Читать интересную книгу Изжитие демиургынизма - Павел Кочурин

Тарапуня пошел первым. За ним остальные. Каждый ждал очереди своќего захода, как бывало праздничные косари на сельском лугу. В стороќне скопились машины и колес-ники для отвозки зерна… Один из комбайќнов встал, за ним застыла вся вереница. У Симки Погостина тоже поломка, но уже посерьезней. Комбайнеры сошлись "хором" чинить симкин комбайн.

К обеду, как намечали, уборку не закончили. Осилили лишь половиќну клина. Ком-байны ушли с поля. Иван спросил Тарапуню:

— Уберешь, Леонид Ильич, один к вечеру?..

Тарапуня ответил:

— Да я бы один со всем полем до обеда и справился.

За этот день начислили зарплату полным рублем поровну всем восьми комбайне-рам. О чем говорить, кому не по душе такой метод. А без "метода" начислили бы рубли всего одному Тарапуне — Леониду Алексеичу Смирнову.

У Дмитрия Даниловича был разговор с Иваном. К чему эта демонстраќция, зачем народ смешить?..

— Ну, попробовали, — сказал Иван как-то уж очень спокойно, с лукаќвой усмешкой. — Иначе-то как объяснить, что у нас не кубанские степи.

Уполномоченный с Горяшиным уехали. Председатель засел в конторе. Очередное мероприятие проведено, метод испробован. Работа пошла своќим чередом. И все же в рай-онке, "Заре коммунизма", появилась заметка об успешном применении Ипатьевского ме-тода групповой уборки у тутановцев. На Большесельский колхоз ссылки не было.

2

В Патрикийке, на лесном поле, ячмень не достиг еще полной зрелоќсти. И Дмитрий Данилович с Лестеньковым, без веления и спросу, выеќхали в соседнюю бригаду на зрелый ячмень. Работали на новой "Ниве". С утра вышел в поле сам Дмитрий Данилович. Вчера, в клубе были танцы. Толюшке грех не повеселиться. Зою, конечно, провожал, зарю вместе встречали. Пускай жених и отоспится до второй смены.

Поле было сорное, неровное, посев зарежен. Прошел слушок о Симке Погостине, что он поле засевал и сбыл два мешка семян на сторону. Явление обычное. Не знаешь, за кем и кому следить… Обожгла нутро досада на убогих людей, обворовывающих ниву. Вор и тот, кто сбывает, и кто принимает. Преступник и тот, кто не доглядел, и этим поощрил вора… Значит Иван вот, главный инженер колхоза. И Александра, главќный агроном. И особенно бригадир. Но как за привычным вором уследишь. Воруют-то не таясь. Воровство семян особо преступное преступление. Не мешок ведь, не два украл, а много центнеров недоуродит поле. Но вором себя никто не считает. По-городски не вор, а несун. Нести моќжно, берешь-то "ни у кого" и "ничье". И то, чего тебе "не достать"… Тарапуня тоже позволял. Значит — вор?.. И Саша Жохов — вор! Но вороќвство Саши явное воровство. А тут — привычное явление: человек всеќго навсего словчил. Саше Жохову уже и обидно, что к нему закон приќменим. А тут как на закон опереться, когда все "несуны".

Дмитрий Данилович не заметил как подъехал на чалой лошадке бригаќдир, шуст-рый паренек после техникума. Остановил кобылку возле копны соломы, пошел наперерез комбайну. Дмитрий Данилович остановил "Ниву", вылез из кабины. Может новость ка-кая.

— А мы наметили это поле в валки скосить, — сказал капризно парень. — Требуют, чтобы в валки, — был настроен начальственно: как же, без его бригадирова веления уборка ведется.

— А что же вчера-то в валки на косили? — спросил Дмитрий Данилоќвич мирно, с легкой скрытой усмешкой. — Сегодня уже и поздновато в валки. Да и нельзя это поле в валки. Колдобины, стебель низкий. Треќть скошенного и останется в яминах, незахваченным подборщиком. — С горечью упрекнул бригадира: — что смотрел-то, посев зарежен, явный недосев… — Паренька все же не хотелось вконец обижать. Сам был в его положении: смотрел и не усматривал. Досказал: — А о валках вы не думайте, пусть будет в валки…

"Вот как "успехи" в покорности творятся, — подумал про себя Дмитќрий Данилович, отворачиваясь от бригадира. — Порок!.. И вроде парня на пакость подтолкнул". "Пусть будет в валки, — скребнуло в голоќве. — А что если бы Лестеньков был сейчас на комбайне, бригадир заќпретил бы уборку, выказал свою власть".

