Читать интересную книгу Черный призрак - Владимир Лосев

Дна там не было, а имелась какая-то неприятно пахнущая субстанция, в которую погружались мои ноги.

Не прошло и десяти секунд, как перед моим носом уже колыхались травинки, нежно-зеленые, остро пахнущие зеленью, летом и приворотным болотом. Если не смогу удержаться, то через пару секунд они будут расти над моей головой.

— Хватайтесь, юноша!

Я скосил глаза и увидел огромную сучковатую дубину, которая, видимо, и треснула меня по голове, и ухватился за нее судорожно, но довольно крепко. Сергей Сергеевич потащил меня к себе на ровный плоский берег с растущими на нем деревьями. Выползти оказалось совсем не просто — при падении я пробил в ткани дыру и теперь расширял ее каждым движением. Это было как на тонком льду, все рвалось и ломалось под моими руками и телом.

Я даже несколько раз ушел под воду, потеряв опору, при этом нахлебался грязной воды так, что меня стало мутить.

Смерть была рядом, мне казалось, она сидит за спиной профессора на узловатых корнях деревьев и с нескрываемым удовольствием наблюдает, как я, громко визжа от страха, пытаюсь вылезти из трясины.

Хорошо, что Сергей Сергеевич оказался крепким мужчиной и обладателем здравого рассудка. Не обращая внимания на мои крики, он не спеша меня подтягивал к берегу.

Через пять минут я оказался у ствола дерева. С трясущимися руками, недоуменно глядя на черную дыру в ровном травяном ковре, которая затягивалась у меня на глазах.

Прошло, наверно, не больше пяти минут, и перед нами снова лежала поляна, покрытая ровной, словно подстриженной травой.

— Что это было?

— Если судить по записям, то приворотная трясина. — Профессор грустно усмехнулся. — Дубину-то отпустите. Что, теперь так и будете ее с собой таскать?

Я удивленно посмотрел на свои руки: побелевшие от напряжения пальцы, которые все еще стискивали огромный узловатый сук и не разжимались. Удалось это сделать только после того, как по совету Сергея Сергеевича я сделал двадцать глубоких вдохов и выдохов.

Руки после этого заболели так, словно попали под кузнечный молот и их расплющило. Голос мне не подчинялся, стал каким-то хриплым с привизгами.

Он восстановился через пару минут, и мой вопрос прозвучал почти нормально:

— Трясина — это я еще как-то понимаю, но почему приворотная?

— Из болота выделяется какой-то необычный газ, который заставляет людей терять осторожность, они начинают вести себя примерно так, как вы, юноша. Некоторые начинают носиться по траве, подпрыгивая и смеясь, другие раскачиваются. Третьи прыгают, стараясь достать солнце. Когда кто-то пытается кого-то спасти, то тоже подпадает под действие газа и довольно скоро сам перестает понимать, что делает, поэтому тонет чаще всего не один, а трое, иногда пятеро. В конце концов проваливаются все. Вам, юноша, повезло, что не пошли к центру поляны. Там бы вам никто не смог помочь. Мне известно об особенностях этого болота, хоть на нем еще ни разу не был. Я и остановился только для того, чтобы убедиться в том, что передо мной именно оно. А когда понял, что с вами происходит, то остался у дерева в безопасности, оттуда бросил вам сук, так удачно очутившийся рядом. Замечательно, что не промахнулся и сразу попал в вашу голову, юноша. Боль вас немного отрезвила. Хорошо, что не растерялись, ухватились за него. Так что поздравляю с очередным спасением. Увы, задерживаться здесь нельзя для того, чтобы вы пришли в себя, — бежать надо. Если опоздаем, то приворотное болото покажется такой ерундой, что о нем и не вспомним. Три месяца нам до следующего открытия кордона не продержаться, сожрут нас. А обратно в Любину возвращаться тоже непросто, там всякой живности тоже хватает.

— А кто нас сожрет? Мы же вроде прошли спокойно.

— Разве еще не убедились, юноша, в том, что желающих полакомиться свежей человеческой плотью в этих местах хватает?

После этих слов сразу захотелось врезать в этот ухмыляющийся рот. Не знаю почему. Наверно, на меня все еще действовала та гадость, что в мою кровь из болота попала. Даже рука стала подниматься, хоть и понимал, что глупость делаю.

