— Что вы здесь… делаете…
Человек — имеется в виду неподготовленный человек — сталкиваясь со смертельной опасностью, погибает обычно из-за того, что принимает неправильные решения. А неправильные решения он принимает из-за того, что перед тем, как принять решение люди обычно обдумывают ситуацию — а тут их надо принимать мгновенно. Только профессионал, натренированный на уровне инстинктов, в подобной ситуации делает то, что нужно, потому что он не думает, реакция на все возможные ситуации им давно отработана и сто раз проиграна на тренировках.
Тамара, спускаясь вниз, чтобы взять шампанского, наткнулась на молодого человека, небритого, с короткой, крысиной бородкой и плещущимся в глазах фанатичным безумием. За ним на второй уровень поднимался еще один — и когда Тамаре в живот ткнулось что-то твердое — она инстинктивно схватилась за это руками.
Автомат бабахнул короткой очередью — и стюардессу отбросило на ступеньки. Террористы бросились по лестнице во второй салон, первый, кто выскочил — дал автоматную очередь в потолок, что-то заискрило.
— Аллаху Акбар! Аллаху Акбар! Не вставать! Не вставать! Сидеть! Сидеть! Аллаху Акбар! Аллаху Акбар!
Во втором ряду встал пожилой, лет под семьдесят человек.
— Как вы смеете…
Бабах!
Старика отбросило пулями на сидение, пассажиры закричали в голос.
— Молчать! Молчать, молчать, убью! — бесновавшийся террорист дал очередь в женщину, вышедшую из туалета в проход, просто потому что испугался — убью! Сидеть, убью!
— Дима, что там у нас…
Дверь из салона в кабину самолета не запирали, просто потому, что стюардесса принесет кофе, поесть, обе руки будут заняты подносом…
— Короткое замыкание на втором уровне! — резко сказал второй пилот, смотря на загоревшуюся красным контрольную лампу.
— Иди, посмотри…
Дверь открылась с пинка, террорист с порога выстрелил из пистолета во второго пилота, вышедшего из кресла — и его отбросило назад. Взвыли турбины, самолет дернулся так, что террорист едва не полетел с ног.
— Ты что… — первый пилот выровнял самолет, не попустил его срыва только за счет своего опыта — ты что делаешь, дурак?!
— Молчать! Во имя Аллаха молчать, убью! Убью!
— Дурак, кто самолет поведет? Кто самолет поведет?!
— Я поведу! Я поведу, с именем Аллаха! Молчи и держи курс! Молчи!
Алия выходила последней — ее ударили по лицу, под глазом наливался синяк — это чтобы все поверили, что она тоже — жертва террористов, а не член исламской террористической ячейки. Поднимаясь по лестнице, она взглянула в глаза Тамаре, которая была еще жива.
— Проститутка, тебя наказал сам Аллах! — Алия пнула умирающую Тамару ногой. Потом пошла дальше…
Человека со светлыми волосами звали Грегор Гольц — хотя билет у него был на имя чиновника десятого класса Григория Олсуфьева — и он был опасен. Он был опасен не меньше, чем алабай, среднеазиатская овчарка, разрывающая волков, чем некоторые виды сибирских собак, останавливающих лосей и медведей, он был опаснее всех четверых террористов вместе взятых. Сорок один год от роду, справлял службу сначала в войсках особого назначения, затем — в дворцовой полиции. После достижения срока выслуги — а он ее выслужил в тридцать один год — он ушел в частную сферу, и на данный момент занимал должность управляющего по вопросам безопасности «Нефтяного и Торгового дома Тер-Акопова». У него не было ни ножа, ни пистолета, ни автомата, ни снайперской винтовки — но сдаваться этот человек не собирался. Положив руки на затылок, как и все — он хладнокровно просчитывал варианты.
То, что кончится плохо — это, несомненно. Лететь им некуда, они над Россией, это не трансатлантический лайнер, он предназначен для того, что бы перевозить максимальное количество пассажиров за минимальную цену внутри страны. Стоит им где-то приземлиться для дозаправки, выдвинуть требования — и взлететь им уже не дадут, начнется штурм. Все они понимают, что им — конец, за террористический акт наказание может быть только одно — смерть. Империя не договаривается с террористами, тем более в таких обстоятельствах — на Востоке мятеж, в Висленском крае — мятеж… собственно, он как раз и выкроил день, чтобы слетать в Санкт-Петербург, найти старых друзей и кое о чем тет-а-тет переговорить. В составе жандармерии существуют группы «Волк» с территориальными отделами по стране, в Санкт-Петербурге их встретит отряд А — спецподразделение, подчиняющееся СЕИВК и занимающееся борьбой с терроризмом. Несмотря на то, что у этих — огнестрельное оружие — шансов при штурме у них никаких, максимум, что они успеют сделать — это пристрелят нескольких бедолаг, прежде чем сами отправятся к Аллаху… или куда там. Четверо — слишком мало, чтобы надежно контролировать огромный двухпалубный лайнер, даже если с автоматами. Тогда какого черта им надо?
