class="p1">Начинается… Как будто я – загулявший подросток.
- Что такого стряслось, что не могло подождать два дня? Пожар? Потоп? Так это не меня надо вызванивать, а МЧС.
Пытаюсь перевести в шутку, но папа настроен серьёзно. Может, и правда случилось что-то экстраординарное и нужна была моя помощь? Хотя у отца такой штат подчинённых, что даже представить не могу, с чем он без меня не в состоянии справиться.
- Сын, что ты творишь? Когда наконец за ум возьмёшься? Почему мне звонит Вера и жалуется, что у неё что-то там сломалось, а ты игнорируешь её?
Вот так всё просто? Весь этот сыр-бор и истерика – из-за Веры? Я уж было испугался, что и вправду случилось что-то страшное.
- Может быть потому, папа, что мы с ней расстались и я ей ничего не должен? – отвечаю резче, чем следует. – И ты об этом знаешь!
- Пашенька, ну как же так? – подключается мама, заводя знакомую песню. – Сколько можно? Ну поругались, подулись друг на друга. Пора уже и помириться. Верочка – хорошая женщина. И так тебя любит…
Вот опять – сели на своего любимого конька. Сейчас будут выносить мозги. И что бы я ни сказал, меня всё равно не услышат. Сестру они тоже пилят, но ей как-то удаётся от них отбиваться.
Меня уже откровенно достали попытки родителей сначала поженить, а теперь помирить меня с Верой. Они упорно не хотят слышать, что я не собираюсь связывать с ней свою жизнь.
После войны моя душа оказалась в чёрно-белой выжженной дотла яме. Думал, после пережитого мой мир никогда не окрасится в яркие цвета. Принимал тепло и заботу обо мне как лекарство.
Оно сделало своё дело, за что я Вере очень благодарен. Но больше я в нём не нуждаюсь. Более того, мой организм это лекарство отвергает! Жестоко и эгоистично? Возможно… Но я ничего не обещал, никогда не скрывал своих чувств, вернее, их отсутствия. А когда узнал, что отец ей платит деньги, чтобы мозги мне пудрила, то окончательно как отрезало.
Я не собираюсь приносить себя в жертву, даже если этого требуют родители. Что за чушь? Я хочу жить полной жизнью, дышать полной грудью. Я сам хочу любить и заботиться, ведь теперь у меня есть сын!
- С Верой мы расстались ещё несколько месяцев назад, – в который раз жёстко напоминаю о своём решении. – Не нужно меня с ней пытаться сводить. Вы и так влезли уже везде, где только можно. Хватит! Я как-нибудь сам разберусь, не маленький уже.
- Разберёшься? Знаю, как ты разбираешься! – отец брызжет слюной и краснеет от злости.
- Папа, всё, – обрываю и машу рукой, не желая по пятому разу дискутировать об одном и том же. – Если больше вопросов нет, то я пошёл. Очень устал, несколько суток почти не спал.
- И где же ты был? Перетрудился? Чем таким занимался, что трубку поднять и ответить матери не мог? – отец продолжает нападать, раздражая меня.
Я мысленно и эмоционально всё ещё там, в крохотной прихожей за много километров отсюда. Сижу на корточках с игрушками и молюсь, чтобы сын принял мои подарки и признал во мне отца.
Мне глубоко плевать, что там сломалось у Веры и почему она не в состоянии вызвать мастера. И тем более не понимаю, какого чёрта из-за неё завелись родители.
- Во что ты превратил свою жизнь? Отказался от блестящей перспективы медицинской практики в Европе, ввязался в авантюру с местной больничкой. Разорвал отношения с достойной женщиной…
До последнего надеялся, что выдержу очередную промывку мозгов. Но нет, меня накрывает.
- Хочешь знать, где я был? – перебиваю его. – Хорошо, расскажу. За границей был. Ездил на пару дней семью проведать. Такой ответ тебя устраивает?
Немая сцена. Родителям бы в “Ревизоре” в театре играть [1]. Мама от неожиданности даже рот закрыть забыла – так и застыла, будто собирается что-то произнести. А меня это отчего-то веселит.
- Ты прекрасно знаешь, папа, что я вынужден был прервать работу на Западе из-за войны. И не уехал сразу, как она закончилась, потому что я нужен был здесь, чтобы лечить людей. Они не выздоровели по мановению волшебной палочки, когда закончились военные действия! Многие до сих пор мучаются от последствий травм!
Отец по-прежнему молчит, не решаясь прервать мой монолог.
- Я уже устал тебе повторять, что когда я увижу, что больше тут не нужен, то решу, где мне практиковать дальше. И сделаю это сам, без нравоучений с вашей стороны. Что касается достойной женщины… Ты прав, я потерял достойную женщину. Но не сейчас, а давно. И слишком дорогую цену заплатил за свою ошибку!
- Павлуша, ты сказал про какую-то семью… – подаёт дрожащий голос мама.
- Да, мама, у меня есть семья! Представь себе! Сын и жена. Бывшая жена…
- Что ты несёшь? – наконец отмирает отец. – Что за шутки?
Мама хватается за сердце и падает на диван. В два шага подхожу к ней, измеряю пульс, давление. Отец тут же приносит аптечку с мамиными лекарствами.
- Видишь, до чего мать довёл? – сердито бурчит мне на ухо.
- Так, мама, полежи немножко, сейчас давление вернётся в норму, и всё будет хорошо.
Она, конечно, больше на публику играет, чем действительно плохо себя чувствует. Актриса из неё хоть куда.
- Сыночек, расскажи. Ты правда не пошутил насчёт ребёночка?
- Правда. Его зовут Иван, ему почти семь лет.
- А как… почему… откуда… – мама потрясённо бормочет.
- Стоп. Ты сказал, что они за границей? Ты нагулял его, пока в интернатуре был, что ли?
- Фу, папа, что за терминология? – я не ханжа, но терпеть не могу такие фразы. – И нет, ты не угадал, мы с его матерью были женаты, а потом по глупости разошлись. Это было ещё до моего отъезда за границу.
- До отъезда? Это что, та колхозница? – ревёт как медведь.
- Ладно, я поехал. Как успокоитесь и будете готовы к конструктивному разговору, дайте знать.
И я просто разворачиваюсь и ухожу… Выбесили они меня сегодня окончательно.
---------------------------------
[1] Речь о пьесе “Ревизор” Н.В. Гоголя и последней сцене, в которой все герои в шоке замирают.
Глава 22
Лиза
Павел покидает квартиру, а я