Джеральдо потащил его прочь. Одна тапочка с загнутым носком соскользнула с ноги Слиппера. Евнух беспомощно протягивал руки за потерянной обувью, но пришедший в ярость Джеральдо тащил его дальше, причем еще более бесцеремонно. Они оба вспотели, оба кряхтели от усилий. При каждом вое Слиппера Джеральдо его яростно встряхивал. Таким образом они добрались до зеленых ворот дворца.
— Вон! Вон!
Джеральдо поднес ногу к огромной заднице евнуха и вытолкал его за ворота. Слиппер покатился по дороге рыдающей кучей. Молодой фаранг с оскаленными зубами и горящими глазами жестом показал обалдевшему старому привратнику, чтобы тот запер ворота. Слиппер лежал в пыли и визжал, как кричит козел, когда нож перерезает ему горло.
Привратник двигался слишком медленно, и это не устраивало Джеральдо. Фаранг оттолкнул его в сторону, захлопнул ворота и сам набросил щеколду. Бедный старый привратник пребывал в полубессознательном состоянии.
* * *
Жалобные вопли Слиппера привлекали внимание. К зеленым воротам подходили слуги и останавливались, глядя на них, словно хотели пронзить их взглядами насквозь. Несколько детей взобрались по бамбуковой лестнице и заглядывали через стену. Их бездумный смех сливался с воем Слиппера, пока матери не стали ругать их. В садах закричали павлины, и в то же время в храме ударили в гонги. Джеральдо, который стоял у щеколды, закрыл уши ладонями и принялся хохотать.
Отсмеявшись, он направился к Майе. Она так и стояла на коленях, приводя дыхание в норму. Она поняла, что на ней все еще надета тонкая ночная рубашка и покрывало, и смутилась. Голова болела, и каждый удар пульса отдавался новой болью; она ощущала холод в животе. Джеральдо склонился над ней. В позаимствованной джаме он выглядел царственно. Затем он коснулся ее лица. Кончики пальцев оказались очень мягкими, гораздо более нежными, чем ожидала Майя. От того, как он вглядывался в ее лицо, Майе стало не по себе, словно она умерла. Она пыталась поймать его взгляд, но он видел только ее синяки и ссадины.
— Могло быть хуже. С тобой все будет в порядке. Он не нанес тебе серьезных повреждений.
Ее глаза сверкнули:
— Ты имеешь в виду, что твой товар все еще цел? Как тебе повезло!
Джеральдо резко вдохнул воздух, лицо у него побледнело, и он с такой яростью распрямился, что Майя подумала, не ударит ли он ее.
— И это говоришь ты? Ты? После того, как я тебя защищал? — внезапно он наклонился и поднял загнутую тапку евнуха. — Так-то ты ко мне относишься? — он потряс тапкой в нескольких дюймах от ее лица, затем побежал к воротам и бросил ее через стену, словно надеялся забросить в озеро. — Может, евнух был прав? — пробормотал он, снова глядя на девушку. На его лице отражалась печаль, смешанная с гневом. Затем Джеральдо развернулся на каблуке и пошел прочь.
«Да, во мне нет ничего хорошего, — подумала Майя, сердито глядя ему вслед. — Теперь ты знаешь правду».
Но к тому моменту, как тень Джеральдо пересекла порог гостевой двери, Майя уже сожалела о том, что сказала.
* * *
Колокола в храме перестали звонить. С другой стороны двора раздавался ритмичный стук. Майя подняла голову и увидела леди Читру, хозяйку дворца. Она приближалась, и ее тянула вперед живая маленькая девочка. На леди была длинная шаль, которая скользила сзади, словно золотой шлейф. Каждый шаг сопровождался ударом палки по белым мраморным плитам двора. Несмотря на палку, двигалась леди Читра ровно и гладко, как корабль по спокойному морю.
По мере ее приближения слуги и дети прекратили кричать. Они собирались группами и продвигались к дверям. За воротами продолжал вопить Слиппер.
— Остановитесь, — прозвучал голос леди Читры. Он был резким и сухим. Почему-то он напоминал кислый изюм. — В чем дело?
Говорила она необычно, словно смакуя некоторые звуки, и поэтому слова звучали царственно, будто бы произносились на древнем языке, которому она училась у какой-то королевы былых времен. Слуги закатывали глаза, поглядывая друг на друга, и на цыпочках продвигались к дверям.
— Неужели вы думаете, что я не смогу вас найти? Я не настолько слепа!
Леди Читра подняла палку и медленно поворачивалась, пока ее невидящие глаза не уставились на Майю. Когда леди Читра направила палку прямо на нее, Майе показалось, что каким-то образом она все-таки видит, несмотря на затянутые пеленой глаза.
— Ты, отвечай! Что здесь произошло?
Но маленькая девочка, Лакшми, тянула леди Читру за руку. Женщина наклонилась, а Лакшми возбужденно зашептала ей в ухо. Леди Читра медленно приблизилась и поставила конец палки на землю.
— Ты — девадаси, которая прибыла прошлой ночью?
Майя кивнула, затем вспомнила, с кем говорит, и произнесла вслух:
— Да, госпожа.
— Не нужно официальности, дитя. Мы в большей степени сестры, чем ты думаешь. Из-за чего кричат?
Она подняла палку и показала на ворота, не отворачиваясь от Майи.
— Это один из нашей группы, хиджра. Он только что вернулся от врача. Фаранг Джеральдо, с которым вы встречались вчера вечером, выбросил его за ворота.
— Хиджра, — леди Читра произнесла это слово недоброжелательно и даже зловеще, с каким-то мрачным злорадством. Ее веки напряглись, глаза закатились. Но Майе показалось, что женщина пытается скрыть улыбку.
— А почему молодой фаранг стал избивать этого хиджру?
— Потому что хиджра бил меня.
— А почему он бил тебя?
— Хиджра хотел заполучить то, что принадлежало мне.
Леди Читра одобрительно хмыкнула. Глаза маленькой Лакшми округлились, и она переводила взгляд с Майи на свою хозяйку.
— Кое-какие безделушки моей матери.
Леди Читра вздохнула, закрыла слепые глаза и подняла лицо к теплому солнцу.
— Хиджры хуже, чем змеи, — прошипела она, кивнула на ворота, и маленькая девочка повела ее туда. — Ты не идешь? — крикнула леди Читра.
Майя поняла, что это приказ, а не вопрос. Она встала и последовала за хозяйкой дворца.
— Открывай, — добравшись до ворот, сказала леди Читра бесстрастным тоном.
Снаружи вой перешел в то и дело прерывающиеся всхлипы. Так плачет изможденный ребенок. Старый привратник сдвинул щеколду и распахнул створку. Вопли тут же возобновились. Девочка потащила леди Читру вперед.
— Уходи отсюда, хиджра! Уходи!
Майя ожидала, что Слиппер закричит или падет к ногам леди Читры и станет просить о милости — в общем, всего чего угодно, но только не того, что последовало. Евнух закрыл свой разинутый рот пухлыми руками и уставился на женщину широко раскрытыми глазами. Его правая нога все еще оставалась босой, хотя тапка с загнутым носком и валялась поблизости.