Тут сразу и обнаружилось, что я насквозь промок и даже не просто промок, а пропитался до последней нитки болотной жижей. В сапогах хлюпало, под мышками тоже, вся одежда прилипла к телу, даже шаг сделать трудно. Ощущение такое, что меня обвязали эластичными бинтами. И это было хорошо, рука дальше не пошла, а упала обратно. Недоуменно себя оглядев и вдохнув мерзкий запах, сказал с тоской:

— Мне бы помыться и почиститься. Как же я в таком виде дальше пойду? Плохо мне, тошнит…

— Времени на это нет. Конечно, пахнет от вас, юноша, так, словно вы живете в свинарнике. Но если вовремя до кордона не добежим, станет гораздо хуже. Не думаю, что запах от вас зверя из тумана отпугнет. Верите мне?

Я задумался. И понял, что верю. Значит, придется бежать в таком виде, как бы меня при этом ни тошнило.

— Верю.

— Тогда побежали!

Я заковылял следом за Сергеем Сергеевичем. Как и предполагал, бежать оказалось тяжело, мокрые штанины прилипали к ногам. Мне сразу стало понятно, что значит «стреноженный». Лошадям раньше передние ноги связывали, чтобы они за ночь далеко не ушли, и отпускали пастись. Подтверждаю — далеко не убежишь!

А еще мешал ужасный запах, который исходил от налипшей на меня тины. Он вызывал тошноту и странное ощущение, что я попал в ад, сразу вспоминалось, что главная атмосфера ада — зловоние сероводорода. Сейчас подобное зловоние исходило от меня.

Но кое-как мы все-таки продвигались, и, кажется, довольно быстро. Правда, я задыхался и часто падал, но поскольку уже был невозможно грязен, то это нисколько не беспокоило.

Было в запахе и грязи одно несомненное достоинство — от меня плотоядные корни отскакивали, едва касаясь. Похоже, им не нравилось, каким я стал на вкус, и это добавляло мне прыти.

В общем, было так неприятно, что я просто двигался куда-то за профессором, не очень как-то понимая, куда и зачем бегу, на глазах выступали слезы от яркого солнца и жуткого запаха, идущего от моей одежды. Меня подташнивало от попавшей в желудок болотной воды, и слабость от пережитого страха пряталась в районе моего живота. Я хотел умереть, но держался, веря, что после того, как мы доберемся до кордона, все самое страшное останется позади.

И действительно, примерно через полчаса мы выбрались на огромное поле, посередине которого торчал высокий круглый холм. Он был абсолютно голый, только на самой вершине высились большие камни. Такие горки называют в народе лысыми. Это было странно: вокруг высился живой лес. Сочная ярко-зеленая трава опоясывала холм, а на нем ничего — только потрескавшаяся серая земля и камни, поставленные кругом. Чем-то похоже на Стоунхендж, только размером гораздо скромнее.

— Древнее капище, где поклонялись языческим богам, — задумчиво произнес профессор. — Иногда думаю, что именно благодаря этим обрядам открылся кордон и на эти земли пришло ужасное зверье. Наверное, наши предки думали, что творят благо, принося кровавые жертвы. А на самом деле любому разумному человеку понятно: запах смерти привлекает только хищников, а не добро и благоденствие.

Здесь раньше было немало деревень, и каждая из них имела свое место поклонения богам. Если составить карту, то сразу поймешь — они располагались по кругу. И это неслучайно, возникает ощущение, что кто-то здесь проводил ужасный эксперимент, смысл которого нам неясен сейчас. Известен только результат.

— И какой?

— Деревень больше нет, люди ушли, а кордон остался…

— Интересно, как это люди могли его намолить?

— Вы зря не верите, юноша. Человек может многое, а понимает мало. Сила есть — ума не надо. Хотя ваш вопрос правильный, возможно, как раз все наоборот.

— Это как?

— Кордон был всегда, а люди, строя капища по кругу, пытались нейтрализовать его воздействие. Спорить не стану, почти ничего неизвестно, так что любая версия имеет право на существование. Нам здесь повернуть надо, по кругу пройти придется. Прямо никак не получится, там земля плохая, в нее даже провалиться можно.

— Как?

— Как в зыбучие пески или болото. Сверху трава, а внизу песок, который затягивает не хуже трясины.

Мы обошли вокруг холма и направились обратно. Точнее, почти обратно.

Это мне показалось немного странным, но я успокоился, когда понял, что идем в другом направлении, которое нас уводит в сторону солнца. Показалось, что и деревья после капища стали встречаться другие. Их корни уже так жадно не тянулись к нам, а лежали спокойно на земле, лишь изредка взметаясь к стволу, словно проверяя, на месте ли он.

Тропа стала узкой и начала петлять невероятным образом чуть ли не вокруг каждого дерева.

По ней мы шли недолго и минут через пятнадцать вышли на широкую, неизвестно кем и когда пробитую просеку.