повторяют белогвардейские сплетни, будто когда-то Троцкий говорил о евреях в комиссарских кожанках, которые после революции будут править в России и устроят русским кирдык.
Поврежденные национализмом мозги не в состоянии осознать, что если бы Лёвушка только вякнул что-нибудь подобное, то его заклятый враг грузинской национальности за подобное своего противника затоптал бы, как конь копытами гадюку. Уж о Ленине я даже не говорю. Но «странным» образом никакой реакции на это высказывание от них не последовало.
Но если понимать, что основная масса российских марксистов, прикидывающихся ленинцами и сталинцами, на самом деле никакого отношения к идеологии ленинизма, т. е. к идеологии большевизма, и к сталинизму не имеет, то станет ясно, зачем им требуется сочинять собственные определения троцкизма, вместо того, которое дал ему на вышеназванном Пленуме Сталин.
Во-первых, Иосиф Виссарионович сразу разделил троцкизм, как идейное направление, на два этапа: дооктябрьский (старый) и послеоктябрьский (новый).
В старом троцкизме Сталин выделил три его особенности:
«Во-первых. Троцкизм есть теория „перманентной“ (непрерывной) революции.»
На «перманентной» революции мы остановимся чуть позже, чтобы читателю было понятней, какая удивительная метаморфоза произошла с этой теорией и почему она превратилась в «мировую революцию».
«Во-вторых. Троцкизм есть недоверие к большевистской партийности, к её монолитности, к её враждебности к оппортунистическим элементам. Троцкизм в организационной области есть теория сожительства революционеров и оппортунистов, их группировок и группировочек в недрах единой партии.»
И Сталин дальше поясняет, что цель этой идеи — разрушение большевистской партии, путем втягивания в нее чуждых элементов, на примере созданного Троцким Августовского блока.
Наконец,
«В-третьих. Троцкизм есть недоверие к лидерам большевизма, попытка к их дискредитированию, к их развенчиванию. Я не знаю ни одного течения в партии, которое могло бы сравниться с троцкизмом в деле дискредитирования лидеров ленинизма или центральных учреждений партии. Чего стоит, например, „любезный“ отзыв Троцкого о Ленине, характеризуемом им, как „профессиональный эксплуататор всякой отсталости в русском рабочем движении“. А ведь это далеко не самый „любезный“ отзыв из всех существующих „любезных“ отзывов Троцкого.»
Таким образом, главная суть старого троцкизма — антибольшевизм и антиленинизм. Понимаете, что в таком виде Троцкий со своими идеями категорически не вписывается в тот исторический пейзаж, в котором он плыл на пароходе из Америки делать с Лениным революцию, готовя Россию в топку «мирового пожара» на деньги еврейских банкиров. На примере его биографии я показал, что после распада недолго жившего Августовского блока и вплоть до Октября Лев Давидович был величиной в революционном движении близкой к нулю. Одиночка. Внефракционный социал-демократ, как он сам себя называл. Таким банкиры денег не дают.
То место, которое Лев Давидович занимал в дооктябрьском периоде революционного движения, т. е. место — никакое, аннигилирует и все националистическо-шовинистические взгляды на русскую революцию, и на обозначенную сталиниздами роль Сталина, который «поправил» Ленина и Троцкого, перейдя к строительству социализма в отдельно взятой стране.
Но это старый троцкизм, как назвал его Иосиф Виссарионович. Новый троцкизм для наших «марксистов» и сталиниздов еще страшнее…
* * *
Иосиф Виссарионович разъясняет и почему накануне Октября Троцкий примкнул к большевикам:
«Мог ли Троцкий при таком положении дел не спрятать своего груза в шкаф и не пойти за большевиками, он, не имевший за собой сколько-нибудь серьёзной группы и пришедший к большевикам, как лишённый армии политический одиночка? Конечно, не мог!»
Понятно, что видя развитие революции в период от Февраля, Иудушка понял, если большевики придут к власти без его участия, то после ему точно абсолютно ничего не светит. Он воспользовался моментом, когда каждый штык был важен. Именно временный отказ Троцкого от антиленинской позиции позволил ему войти в партию и занять в ней определенную позицию.
Но только на очень непродолжительное время, почти одним периодом восстания в Петрограде и ограниченного.
И уже на 10-м съезде ВКП(б) он со своей профсоюзной дискуссией оказался в открытой оппозиции к ленинской группе. Разгром попытки антиленинского выступления на съезде и принятие решения о запрещении в партии фракционной деятельности снова отбросили Троцкого на обочину большой политики и вынудили жало на время спрятать. Но сразу же после смерти Ильича эта сволочь снова выползла, только поменяла «камуфляж».
На сцену вышел новый троцкизм. Теперь перекрашенный под ленинизм.
Иосиф Виссарионович новый троцкизм стал так же, как и старый, характеризовать с «перманентной» революции. Но мы эту революции снова пока отложим, уж больно занимательные, повторюсь, с этой теорией происходили вещи, с ней нужно отдельно разбираться.
А дальше — вопрос партийности:
«Старый троцкизм подрывал большевистскую партийность при помощи теории (и практики) единства с меньшевиками. Но эта теория до того оскандалилась, что о ней теперь не хотят даже и вспоминать.»
Т. е., уже по одной из идеологических установок троцкизма произошла удивительная вещь — она была самим Троцким отброшена. Лев Давидович забыл, что он когда-то пытался скрестить ежа и ужа, выступая со своим Августовским блоком и перекрасился в самого что ни на есть партийного большевика, только с одним нюансом, отмеченным Сталиным:
«Для подрыва партийности современный троцкизм придумал новую, менее скандальную и почти „демократическую“ теорию противопоставления старых кадров партийному молодняку. Для троцкизма не существует единой и цельной истории нашей партии. Троцкизм делит историю нашей партии на две неравноценные части, на дооктябрьскую и пооктябрьскую. Дооктябрьская часть истории нашей партии есть, собственно, не история, а „предыстория“, неважный или, во всяком случае, не очень важный подготовительный период нашей партии. Пооктябрьская же часть истории нашей партии есть настоящая, подлинная история. Там — „старые“, „предисторические“, неважные