– Бог простит, Алексей!
– Слушай, отец Флавиан! Как мне теперь вспомнить всех, кого я осудил, им же нет числа, как в этом покаяться? Я осуждал всех, кто чем-нибудь мне не нравился, всех, кому завидовал, всех, кто был лучше меня, умнее меня или, наоборот, глупее. Я осуждал всех, я, наверное, даже Бога осуждал за то, что Он сделал мир не таким, как бы мне хотелось. Господи! Прости мне этот грех, Ты Сам, Господи, не осуди меня!
– Бог простит, Алексей! Не клеветал ли на кого?
–
Конечно, клеветал, Господи прости! Ещё как клеветал! Учителям клеветал на родителей, чтоб за невыученные уроки не ругали, родителям – на учителей, что те придираются. Клеветал ребятам на девчонок, что те „не девочки“, клеветал на завуча, что он с физруком в учительской пьянствует после занятий, клеветал в институте на старосту, что она стучит в деканат, на бригадира в колхозе, что нашу выработку себе приписывает, клеветал на работе, клеветал на жену, клеветал, клеветал, клеветал. Какая же я гадость! Господи, прости меня!– Бог простит, Лёша! Следующее мытарство – чревоугодия.
– Чрево… что? Прости, отец Флавиан, не понял.
– Чревоугодие – угождение чреву, то есть брюху. Оно бывает в двух формах: гортанобесие – это когда гоняются за вкусовыми ощущениями, и чревобесие – набивание брюха, погоня за насыщением до осоловелости. Сюда же пьянство относится и наркомания.
– Грешен! В обеих формах! Наркотой, правда, никогда не баловался, а вот с пьянством проблема, напиваюсь, как свинья! Люблю в ресторан зайти, разные кухни пробовать, люблю и вкусно, и много есть и пить. Ирка-то у меня хорошо готовила, но я всё равно по гостям да кабакам наедаться любил. Иной раз так объешься, что аж пьянеешь – то ли от еды, то ли от вин и коньяков! Как свинья, честное слово; кажется, за жратву и бухло родную мать продал бы, вон позавчера на корпоративке так объелся, чуть не помер. Скотство, конечно. Господи, прости меня!
– Бог простит, Алексей! Мытарство лени и праздности. Грешен?
– Грешен, батюшка, как ещё грешен! С детства грешен и до сих пор. Уроки всегда делал из-под палки, работу свою на кого-нибудь спихнуть героизмом считал, только „перестройка“ эта заставила шевелиться, а то с голоду помрёшь. Так и сейчас, где можно вместо работы видимость создать, чтоб начальству „втереть“, никогда не упущу! Ирка меня сколько этой ленью шпыняла, а мне – с гуся вода! С работы пришёл, живот набил, рюмочку-другую за ворот кинул и на родной диван у телевизора смену отрабатывать. Отдыхать, развлекаться – заставлять никогда не надо было, куда и лень девалась, в компании, как это сейчас называется, „потусоваться“, перед слабым полом хвост распустить – это всегда готов! А даже в сервис заехать в моторе масло поменять – муторно, „не прикалывает“, вечно тянул. Лентяй по жизни – вот я кто, отец Флавиан! Каюсь в этом! Господи, прости меня, грешного!
– Бог простит, Лёша! Мытарство воровства. Воровством грешен?
– Да вроде нет. Хотя подожди. Было, было! В школе как-то раз с корешком в раздевалке по карманам мелочи натаскали, у тётки на даче яблоки воровал, к соседям в малинник лазил. В кружке радиотехническом проволоки медной моток стырил, у матери несколько раз из кошелька деньги брал, две книжки библиотечные зажал. Вот, наверное, и всё.
– А списывать приходилось?
– Да разве ж это воровство?
– А как же! Чужой труд за свой выдавал, незаработанные оценки получал.
– Так это я тогда почти всю зарплату в советское время незаработанную получал, так ведь и не я один! Почти все так!
– Подожди, Алексей, мы с твоими грехами разбираемся, а не со „всехними“, ты говори только про себя.
– Прости. Так выходит, что я в этом воровстве просто погряз! Незаработанные оценки, незаработанная зарплата, безбилетный проезд в транспорте, „жучок“ в счётчике, разговоры с работы по межгороду с родственниками, словом, вся моя халява – воровство! А ведь я никогда не считал себя вором! Господи! Прости меня, грешника!
– Бог простит, Алексей! Мытарство сребролюбия и скупости.
