Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот теперь я наконец понял, для чего командарм может вызвать членов Реввоенсовета своей армии поздней ночью, — сообщил Берзин. — Ты знаешь, что сказала мне жена, когда я вылезал из-под одеяла?..
— Я догадываюсь, — парировал Фрунзе, — но непонятно, как живет она с таким ворчуном?
— Сильна в тебе военная косточка, Михаил Васильевич, — ухмыльнулся Берзин. — Чуть что — сразу в контратаку. Но ты, конечно, догадываешься, что у меня есть возможность флангового ответа на твой выпад?
— Всего лишь одного? Тогда ты слабый полководец.
— Ладно, сдаюсь, — поднял руки Берзин. — Давай, читай нам дальше свои древние сказки. Моя бабушка тоже так делала на сон грядущий. Стареем, брат…
Фрунзе улыбнулся другу-полемисту и продолжал:
— Вся мировая история учит одному: обороной войну не выиграть! Удар по растянутым коммуникациям атакующего врага и решительное затем контрнаступление — вот ключ к победе! — Фрунзе встал. — Только решительный и лучше всего неожиданный контрудар может обеспечить перехват инициативы и поражение врага.
Я всесторонне постарался осмыслить обстановку. Все говорит за то, что наш отход за Волгу только усилит Колчака, да и не его одного, но и Деникина и Юденича. Единственное, что может выручить, спасти республику, это сильный контрудар во фланг наступающей армии Ханжина. Исходя из этого, я выработал предложение для командования фронта. Прошу вас смотреть на эту схему… — И Фрунзе пункт за пунктом зачитал свои план. — Теперь я прошу ваши коррективы, вашу критику для того, чтобы решение, которое мы примем, перепечатать и отослать Каменеву и Гусеву, а также в штаб Главкома.
Развернулось тщательное, придирчивое, всестороннее обсуждение плана контрудара. Огромная эрудиция Новицкого, политический опыт Куйбышева, каменное упорство и железная последовательность Берзина — все эти незаурядные качества друзей-единомышленников были брошены на то, чтобы предусмотреть ожидаемые и неожиданные последствия проекта Фрунзе.
В увлеченной работе опять полетел час за часом. Каждый внес свои конкретные замечания, свои уточнения.
Была учтена приближающаяся распутица, уточнены количество и качество резервов, определены запасы артиллерии, оружия, боезапасов, снаряжения, предусмотрен, по предложению Новицкого, возможный удар Ханжина севернее Оренбурга на реке Салмыш и многое другое.
— Товарищи, — встал Фрунзе. — В итоге мы можем принять решение. Федор Федорович, записывайте…
Когда Новицкий кончил писать, Куйбышев попросил слова еще раз:
— У нового плана много достоинств. Немаловажным, в частности, является то, что на первых порах мы обходимся внутренними силами, за счет некоторой перегруппировки четырех армий. Но поручать проведение этого плана в жизнь кому-то другому, а не Михаилу Васильевичу, — значит рисковать успехом. Я за этот план, но в том случае, если руководство будет поручено именно вам, Михаил Васильевич.
— Мне? — улыбнулся Фрунзе. — Я же только начинающий командарм. Нет, это дело руководства фронта.
— Михаил Васильевич, а ты грамотный? Газеты читаешь? — с ленцой спросил Берзин. — Ах, читаешь? Значит и решения Восьмого съезда читал. А там сказано, что комиссары и прочие политические руководители есть самая соль и сердцевина у нас в армии, что их надо слушаться, уважать. А ты с Куйбышевым споришь, нехорошо.
— Я буду настаивать на своем мнении, — энергично продолжал Куйбышев. — Более того: значение задуманной операции чрезвычайно велико. Нам понадобится поддержка центра. План Михаила Васильевича в корне противоречит предложениям Троцкого и Вацетиса, а в их принципиальности, в способности отказаться от своего ради чужого, лучшего, я не уверен. А ведь решается судьба революции! Поэтому я предлагаю копию плана отправить, помимо всего прочего, и Ленину — нашему политическому, государственному и военному руководителю.
— У меня есть важное сообщение в связи с необходимостью изготовить копии плана, — твердо и решительно произнес Новицкий.
— Да? — Фрунзе устало закрыл глаза.
— Я убежден, что в нашем штабе действуют враги!
— У нас в штабе? — Все живо повернулись к нему.
— Не только действуют, но и наглеют месяц от месяца… — Новицкий откашлялся, поправил пенсне и подробно рассказал историю с крестиком и надписью на нем. Он вынул крестик, положил его пород Фрунзе, и все поочередно с любопытством осмотрели вещицу.
— А вчера в папке для доклада я обнаружил бумагу с предложением мне вступить в союз «Освобождение России», оставаясь на своем посту. За одно лишь согласие мне предлагается чек в сто тысяч долларов с оплатой в любом европейском или американском банке, а по выполнении их задании — еще такая же сумма. В случае отказа, видите ли, мне грозят смертью. — Новицкий положил перед Фрунзе письмо.
