– Ну, знаешь, парень! Я уж точно решил, что ты мертвый! – Затянувшись трубкой Заха, Терри вернул ее назад, покачивая головой и выпуская уголком рта ароматный дым. – Ты выглядел так, как будто тебя кто пристрелил и так и оставил лежать на сиденье. Не хватало только заляпанного мозгами окна.
Зах подавил дрожь. Маловероятно, что ФБР застрелит хакера, едва увидев, но он не был так уж уверен относительно секретных служб. АНБ, наверное, оставляет хакеров в живых для пыток и последующего допроса, но их юрисдикция – в основном военщина, а военные секреты никогда его особо не привлекали.
Они сидели на ящиках в полутемной прохладной задней комнате музыкального магазина, и хотя вся ситуация, бесспорно, напомнила Заху Листа и Пасс Кристиэн, Терри был так же очевидно натуралом, как и то, что день выдался жарким. Никаких определенных признаков, наводящих его на эту мысль; просто феромоны не те. Это и к лучшему, думал Зах; после того, как он все утро варился в собственном соку, пахнет от него, наверное, ужасно.
Как будто подтверждая его выводы, из-за занавески возникла олова девушки с длинными русыми волосами. Девушка поморгала огромными подведенными а-ля Клеопатра глазами на полумрак и сморщила носик.
– Терри?
– Я тут, Вик.
Девушка пробралась между коробок и свернутых постеров; длинная юбка из марлевки шелестела у нее по коленям. Когда она подошла ближе, Зах увидел, что на ней прилегающий топ на бретельках телесного цвета – как будто для того, чтобы подчеркнуть, что у нее совсем нет груди. У Эдди была коронная фраза для стриптизерш с такой фигурой: Соски на ребрышках.
Девушка наклонилась к Терри. Зах подумал было, что они собираются целоваться, но Терри вдул ей в рот долгую струю дыма, которую она умело затянула. Струйки дыма потянулись из ее узких ноздрей, свернулись в завитки у нее над головой. Терри сжал ее бедро под длинной юбкой.
– Это моя девчонка Виктория. Вик, познакомься с Захом. Он только сегодня утром прикатил в город.
– Похоже, на каждого потерянного мы приобретаем новых двух. И на вопросительный взгляд Терри Вик добавила:
– Ты же рассказывал мне о парне, приехавшем в субботу. Теперь вот он.
– Ну да. А кого мы потеряли?
– О Господи, ты же не знаешь! – хлопнула себя по губам Виктория. Зах не был уверен, но ему показалось, что она прячет внезапную виноватую усмешку. – Помнишь Риму? Ту, что Кинси выгнал за попытку обокрасть “Тис”? Она разбилась на трассе. Прикончила машину и сама сломала себе шею. Там. повсюду нашли кокаин.
– Надо ж, Вик. Ты, похоже, сильно расстроена.
– Ну да…
Внезапно словно повеяло холодком, и Зах догадался, что эта Рима в какой-то момент заигрывала с Терри, хотя, если она была такой клячей, сомнительно, что Терри с ней переспал. Терри казался редчайшим из всех на свете существ, по-настоящему порядочным парнем. Кроме того, в таком маленьком городишке, как этот, пожалуй, ничего не скроешь.
– Ну… – По лицу Терри мелькнула тень: ему, похоже, было жалко девчонку, хотя он и не хотел обижать Викторию. – Она никого больше не убила?
Виктория покачала головой, и Терри немного повеселел. Вот он, решил для себя Зах, классический случай болезни, известной как “Смотреть на светлую сторону”, а также как “Вводить самого себя в заблуждение”. Впрочем, он промолчал: последнее, чего ему хотелось, это кого-то раздражать.
Потому Зах дождался следующей трубки и еще посидел с ними в магазине, слушая сплетни о людях, которых он не знал, время от времени задавая вопрос или вставляя реплику – врубаясь в тусовку, ставя галочки у имен, внедряясь в сеть. Такое возможно везде, хотя – черт побери – взломать компьютер бывает настолько проще.
Когда показался утренний помощник Терри (сонного вида подросток с настолько свежей тату, что еще кровила), Терри и Виктория повели Заха в местную столовую есть жирные сандвичи с сыром на гриле. Официантка налила в стакан Заха чаю, и когда он, этого не заметив, отхлебнул, нервы у него начали потрескивать и мигать, словно закоротившая гирлянда. И все же он чувствовал себя хорошо. Город ему нравился.
После ленча Виктории надо было на работу – она разбирала и чинила одежду в каком-то секонд-хэнде в центре – а Терри, перед тем как вернуться в магазин, предложил показать Заху местный тусовочный кабак. К тому времени, когда они прошли полквартала, Зах уже с нетерпением воображал себе внутренность бара. Там будет спокойно и темно и будет работать кондиционер – карманчик ночной жизни посреди жаркого полдня. Уютный мирок резких запахов алкоголя и зернового запаха бочкового пива. Бар будет освещен мягким водянистым светом от часов с эмблемой “будвайзер” или неоновой вывески пива “дикси”. С тем же успехом он мог воображать себе сотни баров Французского квартала; “Священный тис” не походил ни на один из них, и Заху еще только предстояло узнать, как трудно отыскать пиво “дикси” где бы то ни было, кроме Нового Орлеана.
Тревор проснулся за чертежным столом со сведенными мышцами, трещащей головой и болезненно полным мочевым пузырем. Приправленный зеленью, солнечный свет лился в окна студии, заставил его моргнуть и потереть глаза, как несметное число раз это делал у него на глазах Бобби в тисках бурбонного
похмелья. Но этой ночью снов о своей неспособности рисовать Тревор не видел.
Он встал, даже не поглядев на законченные страницы, и, спотыкаясь, вышел через коридор и гостиную на укутанную виноградом веранду. Он стоял там, мочась в кудзу и щурясь на пустую дорогу.
День поблескивал в изумрудном великолепии, стебли травы и паутина, усыпанные драгоценными- каплями вчерашнего дождя, будто приглашали Тревора выйти и насладиться недолгим солнцем. Вместо этого он постоял еще пару минут под сенью веранды, глубоко вдыхая воздух, не пахнущий плесенью или сухой гнилью. Судя по свету, еще нет и двенадцати.
В это время двадцать лет назад мамины друзья из художественного класса поднимались по этим ступеням, стучали встревоженно в дверь, потом входили в дом и отыскивали его среди тел. Человек с нежными руками поднимает и выносит его с места бойни. На мгновение Тревор почти вспомнил, что он думал в тот момент. Что-то о Дьяволе. Но воспоминание ускользало.
Вскоре он повернулся и шагнул назад, в мягкий сумрак дома. Не давая себе времени на раздумья, он пересек гостиную, прошел несколько шагов по коридору и вошел в комнату Диди.
Комната казалась меньше, чем он ее помнил, но это могло быть из-за кудзу, ворвавшегося в окно,и затянувшего полкомнаты. Виноградные плети вились по стенам, по шнуру отсутствующей лампы на потолке. Они забрались в шкаф слева от Тревора: там среди листьев еще виднелась пара игрушек Диди, как будто кудзу и впрямь обвился вокруг них и поднял их с полу. Улыбающийся плюшевый осьминог, детские заводные часы, когда-то красный резиновый мяч. Все это было покрыто пылью, поблекло от времени и заброшенности. Двадцать лет их не касались руки маленького мальчика, любовь маленького мальчика.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});