Неужели…
Услужливая память подсказала — да, вполне возможно…
Тогда, десятого сентября прошлого года, последний самолет, который упал в Виргинии, САСШ — по подозрениям, мог направляться к атомной электростанции. Неизвестно, что там произошло, то ли самолет сбили, то ли сами террористы не справились с управлением, то ли граждане попытались захватить управление… да и неважно это. Если бы самолет упал на атомную станцию — беженцами бы стали миллионы, погибшими — десятки тысяч.
Атомная электростанция под Санкт-Петербургом — восемь атомных энергоблоков, четыре тысячника, два полуторатысячника, два двухтысячника, не только питает энергией север, но и экспортирует ее в Пруссию. Город Сосновый Бор, рядом столица Империи и Красное село. А ведь если они будут заходить на посадку на…
Грегор Гольц исподлобья посмотрел на террориста с автоматом Калашникова, медленно идущего по рядам. Он был к нему спиной, до него было метров десять. Сейчас?
Нет, не сейчас… Надо подождать. Пусть они понервничают, пусть они устанут и потеряют бдительность, пусть они расслабятся, стоя уже на пороге рая. Вот тогда…
В кабине, Владимир Дмитриевич незаметно для террориста нажал одну из кнопок. Она сообщала о том, что на борту чрезвычайная ситуация на землю во все ближайшие центры управления воздушным движением. Помимо этого — на земле теперь могли знать, что творится в кабине, потому что все разговоры в кабине пилотов теперь записывались и отправлялись на землю в режиме реального времени.
— Зачем ты это делаешь?! — летчик с трудом сдерживался, труп второго пилота, совсем молодого парня, лежал в проходе — тебя же убьют.
— Я приму шахаду — сказал молодой террорист — и попаду в рай. А ты в рай не попадешь. У Аллаха для русских свиней нет рая…
— Мне надо отлить.
Террорист — молодой, с неаккуратной, козлиной бородкой — остановился, уставился на сидящего в первом классе чиновника.
— Что ты сказал?
— Мне надо отлить… пожалуйста… мне надо в туалет.
Террорист захохотал, ткнул кяффира стволом автомата.
— Ссы в штаны, грязная свинья! Вы все грязные свиньи, все!
— Как вы можете!?
Террорист рассвирепел, ударил чиновника стволом автомата по лицу — раз, затем еще раз. В глазах его плескалось опасное, сумасшедшее пламя ненависти.
— Ссы в штаны кяффир, ну! Ты, сын шакала. Ба-бах!!!
Последние слова террорист выкрикнул, чиновник вздрогнул — и на его светло-серых брюках начало расплываться темное пятно.
— А-ха-ха… Свиньи! Вы все грязные свиньи, свиноеды! Среди вас нет ни одного воина, ни одного мужчины!
— Али!
Молодой террорист с автоматом и крысиной бородкой обернулся на зов. Брат Джавад махнул рукой. Али подошел.
— Что ты делаешь?
— А… тут один кяффир… они все трусы, он обоссался. Все в порядке, брат.
— Не кричи. И не сквернословь. Воистину, Аллах спросит с нас, и даже наша шахада не искупит все грехи, разве ты хочешь предстать перед Ним со скверными словами на устах и нечистыми помыслами?
Али испугался. Все-таки он был очень молод.
— Аманту би-Лляхи ва русули-хи.[685] Да простит меня Всепрощающий.
— Аллах, да простит всех нас. Будь осторожен.
Было просто омерзительно — чувствовать горячую, мокрую ткань, вдыхать омерзительную вонь, чувствовать нечистоту и унижение. Но это было нужно. Теперь он для него — всего лишь обоссавшийся от страха кяффир.
И пусть думает так.
— Рахья! Рахья! Во имя Аллаха, посмотри!
Рахья, которому было всего двадцать три года — подбежал к иллюминатору. Здесь, в первом классе, расстояния между сидения были такие, что можно было спокойно ходить по салону и подходить к любому иллюминатору.
В нескольких сотнях метров от самолета, держащего курс на северо-запад, висел остроносый, двухкилевой истребитель-перехватчик Гаккеля. Он был похож силуэтом на разъяренную кобру, его серый с хаотическими черными и голубыми пятнами окрас сливался с небом. Истребитель замер выше правого крыла Юнкерса, будто подвешенный к нему невидимыми нитями. Под крыльями висели ракеты…