– Грешен, отец Флавиан! И этим грешен! Как возможность зарабатывать и хорошие вещи покупать возникла, меня как прорвало – жаден стал до денег и до барахла. В общем-то, в долг людям давал, но только тем, кто отдаст, с этим я не прокалывался. Ирке хорошие вещи покупал, но не баловал, так только, чтоб в людях жена не хуже других выглядела. А вот себя, любимого, ублажал. Одевался с иголочки, часики вот – половину „жигулей“ стоят, коньячок только марочный, выдержанный, или вискарик не дешевле сотки баксов за бутылку, кроссовочки, футболочки – только в фирменных магазинах, никаких рынков! Брать от жизни по возможности, конечно, лучшее – вот таков был мой девиз, пока Бог с джипом не наказал. Три недели я в нём рассекал, ощущал себя уже причастным к непростым людям, любовался этим джипом, как женщиной… пока не спёрли. Наверное, слава богу! А то ведь и совсем закрутеть мог, вконец ожлобеть. Господи! Прости меня, грешного!
– Бог простит, Алексей! Мытарство ростовщичества. Под проценты кому-нибудь одалживал?
– Вот этого не делал. Почему? Не знаю. Не было случая, наверное.
– Хорошо! Далее мытарство взяточничества и подкупа. Этим грешен?
– Так как же сейчас без этого?! Это ведь сейчас уже и не грех, а норма экономических отношений! Господи! Да кому ж я этих взяток только не давал?! Начиная с гаишников, СЭСовщиков, пожарников, торговой инспекции, кончая уборщицей в подъезде, чтоб мою лестничную клетку чаще убирала… А та же „растаможка“? Я же ею четыре года занимался! Ты знаешь, как у нас грузы „растаможивают“? В этом грехе я по уши сижу, и никакого просвета не видно! Каюсь, конечно, каюсь! Прости меня, Господи!
– Бог простит, Алексей! Мытарство зависти. Грешен?
– Ещё как! Я, кажется, и сейчас вот тебе завидую, и послушникам вашим, и матушке твоей. Вы вон какие богатые, оказывается, какие счастливые, сколько любви у вас, жизнь какая интереснейшая… И это пока я своей „крысиной вознёй“ вокруг денег да барахла всю жизнь занимался… Вот видишь – опять завидую! А уж раньше-то! Господи, стыдно даже вспоминать! Но раз начал… Завидовал родителям, что они „большие и им всё можно“, завидовал двоюродному брату, что он выше ростом и сильнее, завидовал тем, у кого есть велосипед, завидовал другу, что с ним дружит та моя первая девчонка, завидовал тем, кого возят на каникулах на море, завидовал тем, у кого мама и папа не развелись, завидовал тем, кто дерзкий и кого все боятся, завидовал пацанам, которые открыто курили, а я прятался и врал, завидовал тем, кто не женат и свободно „гуляет“, завидовал тем, у кого есть дети, завидовал соседу слева, который первым в нашем дворе купил иномарку, завидовал тем, у кого больше денег, завидовал, завидовал, завидовал… Теперь вот опять завидую тебе… Господи, прости меня! Научи, как никому не завидовать! Прости меня, Господи!
– Бог простит, Лёша! Мытарство гордости. В чём совесть упрекает?
– Ни в чём! Гордым я никогда не был, этим-то я уж точно не грешен!
– Грешен, Лёша, ещё как грешен!
– Почему?
– Да потому что гордость – мать всем тобою перечисленным грехам и ещё не перечисленным!
– Это как? Объясни, батюшка! Что такое вообще гордость?
– Объясняю. Сегодня гордость выражается словами – „Я крутой!“, причём „Я“ – с большой буквы. Гордость – это ощущение себя лучше других, причём если не всех вообще, то уж точно – многих. Гордость многолика. Она маскируется и под „чувство собственного достоинства“, и под „элементарное самоуважение“, „нежелание поступаться своими принципами“, и под „долг чести“ (впрочем, последний сейчас непопулярен). Гордость – самая сильная из всех страстей, а слово „страсть“ означает „непреодолимое желание“, то есть желание, с которым человек сам, без помощи Божьей, не может справляться. В случае с гордостью эта страсть выражается в желании постоянного самоутверждения. Причём, в отличие от тщеславия, которое обязательно ищет публики и жаждет рукоплесканий, гордость самодостаточна. Тщеславному человеку необходимо, чтобы другие люди видели и признавали, что он „крутой“, а гордому достаточно самому осознавать свою „крутость“. Вот тебе простенький тест на гордость: посмотри, сколько раз в разговоре с другим человеком ты произносишь слова „я знаю“. Заметь, произносятся они не в качестве ответа на вопрос „знаешь ли?“, а просто как ненужная вставка в речь собеседника, подтверждающая твою компетентность в обсуждаемом вопросе.
– Да я всё время так говорю!
– Ну вот, видишь? А ведь подтекстом этих слов „я знаю“ является: „Я тоже в этом понимаю не хуже тебя, а может быть, ещё и получше… Я САМ КРУТОЙ!“ Именно гордость не позволяет тебе признать, что в чём-то ты можешь быть хуже или хотя бы хуже разбираться, чем другой.