– Наверное, одна из её подруг, – пробормотал Сэм. – Алекс, постарайся не выглядеть придурком.
Алекс окинул его выразительным взглядом и направился в кухню.
Качая головой, Сэм вернулся к входной двери. Посетительницей оказалась невысокая аппетитная блондиночка в шлёпках, брюках-капри и в рубашке без рукавов, полы которой были завязаны узлом на талии. С выразительной фигуркой, большими голубыми глазами и золотыми кудрями до плеч она походила на старлетку из старых фильмов или девушку из танцевального шоу Басби Беркли[35].
– Меня зовут Цое Хоффман, – радостно представилась незнакомка. – Я принесла вещи Люси. Я не отвлекаю вас от важных дел? Если что, могу прийти и попозже…
– Сейчас самое подходящее время, – улыбнулся Сэм. – Заходите, пожалуйста.
Визитёрша держала в руках большущую кастрюлю с маффинами, от которых исходил аромат тёплой свежеиспечённой сдобы. Переступая через порог, Цое споткнулась, и Сэм автоматически её поддержал.
– Я неловкая, – весело пояснила гостья, сдувая свесившиеся на один глаз светлые кудряшки.
– Слава богу, что вы не совсем потеряли равновесие, – сказал Сэм. – Не хотел бы я выбирать, что спасать в первую очередь – вас или маффины.
Она вручила хозяину посудину со сдобой и пошла за ним на кухню:
– Как больная?
– Лучше, чем я ожидал. Ночь прошла спокойно, но боль пока остаётся. Люси всё ещё на таблетках.
– Вы так добры, что заботитесь о ней. Мы с Джастиной вам очень благодарны.
Цое держалась так, словно извинялась за свою потрясающую фигуру: опустив плечи вниз и подав их немного вперед. Для женщины со столь яркой красотой она озадачивала застенчивостью. Сэм решил, что проблема могла быть в поведении неуклюжих ухажёров с шаловливыми ручками.
Они вошли в просторную кухню с эмалированной плитой в нише, выложенной кремовой плиткой, шкафами со стеклянными дверцами и тёмным полом из древесины грецкого ореха. Удивлённый взгляд Цое перешёл с высокого сводчатого потолка на огромную раковину из мыльного камня[36], но как только Алекс повернулся от кофеварки к ним лицом, её глаза прищурились, а на лице появилось бесстрастное выражение. Сэму стало интересно, каким она видит его брата, который с похмелья походил на Сатану.
– Привет, – сдавленным голосом произнесла Цое, когда Сэм их познакомил. Алекс ответил неприветливым кивком. Ни один из них не сделал движения, чтобы обменяться рукопожатием. Цое повернулась к Сэму: – У вас, случайно, не найдётся блюдо, куда бы я могла выложить маффины?
– В одном из шкафчиков около «Sub-Zero»[37]. Алекс, не мог бы ты помочь гостье, пока я схожу за Люси? – Сэм поглядел на Цое: – Спрошу, что она хочет: спуститься в гостиную или чтобы вы к ней поднялись.
– Да, конечно, – согласилась Цое и направилась в сторону холодильника.
Алекс подошёл к двери одновременно с братом.
– У меня много работы. Мне некогда болтать с Бетти Буп[38].
По тому, как напряглись плечи Цое, Сэм понял, что она услышала слова брата.
– Эл, – в голосе Сэма звучало предостережение, – просто помоги ей достать проклятое блюдо.
* * *
Цое нашла блюдо со стеклянной крышкой в одном из шкафчиков, но тот висел слишком высоко. Разглядывая находку с хмурым видом, она откинула назад локон, который норовил упасть на один глаз. Сзади приблизился Алекс Нолан, и по её спине прокатилась волна обжигающего холода.
– Это здесь, – сказала она, отодвигаясь в сторону.
Алекс легко дотянулся до полки и поставил на гранитную столешницу блюдо и крышку от него. Младший брат хозяина был высоким, но худым, словно давно недоедал. Бездушное выражение не умаляло порочную красоту его лица. А может, это было не бездушие, а горечь. Множество женщин нашли бы такое лицо привлекательным, а Цое нервничала.
Хотя на неё так действовало большинство мужчин.
Цое думала, что Алекс покинет кухню, посчитав свою миссию законченной. Даже очень надеялась. Вместо этого он остался стоять, опёршись на столешницу одной рукой, на которой в свете, падающем из решётчатого окна, поблёскивали дорогие часы.
Старательно не обращая внимания на соседа, Цое пристроила посудину рядом с принесённой сдобой и, аккуратно вынимая с противня булочки, стала укладывать их на блюдо. Аромат горячих ягод, сахара, подрумяненной корочки поднимался от маффинов и уплывал к потолку. Алекс глубоко вдохнул, потом ещё раз.
Бросив на него осторожный взгляд, Цое заметила синяки под яркими зелёно-голубыми глазами. Он выглядел так, словно нормально не спал несколько месяцев.
– Теперь вы можете идти, – заметила Цое. – Болтать со мной не обязательно.
Алекс и не подумал извиниться за недавнюю грубость. В его голосе звучали подозрительные, обвиняющие нотки:
– Что вы туда положили?
От удивления Цое едва могла говорить:
– Чернику. Если хотите, можете взять один маффин.
Он покачал головой и потянулся за своим кофе.
Она не могла не заметить, как трясётся его рука, а в чашке плещется чёрная жидкость. И немедленно опустила глаза. Отчего его может так колотить? Нервы? Алкогольная зависимость? Так или иначе, но признак слабости у впечатляющего размерами мужчины трогал сильнее, чем у кого-то ростом пониже.
Невзирая на раздражающее поведение Алекса, жалостливая натура Цое взяла своё. Она никогда не могла пройти как мимо плачущего ребёнка, раненого животного, так и одинокого или голодного мужчины, не попытавшись помочь. Особенно голодного, потому что ничто в мире так не нравилось Цое, как кормить. Она обожала наблюдать за удовольствием, с которым люди пробовали что-то особенно вкусное, питательное и приготовленное с любовью.
Цое молча положила булочку на блюдце Алекса, пока он держал чашку в руке и, не глядя на него, продолжала молча выкладывать сдобу на блюдо. Цое не удивилась бы, если бы он бросил маффин ей в лицо или сказал что-то уничижительное, но Алекс промолчал.
Краешком глаза она заметила, что он взял угощение и покинул кухню с ворчанием, которое Цое восприняла как слова прощания.
* * *
Алекс вышел на крыльцо, позаботившись о том, чтобы дверь не захлопнулась. Посыпанный крошкой маффин лежал в его руке, как в колыбели, на блестящей от масла формочке из тёмного пергамента.
Он сел на удобный плетёный стул, ссутулившись над булочкой, словно кто-то мог примчаться и выхватить добычу.
В последнее время у него возникли проблемы с едой. Аппетит пропал, ничто не привлекало, а когда он пытался откусить кусок и прожевать, горло сжималось до того, что было трудно глотать. Ему постоянно было холодно. Отчаянно хотелось выпить, потому что ненадолго согревало только спиртное. С каждым разом приходилось пить больше, чем позволял организм. Теперь, когда развод свершился, его окружали женщины, готовые предложить любое утешение, но интерес к ним совсем пропал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});