Читать интересную книгу Масонство и глобализм. Невидимая империя - Лоллий Замойский

Весь мир представлялся победившей буржуазии как заповедник. Она устремилась к колониальным захватам, не забывая при этом привезти на новые земли свои масонские фартуки и молотки. С помощью новых лож стремилась привязать колонии к метрополиям, узы колониальной зависимости дополнить духовными. И если в случаях с США и Канадой, рядом стран Латинской Америки замысел удался не до конца — «добыча» оказалась слишком крупной для охотника, то для покорения афро-азиатских, океанических просторов Великие ложи и Великие Востоки оказались большим подспорьем. Как отмечал Найт, к британским подданным в ходе создания империи, «где не заходит солнце», масонство проникало вместе с имперским флагом. Р. Киплинг, «певец империализма» и видный идеолог масонства, создавший ряд специальных ритуальных поэтических текстов для «братьев», включал «масонские» куски и в некоторые стихотворения, как, например, «Вдова из Виндзора»:

Мы истинно Дети Вдовицы!От тропиков до полюсовНашей ложи размах. На штыках и клинкахРитуал отбряцаем и зов…

(Имеется в виду «пароль». — Л. 3.)

Служение имперским интересам Великобритании, возглавляемой вдовствующей королевой Викторией, слиты здесь воедино с гимном масонству — «нашей ложи размах». А «дети вдовицы» тем более с больших букв и есть слегка замаскированное название «братства», называющего себя на заседаниях лож «детьми Вдовы».[88]

Для закрепления результатов завоеваний к белым ложам добавили «цветные», а затем и смешанные. «Объединяя местные высшие и средние классы на особо выгодной и тайной основе с белыми руководителями, — писал Найт, — масонство сделало немало, чтобы смягчить неприятие господства империи. Несмотря на цвет кожи, любой житель, будучи масоном, чувствовал, что он, хотя и скромным образом, но примкнул к «истеблишменту».[89] На одной лишь Ямайке возникло 12 лож!

В метрополиях под видом масонских организаций формировались штабы буржуазной власти в лице ведущих политических партий. Пример тому Франция. По данным французского журнала «Пуэн» (9—15 декабря 1985 г.), с 1879 по 1931 год пять президентов Франции, а с 1875 по 1967 год — 22 премьер-министра были масонами. В 1985 году в обеих палатах Национального собрания заседало 120 масонов, десять из них входили в правительство социалистов.

Характерный эпизод. На рубеже 1987 года Елисейский дворец посетили пять видных масонов, включая Великого магистра «Великого Востока Франции» Роже Лерэя,[90] чтобы обсудить острейшую проблему — надвигались всеобщие выборы. Соотношение сил складывалось в пользу консервативного блока. Социалисты-масоны решили высказаться по вопросу о том, кого следует выдвинуть кандидатом в премьер-министры, если победит оппозиция. Об этом посещении сообщал журнал «Нувель обсерватёр» 30 января — 5 февраля 1987 года в обзоре «Власть франкмасонов». Журнал вспоминал о заверениях масонов, будто они не занимаются политикой, и резюмировал — занимаются, да еще как!

«Нувель обсерватёр» сделал такие выводы:

«Сожительство (разумеется, в политическом смысле. — Л. З.) естественно для масонов.

Их самым непосредственным образом интересует политика, а отнюдь не только возведение «идеального храма человечества».

Журнал привел слова Лерэя о влиянии масонов на политику страны: «Оно не настолько велико, как нам бы хотелось. Но оно больше, чем предполагают некоторые». По мнению журнала, Великий магистр мог бы добавить: «Его влияние столь важно, что им нельзя пренебрегать».[91]

Роже Лерэй принадлежал к радикальному крылу французского масонства. В отличие от «братьев» более консервативного толка он считал бесполезным скрывать политическую роль «каменщиков».

«В моем понимании франкмасонство является в высшей степени политическим институтом… Именно потому, что оно отвергало такую характеристику десятилетиями, если не в течение столетий, масонство подставило себя под огонь самой безумной критики», — отмечал Лерэй в интервью журналу «Пуэн».

«Масонство, — продолжал он, — это микрокосм. Оно отражает общество, внутри которого развивается».

И тут же, спохватываясь, спешил загнать джинна своих признаний в традиционный сосуд масонских толкований:

«Было бы безумием фантазировать о способности масонов затевать всемирные заговоры, быть подлинными хозяевами мира. Масонство — это ложа».