Выходит так, что они с Лестеньковым навредили парню, И тут пришла сама собой на память безобразная шутка их, моховских ребятишек, над неизвестным им подвыпив-шим мужиком, возвращавшимся из гостей. Случиќлось это в летний праздничный день, еще до колхозов. Прошли дожди, и держался паводок. Подъехал бедолага к броду через Шелекшу и стал криќчать с того берега, как лучше передраться на нашу строну. Озорной парень постарше нас, тоже подвыпивший, показал брод нарочно не так, как надо было ехать. Мы все замерли, чуя неладное. Но хотелось и поќглядеть, как мужик выкупается. Только Алеха Павлов, сын Гриши Буки, крикнул мужику, когда тот с телегой въехал в реку, чтобы брал выше. Сашка Жох, в угоду парню, толкнул Алеху в бок: "Молчи прику-сок…" Телегу с лошадью затянуло в глубинку. Мужик протрезвел, бросился в воду, обру-бил гужи. Лошадь налегке выплыла, а самого мужика, не выќпускавшего из рук топора, мальчишки спасли на комяге. Тот же Алеха Павлов первым и столкнул ее в воду.

Мужик оказался не злым. Парень, над ним созорничавший, отошел было в сторону, но он не обратил на него внимания. Пробурчал себе под нос: "Не знаешь броду, не суйся в воду". Похоже, и не понял, что над ним подшутили. Был рад, что лошадь на берегу и сам цел. Выжимая одежду, шутливо высказался: "Без колес домой приеду". А мы, мальчишки, уже весело наперебой, подсмеивались над ним… Он сел на свою ло-шадку верхом и потрусил вниз по Шелекше, надеясь, что телегу где-то прибьет к берегу.

С какой вот стати этот случай с мужиком навеялся разговором с бриќгадиром. Будто пронзительный звук донесся издали по ветру. Что-то ведь зацепило. Пожалуй слово "со-зорничали". Мужик для нас, мальчиќшек был посторонним — смейся, вольничай. И тут так: мы для бригадиќра, как и он для нас, тоже "не свои". И можно покуражиться. Тогда у нас, мальчишек, было неосознанное озорство, а тут ревнивый каприз бригадира, парня при должности: обошли, вишь, его. И моя насмешка над ним, таким куражливым.

У Дмитрия Даниловича вызвали невеселую улыбку такие сопоставления.

Вроде бы одно с другим не вяжется. Но роднит нелепость и безрассудќство. На боль сердца они сами непрошенно выходят. Тогда они, мальќчишки, веселой гурьбой над мужиком подсмеялись, а тут вроде бы узаконенно принято мужика унижать. И подумалось: а если бы нынешний тракторист, или тот же бригадир утопил машину или трактор?.. Стал бы горевать, что потерял кормильца?.. Боязнь наказания еще была бы, а горя — нет. "Корми-лец не его"… Вот куда занесло!.. Полезќли и другие сопоставления сегодняшнего с то-гдашним, доколхозным… Куда денешься… Там самим тобой торилась своя дорога. На нее, извеќданную, и норовишь свернуть, когда в сторону занесет.

Бригадир не уходил, стоял, мялся. И Дмитрий Данилович сказал, догаќдываясь о строгом наказе парню косить это поле в валки:

— Ладно. Я поговорю с председателем… Но сам-то должен понимать. Или тяжело мозгами шевелить, легче повторять, что велено.

Бригадир, укоренный, пожал плечами: "Я-то причем?.." Дмитрий Даќнилович сплюнул в сердцах: "Вот и жди добра. Целое поколение необќремененных валухов успело уже вызреть". Отошел от бригадира и поднялся в кабину комбайна.

Лестенькову не сказал о разговоре с бригадиром. По пути с поля завернул в конто-ру. Самого там не оказалось. Решил попозже наведаќться на квартиру. Все равно дома не усидеть.

Пообедав, передохнул и побрел на люди, в колхозные мастерские. Из мастерских вышли вместе с Коротиным. Попутно и завернул к председаќтелю, чтобы выгородить бри-гадира.

Николай Петрович отдыхал на крыльце. В руках держал газету… Траќвяной невы-кошенный проулок, и оттого вокруг дома не больно уютно. Палисадник с цветочками. За домом огород. Грядки на юру. Дом новый, недавно вселились и не успели обжиться. Тро-пинка к крыльцу залита бетоном, по краям ее голая земля. Что торопится обживать похо-зяйски дом, в которой вселился. Не свой он. И долго ли в нем жить? У каждого пришлого председателя колхоза отходные мысли. Ждет случая, чтобы на волю перебраться.

Дмитрий Данилович намеревался на скорую руку, на ходу, переговорить с предсе-дателем. Но из любопытства зашел в дом по приглашению хозяќина, не бывал еще в новом доме у него. Чистенько, все бело покќрашено, окна двери. Мебель городская. Сервант с по-судой, телевизор. Хозяйка, Мария Андреевна, читала во второй комнате. Вышла, предло-жиќла чаю, включила чайник. Дмитрий Данилович поблагодарил, на минутку заскочил.

— Пришел вот сказать, Николай Петрович, что на Пыльневском поле ячмень убрали впрямую новой "Нивой". А бригадир переживает, велено, вишь, в валки. Так я виноват. Поторопился, не спросясь…

Свое-то нутро прятал за оговорочками, а городскому жителю и при деревенской должности как уловить мужиково защитное лукавство. Скорее тут покорность видится. Оно и ладно.