спросить его.
Она в общих чертах знает, где он находится – на опушке леса, – и, вероятно, сможет найти точный адрес в телефонной книге. Единственная проблема – это добраться туда. Это слишком далеко, чтобы ехать на велосипеде. Ей придется попросить машину у своей мамы – но одолжит ли она ее, узнав о планах дочери?
– Ты чувствуешь? – спрашивает ее мама.
– Что именно? – Капля дождя падает на щеку. Майя поднимает глаза к небу. Слегка облачно. – Может, нам стоит пойти внутрь?
Они ждут. Больше никаких капель. Они выносят складной столик, кувшин с лимонадом и стаканы.
– Думаю, все нормально, – говорит мама.
У Майи возникает идея.
– Слушай, могу я подвезти тебя вечером до работы и потом взять твою машину? – Мама смотрит на нее вопросительно. – Знаешь, – продолжает Майя, – раз уж кажется, что может пойти дождь, я подумала, что лучше мне сегодня вечером съездить к Обри.
– Конечно, – соглашается мама, ничего не подозревая.
Еще одна капля дождя падает на плечо Майи. Она чувствует, что ее лицо пылает.
* * *
Погода не меняется, когда Майя проезжает мимо озера Онота, где дома расположены далеко друг от друга, а лес гуще. На этих узких дорогах почти нет фонарей. Она нашла адрес отца Фрэнка в телефонной книге, сопоставив его с имеющимся у нее номером городского телефона, на который никак не могла дозвониться.
Она чуть не пропускает поворот на Каскад-стрит. Идущая вдоль опушки государственного леса, она больше похожа на мощеную тропу, чем на улицу. По обеим сторонам густой частокол деревьев. Майя нервничает. Фрэнк никогда не уточнял, что за проблемы у его отца. Он использовал такие слова, как злокачественный и неизлечимый, но никогда не называл конкретную болезнь, и она никогда не давила на него. Потому что кто она такая, чтобы заставлять его говорить о чем-то болезненном?
Теперь она жалеет, что не узнала больше о том, с чем вот-вот столкнется. Здесь, на этой темной, поросшей лесом дороге, она чувствует себя менее возбужденной, чем дома. Она вспоминает неприятности, о которых упоминал Фрэнк, скандалы, из-за которых он в детстве уходил в лес. Майе почти ничего о нем не известно, так мало он о себе говорит.
Она уже подумывает о том, чтобы развернуться, когда справа от нее возникает почтовый ящик. Она видит на нем номер; сам дом незаметен с дороги, он стоит в конце длинной подъездной дорожки. Тот, кто решил обосноваться здесь, должно быть, ценит уединенность частной жизни, и подобное ее появление может быть расценено как вторжение.
Однако Майя уже проделала весь этот путь. К тому же Фрэнк никогда не стеснялся заглядывать к ней без приглашения.
Она говорит себе, что постучит тихонько, чтобы не разбудить отца Фрэнка, если он вдруг спит. Если никто не ответит, она развернется и поедет домой.
Вопреки ожиданию дом оказался большим и впечатляющим. Она восприняла поношенную одежду Фрэнка и работу в библиотеке на неполный рабочий день как свидетельства того, что он, а следовательно, и его отец небогаты. Однако теперь она видит, что они живут в величественном доме в колониальном стиле с высокими окнами и крутой остроконечной крышей. Машина Фрэнка стоит у входа, и на первом этаже горит свет.
Майя паркуется на краю подъездной дорожки и засовывает свой раскладной телефон в задний карман, прежде чем выйти из машины. Теперь, когда она здесь, она не может поверить, что делает это. И ей очень хочется бы чтобы Обри была рядом, несмотря на то, что они поссорились.
Высокая трава бьет ее по икрам, пока она идет по лужайке. Здесь явно давно не косили. Она слышит стрекотание сверчков. Ветер в листве. Луна полная, но по большей части скрыта, и в воздухе чувствуется тяжесть. Она делает глубокий вдох, прежде чем постучать.
Шаги раздаются сразу же. Они спешат к двери, затем останавливаются. «Пожалуйста, пусть это будет Фрэнк, пожалуйста, пусть это будет Фрэнк».
Мужчина, более пожилой, приземистый и бледный вариант Фрэнка, открывает дверь. Седые волосы и выраженный живот, но такой же маленький подбородок. Те же тонкие губы. Его глаза сужаются, когда он безуспешно пытается вспомнить ее.
– Кто ты?
– Привет, я Майя. Я подумала, если…
– Что ты здесь делаешь? – Он говорит тихо, но настойчиво.
– Я ищу Фрэнка.
Он не скрывает недоумения:
– Фрэнка? Ты здесь из-за Фрэнка?
– Да, но… если сейчас неподходящее время… – Она не может понять, что с ним не так. Он раздраженный и странный, но не выглядит больным.
– Его здесь нет. Я скажу ему, что ты заходила.
«Но машина Фрэнка, – думает она, – прямо там, на подъездной дорожке».
– Могу я спросить, куда он пошел?
Он пренебрежительно машет рукой в сторону леса:
– О, он где-то на заднем дворе.
Где-то на заднем дворе?
– Он у себя в домике?
Этот вопрос, кажется, застает его врасплох. Затем его удивление сменяется улыбкой, которая до дрожи напоминает улыбку его сына, но без теплоты, и это похоже на разницу между смехом с кем-то и смехом над кем-то.
– Да, – отвечает он. – Полагаю, он там.
– Как мне туда добраться? – Она старается говорить уверенно, но отец Фрэнка заставляет ее нервничать.
– В домик? Тебе придется идти туда пешком, а на улице темно.
– Я знаю, – говорит она. Но даже почти полностью закрытая, полная луна достаточно яркая, а на мамином брелоке для ключей есть маленький фонарик.
– Дорога начинается прямо там, – говорит он со странной веселостью в голосе, которая ей не нравится. Он указывает за угол дома. – Иди по ней, пока не дойдешь до ручья, затем перейди его. Ты найдешь моего сына на другой стороне. Это недалеко, но тебе понадобится фонарь. У тебя он есть? – Она поднимает фонарик на цепочке. – Этого будет недостаточно. Жди здесь.
Пока его нет, она заглядывает через приоткрытую дверь в захламленное фойе. Маленький письменный стол притулился у подножия широкой темной лестницы, столешница завалена нераспечатанной почтой. Вдоль стены тянутся стопки газет и чего-то похожего на журналы или отраслевые справочники. У нее дурное предчувствие. Она понимает, что должна уйти, но ею руководит нечто более темное, чем любопытство, какой-то другой импульс, которому она даже не пытается дать названия.
Вспыхивает свет – мощный белый луч бьет прямо ей в глаза, ослепляя ее. Девушка отшатывается назад, вскидывая руки, чтобы закрыть лицо.
– Извини, – говорит отец Фрэнка, стоя теперь прямо перед ней. – Просто хотел убедиться, что он работает.
Свет со щелчком гаснет, но его остаточное изображение – это все, что она может видеть. Отец Фрэнка вкладывает тяжелый фонарь ей в