рубцами, другой с четырьмя. Что самое интересное и неприятное, я неожиданно для себя понял одно из слов — «похититель». Неужели местный язык с чем-то схож с русским?
Так, погодите-ка, это я похититель, что ли? Будто подтверждая догадку, ведун повернулся и махнул на меня. Э, ребят, нет, я не похититель, я спаситель. Концовка слова такая же, но начало другое!
Поговорить толком не успели, потому что ведуна пропустили внутрь, а меня тут же протолкнули вслед за ним. Правда, руки продолжали держать. Боятся, что удеру? Хотя, наверное, теперь это сделать будет намного сложнее. Замок окружен рубежниками.
Оказалось, что донжон состоит из узкого прохода, по бокам которого, наверное, располагались хозпомещения, и огромного зала. Огромного, по местным меркам. Тут у них со свободной землей вообще все было непросто.
Что интересно, зал чем-то напоминал место, где меня «пришивали» к новгородским пацанам. Разве что без доспехов, да полотнище позади правителя поменьше. Что там? Башня и копье? Никакой у изнаночников фантазии.
На стенах, в специальных подставках, висели ветки тех самых мертвых деревьев, которые я видел внизу. Только на концах у них виднелись плоды, похожие на снежноягодник нашего мира. Тот самый, который еще забавно лопается, забрызгивая белой жидкостью и которым стреляли из «напалечника». Так вот плоды подсвечивались изнутри, освещая зал. Хорошая альтернатива электричеству, учитывая, что последнего я тут не заметил.
Пока я рассматривал убранство помещения, ведун подошел к правителю, восседающему на мягком кресле, и что-то поспешно ему рассказывал. Я запоздало обратил внимание на главного рубежника этих земель. Ведун был стар и дряхл, но семь его рубцов говорили, что он не зря коптит небо и прожил яркую и интересную жизнь.
На этот раз я смог вычленить из рассказа приведшего меня ведуна сразу несколько слов: шкрег, похититель, равнина, рубежник. Не, надо точно вмешиваться, а тот черт знает, что этот хрен сейчас наговорит. Того и глядишь, окажется, что я Кеннеди убил или еще чего похуже.
— Да, я пришел с равнины и помог отразить нападение шкрегов. С той, огромной хреновиной, которая их возглавляла. Только я никакой не похититель. Я ничего не брал!
Только это сказал, как ведуны обратили на меня внимание. Однако радоваться явно не стоило. Тот, что выполнял роль прокурора, пробурчал еще что-то и один из стражников позади меня сорвал с плеч рюкзак. После чего отнес правителю.
Тот не без интереса порылся внутри, рассмотрев тщательно каждый артефакт. Разве что на фигурке животного заострил внимание. Но самый феерический фурор на него произвели бутерброды. Он долго их нюхал, потом подал «прокурору» и тот проделал то же самое. И лишь после старик заговорил, отложив все в сторону.
— Меня зовут Форсварар. Я правитель города Фекой.
Говорил он неспешно, чинно и приятным баритоном. И исключительно на русском. Поэтому я не сразу смог оправиться от изумления и отрекомендоваться лучшим образом.
— Меня зовут Матвей… — я на мгновение смешался, но все же решил не говорить прозвище. — Я пришел с миром.
Правитель посмотрел на меня столь выразительно, что даже не по себе стало. Он будто спрашивал: «Какого хрена ты вообще приперся?».
— Рубежники Стралана редко доходят до нас. Здесь нет ничего, что бы им было интересно. Ни серебра, ни интересных артефактов, ни лечебных трав. Разве что зубы и клыки тварей, которые пытаются сожрать нас. Что привело тебя?
— Я ищу одного человека.
Почему-то эта информация не удивила правителя. Он продолжал осматривать меня, словно даже щупая невидимой рукой. Это казалось не простым любопытством к пришлому. Здесь было что-то еще, пока ускользающее от меня.
Ведун рядом нетерпеливо сказал что-то старику. Причем, повысив тон. На что правитель ответил мягко, указав на меня. Так, вроде же получалось как-то понимать его? Надо напрячься.
— Он лишить нас рубежник. Теперь должен ответить. Хист за хист!
— Он не знает наших порядков, — возразил Форсварар. — У него доброе сердце, Скугга благоволит ему. Ты слишком молод и горяч, но я вижу это.
— Хист за хист! — настаивал ведун.
— Какой еще хист за хист? — спросил я.
И явно сделал что-то неожиданное. Потому что теперь все остальные рубежники, включая стражников обратили свой взор на меня. Я почувствовал это буквально кожей.
— Я же сказал, — спокойно ответил старик ведуну. — Скугга всегда видит подлинную суть рубежника.
— Простите, кто видит?
— Скугга! — медленно и настороженно произнес ведун-прокурор. Точно боялся обитеть этого неведомого Скуггу.
Угу, зараза, значит и ты можешь говорить по-русски, когда захочешь!
Вот еще любопытно, я искренне считал, что этот тип ненавидит меня. Непонятно за что, конечно. Да и всю дорогу он вел себя довольно негостеприимно. Однако сейчас рубежник будто решил сменить гнев на милость. По крайней мере, смотрел на меня скорее заинтересованно.
— Теневой мир. Или, как принято говорить у вас — Изнанка, — ответил Форсварар. — У нас под этим понимается нечто более всеобъемлющее. Скугга — живое существо.
— Типа ноосферы?
Не знаю, каковы были познания у правителя в русском, однако он кивнул.
— Каждый, кто приходит сюда, попадает под пристальное внимание Скугги. Она испытывает его, смотрит, как он льет из себя хист или напитывается новым. И принимает только того, кто чист душою и сердцем.
— Что происходит с теми, кого не принимает? — похолодело у меня внутри. — Он умирает?
— Нет, — покачал головой Форсварар. — Но она ему не благоволит. Не помогает. Такому рубежнику приходится прилагать определенные усилия для всего, что он делает. И Скугга обезображивает его, чтобы у каждого было понимание, кто перед ним. Рутна!
Я не сразу понял, что последнее слово является именем. Так звали одного из однорубцовых рубежников с «шрамированным» лицом. Потому что я до сих пор не знал, как назвать эти следы на физиономии. Рутна подошел к правителю, причем, даже не поклонился. Странные у них тут порядки.
— Покажи! — приказал Форсварар.
Рубежник сдавил зубы так, что их скрип услышали, наверное, даже снаружи. Однако повиновался. Он ловко скинул плащ и свободную до бедер рубаху. И я содрогнулся. Длинная изломанная линия шла от поясницы по всему левому боку, забираясь на шею и лицо. И вроде ничем не отличается по цвету от кожи, разве что чуть светлее, но ты понимаешь — это что-то нездоровое.
— Довольно, — сказал правитель, Рутна молниеносно оделся.
А я почему-то вспомнил видение про обезображенную Наталью. Вот оно в