Далее Лерэй говорил о том, что в 650 ложах Франции сосуществуют и терпят друг друга как адепты спиритизма, так и «рационалисты». Себя он относил к материалистам. Отмечая, что в ложах состоят как люди левых убеждений, так, «безусловно, и явные консерваторы», бывший Великий магистр утверждал, что термины «правый» и «левый» ему представляются устаревшими. Лерэй хотел продемонстрировать, что для масонов разница в политических взглядах не имеет особого значения. И это очень важное признание.

Приведем ту часть интервью, где Лерэй стремится показать логику, по которой соединяются в единую цепочку масонское и политическое звенья.

«Не масонство подняло восстание американцев против английского империализма. Но именно масоны были самыми решительными его участниками. Вашингтон стал Вашингтоном также и потому, что был франкмасоном. Как Франклин, как Лафайет. Именно масон О’Хиггинс сформировал Чили. Именно масон Сан-Мартин создал Аргентину, тогда как Боливар основал Великую Колумбию, а Хуарес — современную Мексику. Все они — франкмасоны. Эти люди сумели выразить дух масонства в своих политических и военных действиях».

Такое толкование процесса выдвижения масонов на ведущие роли истории, как своего рода следствие эманации «масонского духа», однако, не столько опровергает наличие политических амбиций у общества «вольных каменщиков», сколько подтверждает. Что здесь первично, а что вторично, пусть решают схоласты, спорившие, курица ли породила яйцо или яйцо курицу. И то и другое связано неразрывно. Это, по существу, признают и Лерэй, и «Нувель обсерватёр», и большая часть французских историков. Это подтверждает и живая история последних лет.[92]

Откровения бывшего Великого магистра, несмотря на сделанные им оговорки, навлекли на него неприятности. Вот какое сообщение появилось в «Пуэн» в декабре 1988 года, спустя четыре месяца после интервью: «Великий Восток: закон молчания».

Вслед за публикацией интервью Роже Лерэя в «Пуэн» в ложах «Великого Востока» было распространено внутреннее распоряжение, категорически требующее от бывших Великих магистров воздерживаться от публичных высказываний».[93]

Показательным является пример Великобритании: случайно ли масонами были, например, заместитель секретаря лейбористов с 1935 года Гринвуд, премьер-министр Эттли, занимавший этот пост в 1945–1951 годах? «Братство» остается буржуазной организацией, для которой партийная вывеска имеет лишь относительное значение. Главное — обеспечить власть, не допустить разрастания недовольства общества, классов до опасных размеров. А там, где по каким-то причинам создание партий задержалось, на масонство возлагались их функции.

В «Лекциях о фашизме» Пальмиро Тольятти, руководитель Итальянской коммунистической партии, в 1935 году отмечал эту цементирующую роль «каменщиков».

«Итальянская буржуазия имела одну объединенную политическую организацию в лице масонства, которая, однако, не была политической партией. До войны (имеется в виду Первая мировая война. — Л. 3.) масонство представляло собой единственную унитарную организацию буржуазии политического характера. Она сыграла выдающуюся роль не только в борьбе за объединение Итальянского государства, не только в борьбе за национальное освобождение Италии, но также и в процессе политического объединения различных групп итальянской буржуазии, в усилении влияния крупной буржуазии на слои мелкой и средней буржуазии».[94]

Характерна эта роль знаменателя крупных буржуазных интересов для масонства, которое использовалось все более крупными и влиятельными объединениями буржуазии — национальными, а затем и транснациональными монополиями, трестами, концернами.

Но в период имперских захватов, раздела мира на колонии, сферы влияния, безудержной конкуренции на мировых рынках масонство выступает пока еще в рамках отдельных капиталистических государств, идентифицируя свои интересы с целями национальной буржуазии.

Оно, конечно, сохраняет и международные связи, даже приумножает их, но драка за рынки, прибыли приводит к тому, что ритуалы и обряды, утвердившиеся в крупнейших западных странах, оттенки всемирного движения «строителей храма Соломонова» становятся своего рода оружием против иноязычных «братьев». В англоязычной Африке, например, устанавливаются ложи, подчиненные Лондону. Франкоязычные колонии ориентируются на Париж. Немцы устремляются в Южную Африку. Итальянцы — в Северную. Голландцы прибирают к рукам Индонезию, США — Филиппины, все вместе лезут в Китай. Испанцы и португальцы держатся за влияние в латиноамериканских странах. И повсюду множатся масонские ложи, налаживается симбиоз колониальной администрации с подобранными из местных привилегированных слоев проводниками идей зависимости от той или иной метрополии.