, как старпом пролаял двоим матросам какую-то команду (какую именно, он так и не понял), те ринулись вперед, и он, стараясь убраться из-под ног, шарахнулся назад… прямиком врезался в третьего моряка, о присутствии которого даже не подозревал. Оба свалились, причем Уинтроу приложился достаточно крепко — так, что дыхание на миг оборвалось. Моряк, мгновенно вскочив, тут же исчез, бросившись исполнять дело, к которому был приставлен. Уинтроу поднялся медленнее, потирая ушибленный локоть и постепенно вспоминая, как это делается — дышать. Окончательно выпрямившись, он обнаружил, что стоит нос к носу перед отцом.

— Посмотри на себя, ты!.. — прорычал тот. Уинтроу в некотором изумлении обежал себя взглядом. Может быть, он испачкался?… Отец ткнул его в плечо кулаком.

— Да я не о твоих жреческих шмотках!.. На кого вообще ты похож? По возрасту — почти мужчина, тело как у младенца, а мозги… про мозги я вообще уж молчу. Ты сам у себя под ногами путаешься, чего ж удивительного, что и другие о тебя спотыкаются! Эй, Торк!.. Возьми-ка этого недоросля и дай ему какое-нибудь дело, чтобы зря по палубе не болтался!

Торк был вторым помощником. Невысокий, но кряжистый, с коротко остриженными светлыми волосами и светло-серыми глазами. Брови у него были совсем белые. Его лицо показалось Уинтроу лысым — наверное, оттого, что все его черты были какими-то бледными. Он самым что ни есть буквальным образом воспринял приказ капитана насчет «болтания по палубе» и увел Уинтроу вниз. Здесь для него нашлась работа: сворачивать бухтами[32] концы, развешивать цепи. Вокруг лежали уже готовые бухты — на взгляд Уинтроу, просто идеальные, — но Торк ворчливо приказал ему привести их в порядок, да работать не кое-как, а на совесть. Легко сказать «на совесть»!.. Выполнить оказалось гораздо труднее. Размотанные тросы тут же путались, упрямо отказываясь ложиться аккуратными кольцами. От работы с толстыми, грубыми веревками Уинтроу скоро докрасна намозолил руки, и к тому же бухты были куда тяжелее, чем выглядели со стороны… На нижней палубе было душно, сюда не проникал дневной свет (Уинтроу работал при фонаре), и к мальчику начала подкрадываться морская болезнь. Тем не менее он работал и работал, хотя ему казалось — миновало много часов.

В конце концов за ним прислали Малту. Она довольно высокомерно сообщила старшему братцу, что корабль уже в гавани и ошвартован, так вот, не соблаговолит ли он наконец отправиться на берег. Уинтроу понадобилось все его самообладание без остатка, чтобы твердо сказать себе: «Я жрец Са и должен вести себя соответственно… а не как обычный мальчишка, которого вывела из себя маленькая нахалка!»

Он молча положил трос, над которым трудился. Все без исключения бухты, которые он перебирал, выглядели куда менее аккуратно, нежели до начала его работы. «Ладно, — решил он, — пускай Торк сам их перевязывает, если больно охота. Или спихнет это дело на какого-нибудь невезучего моряка…» Так или иначе, работа была не из приятных, и оставалось только гадать, с какой стати отцу вздумалось таким образом наказывать его и унижать. «Может, это оттого, что я гвоздь на место отказался вставлять?…» Но большой разницы в этом не было. Все миновало. Дед почил, и тело его благополучно упокоилось в море. Семейство же ясно показало, что ни в каких утешениях со стороны Уинтроу не нуждается. «Ну и отправлюсь домой, как только это будет выглядеть прилично. Завтра утром, например…»