— Н-да, основательно за вас взялись, Федор Федорович, — протянул Берзин. — И мытьем и катаньем…
— Смотрите-ка, до чего широко идут: и организация покушения на командарма, и попытка подкупа его помощника, — заметил Куйбышев.
Фрунзе посмотрел на часы: пятый час — снял трубку:
— Начальника особого отдела. Товарищ Валентинов? Да, Фрунзе. Разбудил? Не ложились? А ведь ночью спать следует. Что я сам? Я в порядке исключения. Прошу прибыть в штаб.
Валентинов — молодой и широкоплечий блондин в кожаной куртке — явился через несколько минут; с улыбкой, без удивления поприветствовал собравшихся. Фрунзе протянул ему крестик и письмо:
— Полюбуйтесь, пожалуйста, как кто-то атакует товарища Новицкого. — Голос командарма стал жестким и требовательным. — И будьте любезны сказать, как долго в нашем штабе будут орудовать враги!
Валентинов бегло осмотрел крестик, без особого интереса отодвинул его в сторону:
— Эта история нам давно известна, — и внимательно принялся читать письмо.
— То есть, как это «давно известна»? Федор Федорович только что доложил мне о ней!
— Да, известна, товарищ командарм. Наш человек наблюдал, как Ольхин вешал этот крестик на ручку двери товарища Новицкого.
— Ольхин? Из административно-хозяйственного отдела?! — воскликнул Фрунзе. — Почему же вы не доложили об этом мне и не арестовали негодяя? Это что — головотяпство?
— Зачем же горячиться, товарищ командарм, — спокойно ответил Валентинов. — Простите за откровенность, но по долгу службы я ждал, как будет реагировать сам Федор Федорович. Пока он никому из вас не докладывал, я и не спешил брать Ольхина. Ясно? — он прямо поглядел в глаза Новицкому.
— Да уж куда ясней, — ответил за Новицкого Берзин. — Доверяй, но проверяй, так?
— Так точно. А за Ольхиным мы следили очень прочно. Он, видимо, почувствовал, и сегодня ночью я был вызван к его трупу.
— Что такое?! — вскричал Фрунзе.
— Труп был обнаружен жителями на окраинной улице. Около правой руки лежал «браунинг № 2». Пуля прошла через висок. Смерть наступила мгновенно.
— Вы полагаете, он застрелился? — спросил Куйбышев.
— Я не думаю, что он застрелился. Его, судя по всему, убили.
— Почему вы так думаете?
— Браунинга этого у него никогда не было. Это раз. Перед смертью он всячески старался оторваться от нашего работника, и это ему удалось. Спрашивается, зачем человеку, желающему покончить с собой, так усиленно уходить от наблюдения? Это два. И третье: какая необходимость стрелять в себя на заброшенной, да к тому же грязной улице, уходя для этого из дому?
Товарищ Дзержинский прислал нам фото активной эсерки Нелидовой. По его данным, она действует где-то у нас. Кстати говоря, ее же фото с интимной надписью было обнаружено и в вещах скоропостижно скончавшегося в тюрьме Семенова. Теперь становится ясно, что паралич сердца был каким-то образом вызван у него искусственно: контрреволюционная организация правых эсеров (кстати, ее членом был и Сукин) заметает следы. Они без колебаний убирают своих подмоченных членов. Как Семенов убил после его провала покушавшегося на вас, так и его быстро убрали, когда провалился он. Разумеется, это наш недосмотр.
— Как, по-вашему, последнее письмо — дело рук Ольхина или кого-то другого? — задумчиво спросил Фрунзе.
— Боюсь ошибиться, но вряд ли Ольхин, который уже чувствовал за собой слежку, осмелился бы на такой шаг.
— Значит?..
— Значит, остался кто-то еще.
— Так, так. Значит, каждый из нас, товарищи, в чем-то виноват… Необходимо сделать выводы.
— Да, Михаил Васильевич, — строго сказал Новицкий, — мое промедление с крестиком обернулось крупнейшей моей виной.
— Тем не менее ваш рассказ еще и еще раз заставит нас предпринять все возможное для сохранения секретности принятых решений. Товарищ Валентинов, прошу принять меры для того, чтобы выяснить обстоятельства убийства Семенова и Ольхина. Прошу вас продумать, как поступить товарищу Новицкому с подброшенным ему письмом и организовать его личную охрану. Еще раз, может быть через аппарат Дзержинского, проверить наших спецов. Положение серьезное. Если организация контрреволюционеров действительно пошла на решительное заметание своих следов, то вполне возможно обострение борьбы новыми силами — особенно в связи с наступлением Колчака. Валерьян Владимирович, прошу вас сегодня же провести совещание с чекистами, особистами, политотдельцами, работниками трибунала и прокуратуры.
- Проклятые короли: Лилия и лев. Когда король губит Францию - Морис Дрюон - Историческая проза / Проза
- Легенды восточного Крыма - Петр Котельников - Историческая проза
- Империализм как высшая стадия «восточного деспотизма» - Марк Юрьевич Вуколов - Историческая проза / Политика / Экономика